ИСТОРИЯ ОДНОГО РОЯЛЯ
Тамара Воронова
Тамара Ильинична Воронова родилась 8 октября 1937 года в с. Козельщино Полтавской области. В 1959 году окончила Мичуринский педагогический институт, факультет биологии и основ сельского хозяйства. В 1960 году поступила на работу в Мичуринский краеведческий музей научным сотрудником отдела природы. В 1975 году была приглашена на работу по организации и реставрации мемориальной усадьбы семьи народного художника СССР А. М. Герасимова. Два года вела реставрацию всех мемориальных построек: двухэтажного дома, мастерской, каретного сарая, террасы, хозяйственной постройки с погребом.
В 1977 году открыла мемориальную часть усадьбы. В 1978 году приступила к постройке современного выставочного зала с верхним светом площадью более 800 кв. м для постоянной экспозиции картин А. М. Герасимова (собрала 141 произведение) и передвижных выставок. Является автором многочисленных каталогов и научных статей о творчестве не только А. М. Герасимова, но и художников – уроженцев г. Козлова-Мичуринска: Д. Р. Панина, С. С. Варсонофьева, С. М. Никиреева, В. Б. Попова, З. А. Хачатряна и др. При непосредственном участии Т. И. Вороновой созданы два школьных музея: в Гололобовской школе музей Д. Р. Панина и в Заворонежской школе музей В. И. Хабарова – уроженцев этих сёл Мичуринского района. В 2017 году музей внесён в реестр «Ведущие учреждения культуры России». В результате личных контактов с Российской академией художеств удалось провести выставку двух президентов: первого президента Академии художеств СССР А. М. Герасимова (1947–1957) и президента Российской академии художеств З. К. Церетели (с 1997 года по настоящее время). По инициативе Т. И. Вороновой в музее проводятся фестивали «Культурная мозаика малых городов России» (в 2017–2018 годах прошло шесть таких фестивалей).
За вклад в изобразительное искусство и создание Музея-усадьбы А. М. Герасимова Т. И. Вороновой присвоено звание «Заслуженный работник культуры РФ», вручена премия им. А. М. Герасимова, золотая медаль Союза художников России, она награждена премией им. С. М. Никиреева, удостоена звания «Почётный гражданин г. Мичуринска».
Когда я пришла работать директором Дома-музея А. М. Герасимова, первое, что я увидела, это отсутствие рояля, который стоял в гостиной художника на втором этаже дома. Первый вопрос, который я задала бывшей домработнице семьи Герасимовых, был: «Дарья Митрофановна, а где же рояль «Арнольд Фибигер», который более 50 лет простоял в этом доме?» На что Д. М. Нагина ответила: «Рояль продан и вывезен в Грузию Гульнарой Напетваридзе». Это было в 1974 году. Первое, что я сделала, – написала письмо в январе 1976 года в Тбилиси с просьбой дать согласие на возврат музыкального инструмента в дом художника А. М. Герасимова. На мою просьбу ответила Г. Напетваридзе. Вот слова из её письма: «Да, мне действительно трудно расставаться с инструментом. Ведь затрачено так много сил и средств, тем более что он очень красивый и с хорошим звуком. А в Тбилиси так трудно и дорого стоит приобрести рояль. Хочу Вам написать, что только чувство долга заставляет меня согласиться возвратить Вам рояль обратно. Пусть Вам не покажется странным, но перевезти и исправить рояль мне обошлось в тысячу двести рублей (в деньгах на тот период). Перевоз рояля плюс стоимость Вашего билета туда и обратно, ещё какие-то деньги.
Так вот, если эти условия будут для Вас приемлемыми и Вы согласны приехать, то напишите когда».
Вот такое письмо я получила от Гульнары. Первое, что я сделала, – это поставила в известность управление культуры и централизованную бухгалтерию. Прикинув, в какую сумму это выльется, бухгалтерия отказывает мне в выделении денег для приобретения рояля. По пути в Тбилиси может всякое случиться, и поэтому наличную сумму денег мне не могут выделить. Что делать? Пришлось долго доказывать необходимость возврата музыкального инструмента, значимость его в жизни не только художника, но и всей его семьи, целостности мемориальной обстановки в доме. Но увы… Это был глас вопиющего в пустыне. Тем временем Гульнара прислала второе письмо, по содержанию похожее на первое.
Шло время… Денег не было, и все усилия были напрасными.
Второго июня 1976 года Г. Напетваридзе присылает телеграмму: «Не приезжайте, рояль продан». Таких телеграмм в адрес музея поступило три. Все они хранятся в архиве музея. Эти телеграммы поставили вопрос: «Что делать дальше?» После долгих переговоров с управлением культуры было решено ехать в Тбилиси и узнать, действительно ли рояль продан.
И вот я в Тбилиси, нужно только видеть удивление Гульнары от моего приезда. Первый вопрос: «Вы что, не получили моих телеграмм?» – «Получила, – был мой ответ. – Вот только хочу убедиться в том, что рояль действительно продан».
В комнате, где он стоял, на месте ножек остались три пятна краски, отличные от цвета пола. «Гульнара, а кому вы продали рояль?» – спросила я. «Не знаю, – ответила она, – кто-то купил в комиссионном магазине». – «Ну хорошо, – сказала я, – завтра я пойду в «органы» (так я назвала милицию), и они выяснят, кому вы продали рояль, который должен принадлежать музею».
Растерявшись, Гульнара поспешно стала искать в тумбочке адрес, который она знала, но, видимо, не хотела называть.
Наконец-то адрес найден, и на следующее утро нам надо отправиться туда, где я увижу рояль из дома А. М. Герасимова.
На следующий день с утра мы подъехали к 8-этажному дому, на седьмом этаже которого жила женщина, купившая рояль. Позвонили в дверь, нам открыла немолодая женщина. Объяснила ей, кто я и откуда, она властно ответила: «Этот рояль я купила для того, чтобы учить играть моих внуков-близнецов, вы не выполнили договорённости о своевременном приезде за роялем, теперь разговоры об этом излишни». Когда я по отработанной схеме сказала, что обращусь в «органы», она громко заявила: «Вы знаете, кто я есть? Я – родная сестра известного грузинского композитора Отара Тактакишвили, у меня есть вещи, попавшие ко мне от прабабушки и принадлежавшие А. С. Пушкину. Кто ни приезжал ко мне из Михайловского, из музея Пушкина – я никому не продала эти вещи, это моя собственность, никто не вправе меня заставить отдать их».
Поняв, что с этой женщиной ничего не получится с позиции силы, я растерялась. В этот момент образ рояля, который стоял в огромной меблированной комнате на идеально начищенном паркетном полу, и хрустальной инкрустированной люстры из серебра, висевшей над роялем, начал будто бы уплывать из моего сознания, и мне стало страшно. Но есть Бог, который, наверное, услышал многомесячные мои просьбы о том, что нужно вернуть этот музыкальный инструмент. После нескольких минут смятения открылась дверь, из неё вышел высокий голубоглазый парень, с вьющимися волосами, в длинном махровом халате, с двумя мальчиками, очень красивыми, и на чистейшем русском языке сказал: «Мама, мы должны вернуть рояль в музей!» – «Но ведь я купила его для наших маленьких детей». – «Если у наших детей есть талант, то они и на другом рояле хорошо будут играть».
В этот момент женщина обмякла, и я быстренько подсунула фирменный бланк музея, чтобы она изложила свою просьбу. Она взяла ручку, положила бланк на рояль и написала: «Я, Букия Грета Николаевна, обязуюсь в течение трёх лет не продавать рояль «Арнольд Фибигер» из дома народного художника СССР А. М. Герасимова и после предоставления мне немецкого рояля «Блютнер», поднятия его в квартиру, настройки я верну принадлежащий мне рояль», поставила дату и подпись. Эта расписка была уже хоть какой-то надеждой на то, чтобы вернуть мемориальную вещь в музей.
Уходя из богато обставленного дома, я спросила: «А что-то вы очень большой срок дали мне – три года, и где мне можно проконсультироваться по вопросу приобретения рояля «Блютнер»?» – «Что касается срока, попробуйте за эти три года приобрести названный рояль, а начать нужно с Министерства культуры Грузии».
И вот я в Министерстве культуры.
К огромному моему удивлению, я попала в просторную приёмную министра, и секретарь на ломаном русском языке разрешила войти к нему.
Огромный кабинет, слева от двери длинный стол, за которым сидел министр в очках и что-то писал.
– Здравствуйте, – робко сказала я. – Я приехала к вам из Мичуринска Тамбовской области. Я директор вновь создаваемого музея народного художника СССР Александра Михайловича Герасимова. В доме, где жил художник более 50 лет, стоял рояль «Арнольд Фибигер», и вот теперь его нет, моя задача – вернуть его в музей.
– Это какой Герасимов? – спросил министр. – Который написал «Ленин на трибуне», «Мокрую террасу», «Портрет Лепешинской»? – Я очень удивилась осведомленности министра культуры Грузии. – Что же вы такой рояль упустили из города? Видимо, это уникальный инструмент. Наши грузины знают толк в антикварных вещах. Что касается «Блютнера» – это вам надо ехать в Москву, в Министерство культуры СССР, к министру.
После разговора я отбыла из Тбилиси в Мичуринск. С этого дня мой покой был нарушен. Как попасть к нашему министру? Как убедить в нужности «Блютнера», который можно было купить только за валюту, а о ней в те годы было даже невозможно думать? И вот, изложив всё, что нужно для обмена роялей, в письме, я поехала в Москву. Попасть к министру культуры П. Н. Демичеву лично было невозможно. Вопрос был очень сложный: «Блютнер» выделяли один в год на Союз композиторов СССР.
Выслушав мою просьбу, один из сотрудников направил меня к женщине, по его словам, такой одержимой, что она обязательно заинтересуется этим вопросом и поможет. Это была Мария Николаевна Ветроградова. После долгой беседы с этой женщиной, оставив письмо, я уехала в Мичуринск.
На протяжении года шли переговоры по телефону. Удалось установить в музее музыкальной культуры в Москве, что рояль «Арнольд Фибигер» – уникальный инструмент с серебряными струнами, красив, как антикварный, с резными ножками, инкрустирован перламутром и стоит того, чтобы купить в Германии за пять тысяч марок «Блютнер». После этих заключений МК СССР решило выделить «Блютнер» и направить его в адрес музея. С момента начала первой переписки до получения рояля в Мичуринске прошло два года девять месяцев. Получив накладные документы на рояль, музей переадресовал их в Тбилиси на имя Г. Н. Букии.
В это время мне по состоянию здоровья пришлось уехать в санаторий города Гагры. Рассчитывая на долгий путь «Блютнера» в Тбилиси, я глубоко ошиблась. По истечении 10 дней моего лечения я получила телеграмму: «Выезжайте срочно, рояль прибыл». До конца контракта, заключённого с Г. Н. Букией, осталось десять дней. Мне пришлось бросить всё и срочно самолётом улететь в Тбилиси. «Вы ненормальный человек, какой рояль, когда вам нужно лечиться?»
Но… Дело, которому я посвятила свою жизнь, было важнее. И вот я в Тбилиси, лето, жара, температура зашкаливает за сорок градусов Цельсия. Я приезжаю к Г. Н. Букии и еду на товарную станцию. Огромный ящик, в который упакован «Блютнер», перед нами. Но как его погрузить, привезти и доставить на седьмой этаж? Четверо молодых грузин берутся это сделать за большую по тем временам сумму. Они подгоняют машину и грузят рояль. Подъехав к дому, они требуют у меня деньги – 50 рублей за каждый этаж подъёма и каждый этаж спуска, упаковку нашего рояля в ящик. Я чувствую, что из тех денег, которые я имела с собой, у меня не остаётся даже на обратную дорогу. Тогда они решают оставить мне деньги на билеты: на самолёт до Москвы и на поезд до Мичуринска. Я даю согласие, не думая о том, что, возможно, мне необходимо будет ещё каких-либо 5–10 рублей. Но сейчас речь не о том. Главное – вернуть рояль в Мичуринск.
Жара, жара, сколько выпито газированной воды в автомате возле дома хозяйки уже двух роялей…
Когда на ремнях дюжие ребята спустили наш рояль – о ужас! Он не входит в ящик от «Блютнера», необходимо разобрать ящик и расширить его.
А в это время я слышу крик Греты Николаевны, которая недовольна «Блютнером»: видите ли, она захотела рояль белого цвета, а получила чёрного. «Но ведь вы написали в расписке – чёрного цвета, вы что, забыли?» – спрашиваю я. И с недовольством Грета Николаевна сказала: «Что я наделала!»
Рабочие вынесли наш рояль во двор. Здесь началась работа по его упаковке. В квартиру Греты Николаевны я больше не заходила, да меня никто и не звал.
Рабочие погрузили ящик в кузов машины, я села в кабину, и мы поехали на товарную станцию. Когда я стала сдавать груз, приёмщик намекнул, что, для того чтобы ускорить отправку, нужно бы заплатить деньги. Тут я окончательно взорвалась и вскрикнула: «Вы меня уже всю обобрали! Я сейчас пойду в органы и попрошу защиты». Приёмщик перепугался, выписал документы и сказал: «Не волнуйтесь, через 8–9 дней рояль будет на месте».
Получив необходимые документы, я вышла из помещения. Вид у меня был такой, что рабочие предложили мне пойти пообедать. Отказавшись, я поехала в аэропорт на самолёт в Москву. До отлёта оставалось два часа. Купила последний билет в кассе – мне повезло, так как самолёт был набит битком. Летели в Москву в основном мужчины и мальчики от семи лет и старше. Когда я поинтересовалась, почему одни мужчины, ни одной женщины, кроме меня, они сказали, мол, все летят на матч по футболу «Динамо» (Тбилиси) – «Спартак» (Москва), и очень жаль, что на вашем месте не сидит наш друг, который тоже хотел полететь в Москву. Что меня удивило, так это то, что у всех на коленях лежали сетки с дынями и кувшины с вином. Все смеялись и о чём-то громко говорили по-грузински. Мне было не до смеха.
Прилетев в Москву, я добралась до Павелецкого вокзала и вечером села в свой родной 31-й поезд.
Утром я была в Мичуринске.
Через восемь дней прибыл рояль «Арнольд Фибигер». Получать его мы пошли всем коллективом, а грузили его солдаты из нашей части. Через парадную дверь внесли рояль в гостиную и поставили его так, что бы над ним висело прекрасное зеркало, которое очень любил художник. Рояль стоял так, как и 50 лет тому назад.
По прошествии стольких лет я думаю: «А стоило столько сил тратить на то, чтобы вернуть рояль в дом художника?» Стоило. На этом инструменте учили играть дочь художника Галину, на этом инструменте лучшие пианисты музыкального училища г. Мичуринска играли классическую музыку, любимую Александром Михайловичем Герасимовым. Этот рояль – часть окружения художника и его семьи. Он играл определённую роль в воспитании художника и, возможно, вдохновлял его на те произведения, которые ему приходилось создавать в эти годы.
Даже ради этого стоило приложить столько усилий, чтобы вернуть рояль в дом, который так любил художник.
Тамара ВОРОНОВА,
директор Музея-усадьбы А. М. Герасимова,
заслуженный работник культуры РФ,
почётный гражданин г. Мичуринска
