Китайский дневник

«Всех вас к нам в гости…»

С Китаем мы столкнулись уже в самолете – хорошенькие стюардессы, которые, на мой взгляд, могли бы быть участницами конкурса «Мисс Вселенная», приветливо улыбаясь, показывали пассажирам – в основном тоже китайцам, как пройти к своему креслу. А потом в наушниках, которыми оборудованы сиденья «Боинга», зазвучала китайская речь, и несколько минут, судя по последовавшему переводу, нам объясняли, как надо вести себя во время 8-часового полета из Москвы в Пекин.
Как вести? Да обычно. Так же, как, например, когда летишь по маршруту Москва – Красноярск или Киров – Сочи: «пристегните ремни», «отключите сотовые телефоны», «курить запрещается на протяжении всего полета»…
Инструктаж на русском мы слышим каждый раз, садясь в самолет, и, чего греха таить, часто воспринимаем его как некую формальность, а тут – экзотическая речь. Ее даже не стараешься понять, а просто слушаешь, впитывая и понимая, что она – частица того таинственного мира, который всего через 8 часов станет такой же реальностью, как наш самолет и эти люди, уютно устраивающиеся в креслах. Кстати, я готов поспорить с юмористом, утверждающим, что китайская речь напоминает бормотание человека, запихнувшего в рот горячую картофелину. Вполне мелодичный язык.
С детства помню, что сложнее китайской грамоты на свете ничего не существует. Мой приятель, изучавший иностранные языки, утверждал, что человеку, постигшему китайский, в жизни больше ничего не должно быть страшно.
Но и русский для китайцев, как выяснилось, тоже не подарок. Даже не новичок на ниве международных контактов, переводчик, работавший с нашей группой в Китае, каждый раз во время деловых встреч неизменно переводил приветственные слова в наш адрес исключительно так: «Сердечно приветствуем всех вас к нам в гости!»
Два слова о нашей небольшой, из шести человек, журналистской делегации давностью в несколько лет. Официально – делегации руководителей региональных СМИ России.
Владимир Павловский живет и работает в Красноярске. Возглавляет старейшую газету «Красноярский рабочий» – ей совсем недавно исполнилось 100 лет. Владимир в российском журналистском бомонде – фигура заметная. Известен тем, что несколько лет назад не дал высокопоставленным краевым чиновникам подмять под себя газету. Не спасовал даже перед самим генералом Лебедем. Владимир и сегодня держит ее на хорошем профессиональном уровне. А потому у «Красноярского рабочего» много наград, и даже государственная премия есть. Кстати, Павловский не только редактор от Бога – он делает прекрасные снимки, которые, случается, попадают даже в настенные календари, выпускаемые в столице.
Александра Теребунова – кубанская казачка. Она успешно руководит крупнейшим в Краснодарском крае издательским домом «Периодика Кубани». Что немаловажно, Александра Ивановна на протяжении многих лет – бессменный лидер краевой организации Союза журналистов России. Очень обаятельный
и заботливый человек.
Алексей Нечаев редактирует газету «Комсомолец Каспия» – одну из самых популярных в Астрахани. Стаж редакторской деятельности у Алексея, несмотря на сравнительно молодой возраст, довольно солидный – больше 15 лет. Алексей подкупает своей основательностью и надежностью, а также острым умом.
Еще одна участница поездки – энергичная и неугомонная Елена Баркова – живет в непосредственной близости от Китая, во Владивостоке. Она – генеральный директор издательского дома «Золотой Рог» – Пользуясь своим соседством с Поднебесной, Елена прилетела в Пекин на день раньше и с удовольствием делилась с нами знаниями китайских особенностей быта, которые успела ощутить на себе.
Пятым буду я, главный редактор «Вятского края».
Борисовна – человек-легенда в журналистском мире. Сколько ее знаю, она всегда в хлопотах и заботах, а созданный ею АРС-пресс, без преувеличения, помог спасти от разорения и прочих житейских бурь не одну региональную газету.
В Китай мы прилетели по приглашению Всекитайской газетной ассоциации для того, чтобы посмотреть, как работают наши коллеги, пообщаться с ними, обменяться опытом, обсудить тенденции, происходящие в журналистике обеих стран.
В сверкающем чистотой пекинском аэропорту нашего прилета ждали маленький бежевый автобус с крупными иероглифами на борту, представитель Всекитайской газетной ассоциации, заведующий представительством РИА «Новости» в Китае Владимир Брежнев и юное создание – 24-летняя худенькая китаянка Оля (так она представилась), наш будущий гид.
По дороге в гостиницу, утопающую в цветах, зелени деревьев и ненавязчивых рекламных щитах, нам объяснили, что побывавшим в Китае с чистой совестью может назвать себя только тот, кто, во-первых, поднялся на Великую Китайскую стену, во-вторых, попробовал знаменитую пекинскую утку и, в-третьих, посетил пекинскую оперу.
Забегая вперед, скажу: на стене были, утку съели (и даже не одну), а вот в оперу не попали – недельная программа визита ее почему-то не предусматривала. Может, потому, что все равно за одну короткую поездку Китай не только не поймешь, но и не окинешь взором и надо оставить себе шанс приехать сюда хотя бы еще раз.

Все мы чуть-чуть китайцы…

Начну с Великой Китайской стены. По случайному совпадению буквально через несколько дней после нашего посещения Стены она была официально названа одним из семи новых чудес света. (За это решение проголосовало, как известно, свыше 100 миллионов человек, и если бы для победы не хватило хотя бы одного голоса, наша группа без раздумий отдала бы свои!).
70 километров от Пекина по скоростной трассе, построенной специально для любителей экзотики, приезжающих со всех концов света поглазеть на гордость и символ Китая – Великую стену, и мы – в пригороде столицы Бадалине. Живописное горное местечко, чистый, как на курорте в Нижнеивкино, воздух и настоящая лавина паломников.
Гид Оля сказала, что она уже поднималась на стену не один раз (правда, дальше 3-й дозорной башни не смогла, но и это много – 1500 ступенек), и предпочла остаться внизу, в автобусе. А мы, влившись в многоликую многокилометровую человеческую реку, начинаем восхождение по крутым и необыкновенно высоким, сантиметров в 30–40, каменным ступеням. Глядя на них, стертых миллионами подошв паломников, начинаешь ощущать дыхание древних цивилизаций, и уже кажется, что реальность незаметно растворяется и идешь ты не по камням, а по самой истории.
Примерно после первой сотни ступенек я почувствовал, что рубашка уже основательно прилипла к спине, дыхание стало горячим, как в сауне, а сердце готово выпрыгнуть из груди. И все же… дело принципа и престижа.
Идем, придерживаясь за перила, и почти не смотрим вниз. Время от времени останавливаемся, чтобы передохнуть, смахнуть со лба пот и сделать снимки – с высоты птичьего полета панорама открывается что надо. Навстречу – поток людей, возвращающихся к подножию. Ступают тяжело, вытирая платками уставшие лица, и… с чувством выполненного долга. Молодые, пожилые и даже с грудными детьми… Преимущественно – китайцы. Еще бы! Это ведь им адресованы высеченные при входе на Стену слова вождя и учителя Мао: «Если ты не побывал на Великой Китайской стене – ты не настоящий китаец». Изредка встречаются и европейцы, но их так мало, что китайцы смотрят на них с изумлением. Нас тоже иногда останавливают и просят сфотографироваться с ними на память.
Я читал, что ширина Китайской стены у подножия – шесть с половиной метров, а далее – на метр меньше, что и строилась-то она под размер двух лошадиных повозок. Не знаю, какие в 7-м веке до нашей эры, когда начиналось строительство, были повозки, но современной, на мой взгляд, и одной было бы тесно. Впрочем, совсем не могу представить повозку на этих ступенях из черного, стертого подошвами паломников камня.
Поражает могущество этого архитектурного сооружения, которое возводилось первым китайским императором Цинь Ши Хуанем, чтобы оградить Китай от посягательств «северных дикарей». Протяженность стены, которая извилистым каменистым драконом пролегла через горы, пустыни, ущелья, подчеркивая рельеф местности, составляет, по разным источникам, от 4 до 6,5 тысяч километров и тянется от границы с Кореей до границы с Монголией. Трудно себе даже представить, сколько было согнано сюда со всей страны рабочей силы, какие орудия труда использовали строители – рабы, военнопленные, крестьяне, какие нечеловеческие испытания выпали на их долю. Никто не считал, сколько людей не вернулось с этой стройки, но то, что Стена воздвигнута на костях – факт очевидный. Не зря же ее называют китайской стеной плача.
…Позади первая башня. Минутный отдых, пара глотков минералки – и вверх. ­Кое-кто из моих коллег решил, что для начала уже и достаточно, можно бы повернуть.

Мировой закусон

Конечно, последнее это дело – рассказывать о деликатесах, не давая их попробовать, но выхода нет. Я – про пекинскую утку. Нас зазвали на нее ребята из местного представительства РИА «Новости», недвусмысленно давая понять, что лучше это сделать сразу, не откладывая в долгий ящик. Тем более что из Пекина мы через день должны были вылетать в Шанхай. А там – уже совершенно другая кухня.
Говорить про пекинскую утку, не сказав хотя бы чуть-чуть про особенности китайской национальной трапезы, было бы неверно. Потому что утка – это всего лишь часть застолья, которое в Китае никогда не воспринимается только как прием пищи. Это нечто большее, своего рода ритуал. И как в любом ритуале, у китайского застолья немало условностей.
Например, начинать еду принято с чая. Предпочтение обычно отдается зеленому. Считается, что сначала человек должен промыть чаем желудок.
В ресторане нашу группу усадили за круглый стол, застеленный белоснежной скатертью. Две девушки-официантки в красных приталенных пиджачках и длинных черных юбках водрузили на нее прозрачный стеклянный диск размером чуть меньше крышки стола. Затем стали выставлять на него тарелки и чашки с холодными закусками и малознакомой едой, а перед каждым из нас появились небольшие заварные чайнички, горячая салфетка для рук и деревянные палочки. (Правда, видя наши не очень успешные попытки освоить национальное орудие приема пищи, которым пользуются в Китае уже 35 веков, через какое-то время девушки принесли нам более привычные для европейцев вилки и ложки).
Стеклянный круг нужно было вращать, как колесо удачи в программе у Леонида Якубовича, и тормозить пальцем, когда понравившееся тебе блюдо окажется перед носом. Правда, при этом другие семеро (столики, как правило, на 8 человек) должны терпеливо ждать, когда ты положишь еду и отпустишь колесо.
То и дело ловлю себя на мысли, что не мешало бы еще и знать, что за кушанье нагрузил себе в тарелку: рыбу, мясо или кусок змеи? Слава богу, с нами ребята из РИА «Новости», которые в Китае как у себя дома и умеют объяснить официанткам, что жареных кузнечиков, голубей, мышек, кошек, собачек и прочих «деликатесов» мы пробовать не хотим. А вот пекинскую утку! Да мы же из-за нее и пришли!
Глянцевую темно-шоколадную утку в зал вносят торжественно. Ради нее выдвигается отдельный маленький столик, и одна из официанток, ловко работая огромным ножом, в считаные секунды разделывает ее на мелкие кусочки. Причем на каждом из них обязательно остается кусочек поджаристой корочки.
Володя Брежнев, просвещая нас, показывает на себе: положите на ладонь тонюсенький блинчик, на него – несколько долек свежего огурца и лука-порея, потом обмакните пару кусочков утки в соус, заверните все трубочкой и… – в рот.
Мы – прилежные ученики и делаем все как учили. Вкус? Вкус, как говорил незабвенный Аркадий Райкин, специфический.
Процедуру повторяем, еще и еще. После четвертого утиного мини-гамбургера становится ясно, что сам Райкин оценил бы утку по-пекински не иначе как «мировой закусон». И не будь после обеда в нашей программе официального посещения Всекитайской ассоциации журналистов, мы обязательно проверили бы, насколько хорошо только что распробованное нами блюдо в качестве закуски.

Загадочная страна, загадочные люди

На гида нам повезло. В поездках за границу, особенно когда не знаешь местного языка, от проводника зависит очень многое. Он может как скрасить зарубежное турне, так и напрочь смазать его. Оля – из числа первых. Дорогой она редко закрывала рот, стараясь насытить нас уникальной информацией о жизни страны и китайцев. Например, мы узнали, почему жители Поднебесной стараются не принимать пищу вместе с иностранцами. Оказывается, китайцы любят поесть с аппетитом и за столом, как правило, себя не сдерживают – сильно чавкают. Оттого и смущаются иностранцев.
Или другой пример. Если китайца приглашают в гости, то он, скорее всего, ответит категорическим отказом – с первого раза принимать предложение здесь неприлично. Он соглашается, когда приглашение последует не менее трех раз.
В ресторане китаец никогда не делает заказ индивидуально, как привыкли мы, исходя из своих вкусовых пристрастий. Заказывают общее меню на всю компанию – так называемую «щедрую тарелку». Причем доедать до конца все, что подано на стол, у китайцев не принято. Уходя, надо что-то оставить в посуде, демонстрируя тем самым, что все сыты.
И даже если кто-то выходит из-за стола слегка голодным, он не только не покажет виду, но и, наоборот, громче других будет говорить: «Я так наелся, так наелся! Все было очень вкусно!»
В Китае не принято дарить часы, потому что выражение «дарить часы» по-китайски созвучно с выражением «присутствовать на похоронах». При этом в ряде южных провинций на 60-летие людям принято дарить (о ужас!) гроб. А когда человеку исполняется 61, родственники дарят ему, словно годовалому ребенку, игрушки: начинается вторая жизнь.
Китайцы суеверны. Они не любят цифру «4». Не любят потому, что она якобы приносит несчастье. А потому в гостиницах нет, например, четвертого или четырнадцатого этажа, а на городских улицах не встретишь домов под номерами, где есть четверки, 4, 14, 24, 34 и т.д. Как, спросите, выходят из положения. Очень просто. Вместо 14-го этажа в гостинице, где жили мы в Пекине, был этаж под номером 13а. Так же и комнаты, и улицы, и номера автобусов…
Китайцы, по словам Оли, любят яркие цвета – красный, зеленый, розовый. Любят танцевать. Любимое их животное – слон.
Любимый праздник – Новый год (по лунному календарю), который официально называется Праздник весны. Он бывает в феврале, длится две недели и считается самым семейным. Где бы китаец ни находился, даже на краю света, в это время он должен быть дома, рядом с семьей. Считается, что это самая лучшая пора для активной супружеской жизни.
В китайских семьях мало разводов. Замуж девушка выходит, как правило, в 20 лет, юноша женится – в 22. Но в каждой провинции, оказывается, есть свои особенности. На Тибете, например, не так давно обнаружена народность лукуци, живущая по законам матриархата. Там существует правило: когда девушке исполняется 13 лет, она должна стать женщиной и начать вести свое хозяйство. Спать юная женщина обязана практически со всеми способными к оплодотворению мужчинами своего селения, и, когда у нее рождается ребенок, она толком не знает, кто его отец.
Законодательство Китая ограничивает количество детей в семьях одним ребенком. За второго родителям приходится платить штраф от 2 до 20 тысяч долларов и лишаться немалых жизненных льгот. Врачам категорически запрещено до рождения ребенка разглашать его половую принадлежность, потому что государству, в отличие от родителей, мечтающих о мальчике, важно, чтобы рождались и мальчики, и девочки. Кстати, для малых народов и народностей сделаны исключения.
За ограничение рождаемости Пекин взялся после смерти Мао Цзэдуна, который, как известно, был против политики сдерживания. В начале 80-х годов теперь уже прошлого столетия Госсовет Китая выдвинул девиз «Одна семья – один ребенок» и призвал партработников и чиновников, находящихся на государственной службе, показать пример в его воплощении в жизнь. В стране даже создан Государственный комитет по делам планирования семьи. Китайцы поставили цель – полностью остановить рост численности населения к 2050 году, когда в стране будет 1,6 миллиарда человек.
Зарплата у китайцев сегодня растет. Люди стали жить лучше, чем 10–15 лет назад. В среднем зарплата составляет 1 тыс. юаней (1 юань – чуть меньше 3 рублей). Чиновник среднего уровня получает примерно 1 тыс. долларов в месяц. И в отличие от нас, в Китае хорошо оплачивается труд учителей, врачей и журналистов.
Пенсию в Китае получают только 20 процентов населения. Она колеблется в диапазоне 100–250 долларов в месяц. Но крестьяне, как правило, пенсии не получают вообще.
Зато, считает Оля, в Китае очень дешевые продукты питания, и это помогает многим сводить концы с концами.
Бедных людей в Поднебесной все еще очень много, несмотря на попытки руководства страны решить эту проблему. На улицах Шанхая, особенно в вечернее время, нашу группу несколько раз атаковали поджарые смуглолицые аборигены, нет, не просящие, а настойчиво требующие милостыню. Преграждая путь, они что-то выкрикивали и ожесточенно трясли перед нашими носами пластиковыми стаканами, на дне которых болталась пара-тройка монет.
И на этом фоне Китай активно борется с бюрократией и коррупцией. За взятку в особо крупных размерах или какое другое серьезное правонарушение следует суровое наказание, вплоть до смертной казни.
Поэтому китайцы привыкли жить в строгости, уважать законы, соблюдать дисциплину и порядок. Любое, даже самое незначительное, опоздание на работу или, например, на важное мероприятие, независимо от причины, автоматически лишает человека премии – а это очень существенная составляющая заработка. При входе в одну из редакций газет мы поинтересовались небольшим электронным устройством с кнопкой – ее нажимали все, кто входил в здание или выходил из него. Оказалось, этот прибор фиксирует время появления человека на работе и конец его рабочего дня.
Оля рассказала, что китайцы очень любят свою Родину, своих руководителей, свою армию. Родная страна сейчас на подъеме во всех отношениях – в экономическом, политическом, духовном. И люди испытывают настоящее уважение к правительству, которое делает для них все возможное, чтобы они жили лучше и скорее решили проблемы, которых в стране еще немало. Оля говорит, что о службе в армии мечтает каждый мальчишка, особенно в сельской местности. Армия – не просто красивая форма, не просто выправка, но еще и возможность получить профессию, найти себя в жизни.

Языковые казусы

Я уже упоминал, что китайцам не принято дарить часы: это словосочетание по-китайски очень похоже на выражение «участвовать в похоронах». Прислушиваясь к китайской речи, к отдельным словам и звукам, мы все больше понимали, как непросто русскому воспитанному человеку произнести некоторые из них вслух. Например, я помню собственное смущение, когда администратор отеля, разбираясь с нашими документами при поселении в гостиницу, громко сказала гиду Оле, которая на что-то отвлеклась: «Голая». Да нет, подумалось по инерции, какая же она голая?
А Оля, видимо поймав мой взгляд, успокоила: это меня просят подойти поближе.
Неприличное русское слово из трех букв, которое пишут на заборах, как уверяют ребята из РИА «Новости», имеет в Китае, как минимум, 24 значения. Среди них – голова, гребешок, герб, собрание, встреча…
У китайцев есть популярная поговорка «Хитрый лис шаг за шагом идет к цели». Если ее произнести на китайском в России, да еще в каком-нибудь людном месте, запросто можно загреметь в кутузку на 15 суток. За нецензурщину.
А вообще, убеждаюсь в очередной раз, без знании языка ужасно плохо чувствуешь себя в чужой стране. Элементарная мелочь ставит в тупик, заставляет теряться. К счастью, иногда выручает международный язык жестов. Помню, однажды на Крите помогал приятелю купить брелок со знаками зодиака. Нужен был Овен. Изъяснялись с продавцом на немецком. И в самый решающий момент я вдруг понял, что не знаю,как правильно сказать «Овен». В голове торопливо стали рождаться ассоциации – овца, баран… Но, как на грех, и этот перевод не вспоминается. Тогда вхожу в образ – приставляю указательные пальцы ко лбу и артистично набычиваю шею. И все становится на свои места – продавец понятливо кивает и откуда-то из запасников вытаскивает, улыбаясь, кучу брелоков с Овнами.
В Китае был другой случай. В сувенирной лавке среди глиняных и деревянных игрушек, изображающих всевозможных дракончиков, слонов, тигров и прочей живности, я искал для домашней коллекции фигурку кошки. Причем нужна была не просто кошка, а с национальным колоритом – в каждой стране свой взгляд на это существо и свое отношение к нему. Несколько услужливых продавцов, моментально уловив мой интерес к товару, взяли меня, что называется, в оборот. Но, не поняв слово «кошка» на немецком и английском языках, недоуменно переглядываются и вопросительно тычут пальцами то в популярного медвежонка панду, то в обезьянку. Я отрицательно мотаю головой – все не то. И уже собираюсь к выходу, как слышу вдруг за спиной звучащее с удивительно точной кошачьей интонацией протяжное «мяу». Это на помощь мне пришла исполнительный директор АРС-пресс Софья Борисовна Дубинская. И очень кстати: лица китаянок моментально расплылись в счастливом прозрении, и возбужденные, они, чуть ли не оттирая друг друга, тащат из глубины зала несколько фигурок расписных китайских котов.
Упаковав товар, улыбаются, переглядываются и, как своеобразный пароль издавая нам вдогонку звуки «мяу», «мяу», машут на прощание руками.

Флаг на главной площади

В Поднебесной нам не раз говорили, что старшее поколение китайцев хорошо помнит, как Китай и СССР, две великие державы, два великих народа, не просто жили по соседству, но и по-настоящему дружили. Они с теплом вспоминают те годы, обмен делегациями и, кстати, не забыли еще слова многих русских и советских песен. По словам Оли, многие очень хотели бы побывать в сегодняшней России, посетить Москву, Санкт-Петербург и другие города, мечтают посмотреть на Красную площадь. Это поколение никогда не считало лозунг «Русский с китайцем братья навек» пропагандистской риторикой. Оно верило: навек.
Потом случился длительный период отчуждения и даже вражды. Началось все как будто бы с Хрущева. Мао Цзэдун сильно обиделся на Никиту Сергеевича за то, что тот развенчал культ личности Сталина, фигуры в тогдашнем Китае весьма популярной. Обиделся, собственно, не за то, что развенчал, а за то, что сделал это, не посоветовавшись с ним, лидером КНР, и международным коммунистическим движением. А дальше пошло-поехало. Взаимные обвинения, упреки, разногласия, конфронтация. Отношения были испорчены практически на 30 лет. Кто от этого выиграл? Абсолютно никто. И уж тем более не народы наших стран.
К счастью, и мы, и китайцы преодолели взаимные обиды и верим, что все недоразумения и неурядицы остались в прошлом, что отныне мы обречены на плодотворное сотрудничество.
Не удержался, спросил у Оли, как ее сверстники (а Оле 23 года) относятся к Мао. Оказалось, с уважением. Не так, конечно, как их родители в годы Культурной революции, когда страна просыпалась, доставая из-под подушек цитатники вождя, и засыпала с его именем на устах, но тоже – с неизменным почтением.
Кстати, карманного формата ярко-красные книжки-цитатники предлагают и сегодня торговцы сувенирных лавок, понимая, что коммерческая ценность мудрых мыслей Великого кормчего не только не снижается, но и растет год от года. Как, кстати, и интерес зарубежных туристов к этой антикварной реликвии.
Рядом с цитатниками – футболки и сумки с портретами вождей мирового пролетариата, включая «президента Сталина» (именно так назван наш генералиссимус), разумеется, Мао, бывшего премьера Госсовета КНР Чжоу Эньлая и кумира молодежи Че Гевары.
На знаменитой площади Тяньаньмэнь в Пекине, где находится величественный мавзолей Мао Цзэдуна, всегда многолюдно. Ежедневно, ближе к вечеру, сюда стягиваются большие группы молодежи. Человеку, впервые оказавшемуся здесь в это время, не легко догадаться, зачем, с какой целью идут они сюда в довольно поздний час. Спасибо Оле за пролитый свет – люди ждут спуска государственного флага.
Нет, это ритуальное зрелище пропустить нельзя, решаем мы с Володей Павловским и Лешей Нечаевым и, прихватив фотоаппараты, вместо ужина устремляемся из гостиницы в метро. Не сразу, но находим по схеме у билетных касс нужную ветку. Случайные пассажиры добровольно вызываются помочь найти и станцию, спрятанную за иероглифами. Через несколько минут втискиваемся в переполненный вагон и сразу же ощущаем на себе десятки наполненных любопытством взглядов. Понятно: для аборигенов мы – туземцы, чуть ли не инопланетяне. Бросается в глаза – в вагоне одна молодежь, ребята и девушки 18–20 лет. Большинство, как и мы, выходят у площади Тяньаньмэнь, которая поражает своими размерами – она, как нам потом рассказали, занимает пространство более четырех гектаров и вмещает до миллиона человек.
Вблизи от мавзолея тесно. Люди располагаются основательно. Кто-то, предусмотрительно расстелив на мостовой небольшую рогожку, устраивается на ней с газетой. Другой, сняв туфли, садится прямо на асфальт – благо, при необъяснимой пекинской чистоте его светлым штанам ничто не угрожает. В ожидании действа что-то пьют из термосов и пластиковых бутылочек, разговаривают по мобильнику, размахивают флажками. Многие щелкают «мыльницами», пытаясь захватить своих знакомых на фоне мавзолея. Мы фотографируемся тоже.

Когда сгущаются сумерки, полицейские перекрывают в районе площади движение транспорта и, чеканя шаг по мостовой, со стороны мавзолея в парадной форме появляется взвод солдат. Площадь замирает.
Путь взвода до флагштока, установленного напротив мавзолея, занимает минуты три. В полнейшей тишине большое красное полотнище медленно скользит вниз по шесту. Солдаты принимают его с почестями и, торжественно передав стяг знаменосцам, стройным шагом вместе с ними возвращаются к мавзолею. Площадь завороженно провожает взвод взглядом. Кое у кого на глазах наворачиваются слезы.
Народ расходится не сразу. Многие остаются тусоваться на площади до поздней ночи, а кое-кто и до утра, до следующей церемонии, чтобы на рассвете, когда государственный флаг так же торжественно будет возвращаться на флагшток и взмывать ввысь, снова почувствовать неизбежный прилив сил и гордости за свою могучую страну.

Газета к утреннему чаю

Я уже говорил, что главной целью нашей поездки было знакомство с китайскими СМИ, и потому в программе пребывания было не только посещение Всекитайской ассоциации журналистов, но и встречи непосредственно в редакциях газет.
Прежде всего хочу заметить, что газеты в КНР гораздо толще наших. Например, объем городских газет, выходящих в Пекине ежедневно, достигает ста страниц. И это еще не предел. А про тираж я вообще молчу – за миллион экземпляров. Вспомните, было ли когда-нибудь такое у нас? Впрочем, было.
В семидесятые годы прошлого века две газеты – «Труд» и «Пионерская правда» – выходили тогда рекордными тиражами: у первой он был, если не изменяет память, 17 миллионов экземпляров, а у второй – чуть больше миллиона. Правда, тогда они и стоили соответственно две и одну копейку.
Китайские газеты выпускаются в цвете, на хорошей бумаге, в прекрасном полиграфическом исполнении. Бросается в глаза обилие рекламы. Она нередко просто вкладывается в газеты в виде буклетов, приложений, листовок.
О содержании газет судить не могу – расшифровывать иероглифы за неделю пребывания в Поднебесной мы так и не научились, хотя гид Оля, пытаясь продуктивно использовать время наших переездов по городу, устраивала прямо в автобусе уроки китайской письменности.
Редакции газет хорошо оснащены современной компьютерной техникой и имеют, как правило, разветвленную корреспондентскую сеть во многих странах мира. Например, партийное издание «Экономическое обозрение», где мы встречались с руководителями и членами редколлегии газеты, содержит 50 корреспондентских пунктов, из них 20 – за рубежом.
Сам я, правда, не видел больших очередей у газетных киосков, но, по словам наших китайских коллег, многие люди в Китае, особенно деловые, начинают утро с газеты, которая поступает в почтовые ящики к утреннему чаю. Впрочем, поправлюсь – утро они начинают все же с зарядки. Но потом неизменно следует пресса.
Кстати, доставка газет подписчикам у китайцев, как выяснилось, тоже недешевое удовольствие, и их издатели, так же как и мы, пытаются найти общий язык с почтой.
Исполнительный секретарь секретариата Всекитайской ассоциации журналистов, в которой насчитывается более 700 тысяч журналистов, Чжу Шоучэнь рассказал нам, как китайская пресса взаимодействует с властью и партийными комитетами, как готовятся кадры для китайских СМИ, какую помощь редакционным коллективам оказывает ассоциация. Но я не буду утруждать читателей подробностями этого разговора, так же как и другими, касающимися журналистики, которые, думаю, интересны в основном завзятым профессионалам. Отвечу лишь на вопрос об идеологической свободе китайской прессы – вопрос, ответ на который, казалось бы, для многих моих соотечественников очевиден: «Ну о чем вы говорите?! Какая уж там свобода!»? И все же рискну возразить. Несмотря на распространенные в Китае всяческие ограничения (в том числе и в порядке пользования Интернетом), люди получают достаточно полную информацию о жизни своей страны и международных событиях. Самой популярной и самой массовой из газет считается ежедневное издание «Справочные новости». В ней публикуются (без каких-либо комментариев) сообщения зарубежных информационных агентств, радиостанций, отрывки из книг, материалы на темы политики, культуры, образования, спорта. Кстати, в газете есть раздел, где зарубежные журналисты делятся своими впечатлениями (в том числе и отрицательными) о стране.
В китайских СМИ, как утверждают знающие люди, запрещено критиковать только «четыре основных принципа»: социалистический выбор развития страны, руководящую роль коммунистической партии, идеи марксизма-ленинизма и непосредственно Мао Цзэдуна, а также принцип демократической диктатуры народа. Все остальное может обсуждаться открыто.

Шанхайские потрясения

В Шанхай мы прилетели почти в полночь. Шел сильный дождь, и стюардессы сбились с ног, предлагая пассажирам разовые полиэтиленовые плащи. Правда, и нужны-то они были всего несколько секунд – чтобы, сбежав по ступенькам, вскочить более-менее сухим в автобус, стоявший тут же, у трапа. Но забота экипажа по-настоящему тронула, и впечатление о Шанхае, втором по величине городе КНР, у нас, еще даже и не ступивших на землю, было уже неплохим.
А затем ошеломил аэропорт Пудун – один из крупнейших и, как утверждают знающие люди, один из красивейших в мире. Ошеломил габаритами, современным дизайном, мощной иллюминацией, ослепительной чистотой, приятной кондиционированной прохладой и вместе с тем – комфортом.
Бросив вещи в гостинице, мы вышли подышать перед сном на уже спящую, казалось бы, набережную реки Хуанпу – притока знаменитой Янцзы. Красота, открывшаяся на противоположном берегу, не поддавалась описанию. Огромная, сверкающая разноцветными бликами телебашня, похожая на фантастический космический корабль, и расцвеченные сотнями огней небоскребы в виде вытянувшихся необычных геометрических фигур производили впечатление неземного города. А по реке навстречу друг другу плыли, сверкая один сиреневыми, другой – оранжевыми гирляндами, корабли-призраки.
Завороженные красотой, мы не сразу разглядели в темноте, что на воде полным-полно барж, лодок и других всевозможных суденышек, идущих с грузом. Причем было непонятно, как же они плывут в потемках без освещения и сигнальных огней, не натыкаясь друг на друга.
Уже утром, снова оказавшись на берегу, я увидел, как напряженно продолжает работать река. Вот поравнялась со мной баржа, груженная горами гравия, а буквально в пятидесяти метрах от нее, словно боясь отстать, тарахтя, тащится лесовоз с бревнами. Чуть подальше бороздят водную поверхность еще несколько моторных лодок, катеров и барж. Глядя на все это, понимаю, что в словосочетании «транспортная артерия» нет никакой натяжки, если речь идет о Китае.
Вернусь к «космическому» городу. Оказалось, это деловой центр Пудун, выросший на берегу Хуанпу сравнительно недавно – еще 15 лет назад здесь были рисовые поля. В утренней дымке, когда погасли огни и ночные краски сменились четкими архитектурными конструкциями гигантских зданий, эмоциональный эффект от города-сказки будущего не исчез.
В Шанхае не перестаешь удивляться. Наши коллеги, журналисты местной газеты «Освобождение», предложили побывать на строительстве глубоководного порта Яншань, над которым они осуществляют, если можно так выразиться, творческое шефство. Этот порт возводится в открытом море на небольшом островном архипелаге, в сорока километрах от Шанхая. Причем китайцы из нескольких островков, едва заметных в пространстве, построили один большой, соединив их с помощью искусственной суши – из камней, гравия, бетона, песка…
Мы были поражены – к новому, кстати уже действующему, порту из Шанхая тянется 33-километровая многорядная скоростная дорога, упирающаяся сваями в морское дно. Дорога, по которой не едешь – летишь, настолько гладка ее поверхность. (Впрочем, в далеком от Вятки Китае практически все дороги именно такие). Для прохода большегрузных судов под магистралью в трассу художественно вмонтирован вантовый мост, красотой которого китайцы очень гордятся.
Поверите ли, строительство дороги заняло у ее создателей всего два года, а первая очередь гигантского порта (три терминала, девять контейнерных причалов, растянувшихся по береговой линии на несколько километров) пущена менее чем через три года с начала реализации проекта. К 1912 году, когда будет завершено строительство второй очереди, он, судя по всему, станет крупнейшим в мире, поскольку даже сегодня по объему перевозок уступает только портам Сингапура и Гонконга, а по товарообороту ему уже нет равных.

Шаг за шагом…

Строительство – отдельная тема и, на мой взгляд, самая яркая отличительная черта сегодняшнего Китая. Страна строится и строит. Города, промышленные предприятия, транспортные магистрали. За окном автобуса мы постоянно видели, как прихорашивают свои дороги и села люди, одетые в красивые рабочие спецовки. Прямо-таки какой-то строительный бум, которому, честно сказать, искренне завидуешь. На фоне происходящих в Китае перемен иногда ловишь себя на крамольном вопросе, на который практически ясен ответ: а мы-то, в нашей стране, чем эти последние 15–20 лет занимались? Дебатами о путях развития, разговорами о коррупции, выяснением национальной идеи, политическими баталиями? И дело, как представляется мне после встреч на китайской земле и знакомства с историей нашего времени, не столько в менталитете китайской нации, основанном на трудолюбии (хотя и не без этого), сколько в том, что, осуществляя экономические, политические и социальные реформы, китайцы не подстраивались под американцев или, скажем, японцев. Они всегда помнили, откуда они родом.
Не хочу приукрашивать действительность – сталкивались мы в Китае и с бедностью, когда нищие (во всяком случае, выдававшие себя за них) люди буквально обступали нас на городских улицах, тряся банками с монетами перед носом, вынуждая бросить туда сколько-нибудь юаней. Частенько толпы торговцев преследовали нас – кто квартал, а кто и дольше, навязывая купить часы, сверкающие огоньками роликовые коньки или что-нибудь из ширпотреба, и отбиться от этой публики было не так-то просто. При входе в отель шанхайские подростки (разумеется, нелегально) предлагают иностранцам красочные фотографии красавиц с номерами телефонов – понятно, что имеется в виду под услугой, обозначенной в визитке словами «сделает ваш отдых неповторимым».
Проблем у Поднебесной, как и у нас, – выше крыши. Но мы видели блеск и оптимизм в глазах молодых китайцев. Они верят в будущее, они реально видят его, поскольку коммунистическое правление делает заметные шаги не только там, где речь идет об экономике. Например, не так давно правительством были отменены национальные сельскохозяйственные налоги, а обучение в сельских школах стало бесплатным. На селе введена новая система медицинского страхования, а крестьянам дано право частично распоряжаться землей (например, продлять долговременную аренду).
Куда сегодня идет Китай и что получится в итоге всех его преобразований – по-прежнему большая загадка для тех, кто внимательно следит за его развитием. В их числе отныне и мы, небольшая группа российских журналистов, чуть-чуть прикоснувшаяся к истории страны, ее традициям и, надеюсь, перспективам.
Главный вывод, который я сделал для себя из этой короткой, но насыщенной поездки, абсолютно банален: нам, нашей России, дружить с Китаем надо, и причем активнее, чем раньше, ибо это – не просто могучий сосед и интересная страна. Дружить надо прежде всего потому, что у китайцев есть чему поучиться. Важно только, чтобы мы не стеснялись этого делать, не изображали, что сами, мол, с усами.
Вспоминаю снова китайскую поговорку, которая хоть и не очень благопристойно для русских звучит на китайском, но определенно не лишена логики: хитрый лис шаг за шагом идет
к цели.