Дорогие читатели!
Вашему вниманию представлен августовский номер литературно-исторического журнала «Александръ». Я благодарен гостю номера Павлу Кренёву за поднятую злободневную тему судьбы русской деревни. Будучи жителем Тамбовской области, я, как никто другой, вижу и понимаю остроту трагедии, происходящей в стране, – исчезновения веками сложившегося уклада жизни деревни.
В августовском «Александре» поставлена цель в рамках, которые позволяет объём журнала, показать, насколько богата, неповторима и самобытна культура каждой малой родины, какой чистой красотой обладает русская земля и какие сильные духом и прекрасные люди рождаются в деревне.
Эта тема постоянно поднимается на страницах «Александра», поднимаю её и я в литературных, а особенно в научных работах и выступлениях (рекомендую посмотреть на YouTube). Жутко становится оттого, что вымирание русской деревни развивается массово и «ударными» темпами именно в настоящее время по всей России, даже в самых благоприятных регионах. Мы очень много потеряли безвозвратно и бездарно.
Всегда благодарен писателям, которые прославляют свою малую родину, а страницы «Александра» всегда открыты для таких произведений.
Анатолий ТРУБА,
директор – главный редактор
Реквием родной деревне
Родина моя – Беломорье! В далёкой-далёкой памяти, словно из тумана, выплывают окутанные розовой мглой фотографии моей памяти. Вот моя бабушка Агафья ходит после шторма по мокрому отливному песку в резиновых обрезках и собирает в корзинку анфельцию, ценную водоросль, которая пойдёт потом на производство агар-агара. Я хоть и малыш, но уже знаю: из анфельции делают мармелад, который я люблю…
Вот я вышагиваю по причалу, который верой и правдой служит принадлежностью рыбного завода – хозяйства, которым руководит мой отец. К причалу то и дело подходят тяжеленные вёсельные тонские карбасы, почти до краёв заваленные только что выловленной беломорской селёдкой. И молодые ребята-колхозники со смешками и прибаутками вываливают селёдку в парные носилки и поднимают по трапам на длинный причал. А там на рельсовых тележках-дрезинах селёдка уезжает в жерло склада, где вовсю идёт приёмка рыбы – взвешивание, сортировка, закладка в места обработки и засола. Там хозяйничает мой отец.
А на берегу группа старушенций с корзинками, с вырисованным на лицах терпением, по очереди подходит к селёдочке, что в карбасном чреве… Там происходит древний ритуал, священнодействие рыбацкой удачи: рыбаки погружают вместительные саки в груды привезённой сельди, черпают ими добрые порции и выливают их в корзинки бабушек, в их вёдра, туески… Среди женского старичья стоит радостный ропот:
– От спасибонько, робятушки! Свеженькой-то рыбоцки хочче ве-едь!
В глубине морского пространства торчат из воды колья. Там стоят ставные невода, в них ловят сёмгу, ту же селёдку, пинагора, камбалу, треску.
Постукивает в деревне маслобойка – такого ароматного сливочного масла больше нигде не отыщешь; стоит перезвон кузнечных молотков в местной кузне; на пажитях, что за деревней, пасётся тучное коровье стадо с предводителем – громадным бычарой – во главе. По окраинам деревни на травянистых припольках разгуливают лошади и стада овец.
Ловят рыбу в Мировом океане колхозные траулеры. В полную нагрузку работают восьмилетняя школа, клуб, пекарня, сельсовет, профсоюзная, комсомольская и партийная организации, много сельхозтехники, гаражи, ремонтная база, собственная электростанция, своя телефонная сеть с выходом на весь мир, своё радио… Всё свидетельствовало о наличии большого, крепкого хозяйства. Это был колхоз-миллионер. Моя Лопшеньга…
Я жил в деревне в те времена, и я всё это помню.
Так было в солнечные времена, когда Поморье процветало, в его жизни присутствовали смысл и логика, когда в моей богатой деревне, славящейся красотой всегда свежепокрашенных домов, всё крутилось и вертелось. Моя деревня жила вместе со своей страной и вносила в её развитие посильный немалый вклад.
Приезжайте сейчас на Белое море, прогуляйтесь по поморским деревням. Прислушайтесь к тому, о чём говорит народ.
Не слышно ни коровьего мычания, ни лошадиного ржания. Как можно услышать тех, кого больше не существует? Никто не работает на бывших колхозных полях. Не пашет, не сеет. Как можно работать на полях и сенокосных угодьях, которых тоже просто нет – там теперь побеги молодых деревьев. Давно сгнили колхозные тракторы, плуги и косилки. Вместо просторных и тёплых гаражей – развалины и пустыня.
Все действовавшие до недавнего времени деревенские производства замерли. Ну ладно, не было бы своей рабочей силы, но её полно, и молодёжь криком кричит, когда надо уезжать в город на заработки. Все хотят оставаться и жить в родных домах. А как жить без куска хлеба?
Нет больше колхозных тральщиков, их под лукавыми предлогами и при содействии областных вороватых чиновников украли мурманские бандиты.
Поморская деревня – хранительница вековечного крепкого былинного крестьянского уклада – оказалась не способна противостоять хищническим воровским приёмам современных жуликов и проиграла в судьбоносной борьбе. Обокраденная, лишённая средств выживания, она теперь никому не нужна.
В Белом море полно рыбы, но её никто не ловит: это не нужно нынешним хозяевам. Зачем тратить деньги на развитие поморов, когда пока ещё можно «рубить бабло» в привычном Мировом океане?.. И всё это на глазах у Российского государства… Поморская деревня погибла. Пусть это будет на совести Великих Руководителей Страны.
Павел КРЕНЁВ,
статс-секретарь Союза писателей России