О чём умолчал микрофон
К 80-летию Тамбовской государственной телерадиокомпании
23 декабря 1937 года в 7 часов 20 минут утра впервые в эфире прозвучало: «Говорит Тамбов». Именно в год создания Тамбовской области по решению правительства был организован Комитет по радиовещанию и радиофикации, начались регулярные радиопередачи. И 80-й год этого исторического события настраивает на воспоминания тех, кто в разные годы работал в радиокомитете (ныне ТГТРК), а также верных слушателей. Если собрать воедино все эти мгновения воспоминаний, получится увесистый фолиант. Кстати, именно так – «Мгновения» – назывался художественно-документальный радиофильм журналиста Сергея Георгиевича Малахова, прозвучавший в день 50-летнего юбилея радио. Однако не принято было тогда пиарить себя. Лишь ко Дню радио – 7 мая – позволялись скромные публикации или интервью, очерки. Не избалованный вниманием собратьев по творчеству радиожурналистский корпус тем не менее был на виду, точнее на слуху, аудитории: «…по радио говорили, я сам слышал…»
По большому счёту накопился обстоятельный материал о дыхании времени, живом слове, процессе мышления, проблемах будничной жизни, о профессиональных тайнах проникновения в мир слушателя и много ещё о чём, увы, так никого и не заинтересовавший всерьёз в тамбовской культурной среде. В общем, есть у Тамбовского радио 80-летие, нет фолианта.
А время, особенно в радиоэфире, стремительно, и слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Попытка радио зацепиться за ход истории прозвучала в 1997 году, в специальном радиоцикле «Тамбовскому государственному радио – 60 лет. Время и мы». Затея была проста: пригласить к микрофону корреспондентов, редакторов, технических работников, считавшихся к тому времени ветеранами труда: пусть они и расскажут о себе, родном радиодоме, любимом деле. Помню, как, услышав о «ветеранском» уклоне, напрягся председатель телерадиокомитета Владимир Фёдорович Пеньков. Опасался он, что получится занудно, однобоко и однозвучно. Не подвели меня коллеги: были откровения, сиюминутность мыслей, но только не скука. И выходившие в эфир по четвергам утренние 20-минутки «Время и мы», кажется, повысили рейтинг нашего радио…
А теперь я позволю себе вспомнить дорогих стариков, их разговоры у микрофона, личные наблюдения и размышления. О том, каким был тогда наш эфир, судили земляки, чей день в городе ли, далёком ли сельце начинался с ожидаемой утренней фразы по радио: «Говорит Тамбов». Запомнившиеся передачи, имена репортёров у каждого слушателя свои. Мне хочется добавить портретные штрихи, о которых умолчал микрофон.
Начну, нарушая субординацию, не с начальства. Первая «героиня» – журналист Надежда Алексеевна Рубанова, потому что именно ей я обязана своим зачислением в штат Тамбовского государственного радио. Нет-нет, никакого протекционизма! Рубанова в 1980 году ушла на заслуженный отдых, а я пришла на её место редактора молодёжных передач…
НАША ПИОНЕРСКАЯ ЗОРЬКА
Радиослушатели, чьи школьные годы проходили под барабанную дробь пионерских сборов, песню «Взвейтесь кострами…», а юность соединила комсомольские собрания, диспуты о моральном кодексе строителей коммунизма, поиск своего места в жизни с танцульками, свиданиями за полночь, конечно, радиослушатели 50, 60, 70-х годов прошлого века помнят пионерскую радиогазету «Салют», молодёжный радиожурнал «Горизонт», программу «На студенческой радиоволне», а также передачи «Школа, семья, общественность», «Здоровье». Редактор – Надежда Рубанова. Иван Иванович Дубровский, бывший в то время главным редактором, в шутку называл её многостаночницей: помимо журналистского дела она заведовала корреспондентской сетью (работа с письмами слушателей), по понедельникам, когда у штатного диктора Валентины Петровны Ершовой был выходной, читала выпуски новостей, вела другие передачи.
Удивительное внешнее сходство с актрисой Аллой Ларионовой, мягкий голос, который легко «ложился на микрофон», общительность, улыбчивость – это, простите за фамильярность, наша Надя. Помнится: мы с ней сидим в большой студии на записи передачи «Время и мы», оператор включил микрофон, я не успела рта открыть, как моя визави разрыдалась.
– Что с вами?!
– Как – что?! Проработать 34 года на радио, счастливо прожить своим делом!.. А теперь сидишь перед микрофоном как интервьюируемый… – Тут с эмоциями, конечно, не сладить. Но слёзы высохли, в эфир пошли воспоминания…
Редактор Рубанова быстро вписалась к коллектив, а самое важное – «обросла активом внештатников»: школьники присылали заметки, комсорги устраивали диспуты, на радиовикторины и конкурсы по правилам дорожного движения валом валили девчонки и мальчишки Тамбова. Надежда Алексеевна накупала победителям конфеты, угощала чаем с пирожными собственного производства. А готовить она была большая мастерица, я до сих пор по её рецептам торты пеку.
Сотрудничала Рубанова и со взрослыми авторами: из обкома комсомола, института усовершенствования учителей, ГАИ, областного Дворца пионеров и школьников. Они предлагали злободневные темы, привлекали к диалогам родителей, держали журналиста в курсе всех проблем. В общем, как сказал поэт, «в нашей буче, боевой, кипучей…». Каждая программа
Надежды Алексеевны звучала своим голосом. Дикторы хоть и были внештатными, но работали классно.
Однажды на Тамбовское радио приехала комиссия из Москвы. Один из проверяющих рассказывал на совещании: «Знаете, я вчера был поражён, почему «Пионерская зорька» звучит вечером. Интересная тематика, ребята замечательно говорят. Потом слышу – это передача тамбовского радио…»
С той поры Надежду Рубанову коллеги прозвали «пионерской зорькой».
И «зорька» в любую погоду, если надо – в выходной день, взвалив на плечо 9-килограммовый «Репортёр-2», торопилась на запись очередного сюжета. Оперативное интервью, беседу расшифровывала потом ночью на кухне, где был особый уголок для магнитофона и катушек с закладками имён выступающих.
Как-то в пошивочном ателье она услышала от закройщика:
– А знаете, у вас одно плечо ниже?
– Какое?
– Правое.
Надежда рассмеялась: она носила магнитофон на правом плече.
Наверное, не могло быть иначе: обаятельная Рубанова быстро сходилась с людьми, у которых брала интервью. Завязавшаяся дружба длилась годами, десятилетиями. Профессия познакомила её с матерью Героев Советского Союза Зои и Шуры Космодемьянских Любовью Тимофеевной. Передачи с ней после выхода в эфир сдавались в архив, а гонорар Надежда Алексеевна отсылала своему московскому другу.
– Зачем? – уточнила я и в ответ услышала:
– Жила Любовь Тимофеевна хоть и в столице, да не богато, но не могла не отвечать на многочисленные письма из музеев, школ страны с просьбой написать о своих детях-героях. Вот я и подумала хоть как-то помочь ей в почтовых расходах.
И ещё одно «чудачество» было у Надежды Алексеевны. Она часто делала передачи с ветеранами войны и труда. А теперь представьте: по улице идёт красивая, элегантная женщина, на правом плече – нелёгкий «Репортёр-2», в руках – букет цветов с её дачного участка, а цветы у Нади вырастали на зависть соседям. Так вот, этот букет она с радостью вручает своему собеседнику. Просто сама Надежда обожала цветы, любила получать их в подарок и дарить тоже…
ПАТРИАРХ ТАМБОВСКОГО РАДИО
В 1951 году, по окончании службы в рядах Советской армии, коммунист Виктор Петрович Пантелеев был направлен в газету Рудовского района, который в 1959 году включили в состав Бондарского. Вопреки партийному протоколу, журналиста «перехватил» Александр Степанович Куликов, бывший тогда председателем областного комитета по телевидению и радиовещанию. Приняли Пантелеева корреспондентом, и за 43 года дослужился он до главного редактора. В его трудовой книжке, в графе о сведениях по приёму на работу, так и осталась одна запись. Далее шёл карьерный рост, о котором в домашнем архиве свидетельствовали многочисленные почётные грамоты, медаль «За трудовую доблесть», знак «Отличник советского радиовещания». Между прочим, профессиональная жизнь Виктора Петровича началась при Генералиссимусе Сталине, а завершилась при первом президенте Российской Федерации Ельцине.
В каждый период времени (уж посчитайте их сами) была своя идеология, свои задачи, свои сложности. В день своего 70-летия, перед лицом коллег, собравшихся в большой студии, Пантелеев «исповедовался»: «Всё было сделано так, как диктовала ситуация, моя совесть и профессиональное умение…»
Для расшифровки этой фразы потребуется множество страниц. Обращусь к некоторым в качестве примера.
Штатные авторы радиокомитета целенаправленно творили каждый по своей теме, слушатели письмами, звонками стимулировали этот процесс. Пять редакций: последние известия, общественно-политические передачи, редакция экономики народного хозяйства, программы для молодёжи, литературно-музыкальные передачи – такова структура комитета по телевидению и радиовещанию Тамбовского облисполкома. В диапазоне двадцати трёх районов выполняли поставленные задачи двенадцать радиожурналистов, в каждом районе были свои внештатные корреспонденты, а в Мичуринске и Моршанске действовали радиовещательные точки с местной программой. Учитывались интересы разновозрастной аудитории и, естественно, партийные задачи по пропаганде и воспитанию… Судя по обратной связи – письма до пятнадцати тысяч в год, телефонные звонки, личные обращения, – тамбовские радиожурналисты имели вес в общественной жизни. И это вдохновляло.
Особый интерес вызывали критические радиовыпуски «Разрешите побеспокоить». Уж тут ни одно слово не вылетало впустую. За железное правило «слово не воробей» держались крепко вместе с сотрудниками обллита – главного управления по охране государственных тайн в печати и на телевидении. Без его визы ни одна программа не выходила в эфир. Хотя случались казусы – не политические, конечно.
Как-то в утреннем эфире «Примите наши поздравления» по просьбе учащихся прозвучал музыкальный привет директору средней школы одного из районов по фамилии Щетинкин, а на другой день в кабинете главного редактора раздался звонок:
– Вы что ж меня на всю область позорите! Сорванцы-двоечники дразнят так меня за лысую голову и щетину на подбородке, а вы прозвище выдали за фамилию…
Обомлевший Виктор Петрович долго извинялся за оплошность. А как предугадать розыгрыш, тем более не 1 апреля!
Или ещё. В селе Токарёвского района у пожилого сельчанина кто-то увёл стадо гусей, о чём в стенах радиодома, конечно же, не знали. Так вот, пришло письмо: мол, передайте ему, уважаемому труженику, доброму человеку, музыкальный привет – песню «Летят утки…» Не поленился дедуля, приехал к нам разобраться. Увы, не следователи мы, не высчитали автора злой шутки. А заявитель простил такую оплошность Тамбовскому радио.
«Хохмы», забавные случаи, опечатки, анекдоты, рождающиеся по ходу работы… разве упомнишь всё? Но самое главное – живая история Тамбовской области – наполняла наш радиоэфир. Лучшие передачи становились предметом обсуждения на редакционных летучках, оплачивались повышенным гонораром, отправлялись в фонотеку с грифом главного редактора, а затем архивисты отсылали магнитофонные бобины в Государственный архив страны.
Часто думаю: как беспечны мы были – почему не оставляли себе копии? А всё вечная бедность – дефицит рабочей магнитофонной плёнки. А как было престижно увидеть на микрофонной папке твоей передачи размашистый пантелеевский автограф: «В архив!» Такие минуты профессиональной гордости пережил каждый радиожурналист и, конечно же, сам Виктор Петрович.
Золотым фондом остались в нашем архиве записи, сделанные и Пантелеевым: выступления академика, физика-ядерщика Ю. Б. Харитона, главного хирурга Советского Союза тех лет М. И. Кузина – тоже нашего земляка, полярного лётчика В. П. Калашенко. Список эксклюзивных записей можно продолжить. В них не просто звучал чей-то голос: то были размышления о времени, своих устремлениях, разочарованиях, о родном крае и большой Родине, в них звучала жизнь. Где теперь хранится эта история и хранится ли вообще? Может, только в чьей-то личной памяти, отрывочно… И уж совершенно точно – все записанные встречи отложились в сердце нашего патриарха.
Виктор Петрович обладал энциклопедической памятью. Его инструкции перед командировкой дорогого стоили: в них имена, экономические показатели хозяйств, производственные тайны передовиков. Нет, не стану утруждать вас профессиональными тонкостями – вы же не собираетесь стать радиожурналистами. Тем более что профессия эта изменилась коренным образом и, увы, не в лучшую сторону, на мой взгляд.
А что же старший коллега? Уйдя на пенсию, страшно тосковал по работе, не раз видел сон, как он, ещё молодой корреспондент, едет в командировку. На плече – неуклюжий переносной магнитофон «Днепр». Но, как говорится, своя ноша не тянет. Предстояли знакомства с новыми людьми, работа над новой передачей…
Административных обязанностей у главного редактора было столько… лучше не перечислять, но главная – держать руку на пульсе творческой жизни. И в эфире звучали новые передачи и рубрики, в практику вошли «Дни района или города», подготовленные на выезде творческими бригадами, ко двору пришлись и утренние прямые эфиры. К слову сказать, пилотный проект Тамбовского радио.
Командировки в районы, само собой разумеется, оставались за главным редактором В. П. Пантелеевым, не кабинетным руководителем, а действующим, звучащим автором. Пожалуй, ему, да и каждому, о ком сегодня речь, адресованы строки тамбовского поэта, друга радио Семёна Милосердова:
Мне радио и спутник, и советчик,
И слушать я его всегда готов:
Звучит в квартире – утро или вечер –
Знакомый голос: «Говорит Тамбов».
Спустя годы мы частенько вспоминали, как работали при патриархе Пантелееве. Бывало, «отбреет» кого-либо за дело, а потом, чувствуем, переживает. Но если тебе какая помощь нужна, беспроигрышно рассчитывали на Петровича.
Надо сказать, технология радио изматывающая: подготовиться к деловой встрече, провести разговор или записать репортаж, затем с помощью техслужбы выписать на монтажную бобину, перенести текст на бумагу, отпечатать, сдать на монтаж, свести и не выскочить, а выйти в эфир. Согласитесь, не так быстро и просто. Но каждый день, кроме воскресенья, утром и вечером на волне 71 мегагерц звучали музыкальные позывные нашего радио и голос диктора Николая Павловича Дроздова произносил заветное: «Говорит Тамбов…»
Труд на радио коллективный, и радость, как в песне поётся, «на всех одна». Главный редактор бывал искренне доволен успехами коллег. Не корите меня за сентиментальность, но мы действительно жили интересно: праздничные корпоративы, туристические поездки, семейное гостевание: «вы – к нам, а мы – через неделю», повальное увлечение дачным садоводством – всё это вне рабочего времени. Трудовому пульсу ритм задавали летучки по понедельникам, после которых все брали «чайную паузу», а в кабинете Пантелеева собирались любители кроссвордов, приносили газеты с ребусами-головоломками, и начинался пир интеллектуалов…
«Говорит Тамбов…» Что прозвучит дальше за этой фразой, как слово отзовётся в сознании слушателя: не выключит ли он приёмник после информации о погоде? Вопросы эти не были праздными для Виктора Петровича и его коллег, ибо каждый по большому счёту осознавал меру своей ответственности за «слово не воробей».
За время работы В. П. Пантелеева на радио (я говорю о годах XX века) сменилось несколько председателей нашего комитета: А. С. Куликов, Н. С. Диденко, Л. А. Бубенцов, А. И. Фурсов, В. Н. Смолеев, В. Ф. Пеньков. Начальники приходили и уходили на пенсию или по служебной лестнице вверх, а радиожурналист Пантелеев оставался в разных должностях на своём месте. Как-то я спросила: «Что ж вы при таком огромном опыте, столько зная и помня, не написали мемуары?» Ответа не последовало…
«НЕРАДИЙНЫЙ» ИВАН ИВАНОВИЧ
У него был далеко не начальственный вид: невысокий, сухощавый, прихрамывающий. Добродушное круглое лицо. В своём кабинете – главного редактора – Иван Иванович «утопал» в груде рукописей, циркуляров из вышестоящих партийных органов, газет, писем слушателей, магнитофонных кассет. Но он всегда легко находил на огромном столе нужную бумажку. «Может, от Акулины перенял», – как-то озорно подумала я.
А всё дело в том, что Дубровский пришёл на радио, когда офис, говоря современным языком, располагался на Кооперативной улице, 2. Ха-ха, офис! Часть старого здания, отданного в распоряжение радио: студия – комната, обитая для звукоизоляции байковыми одеялами, с большим старым столом для дикторов и выступающих, каморка для техников, закуток для руководства – председателя и главного редактора, общий рабочий кабинет для творческого состава из семи-восьми журналистов. И уж в таком «офисе», сами понимаете, вся жизнь на виду, ничего не утаить!
При радиокомитете была, как говорится, приписана некая Акулина Антоновна Солодова – женщина без возраста, уборщица, рассыльная, сторож одновременно. Достопримечательность комитета – компьютер, по нашим понятиям. Затерялось письмо, нужная бумага и т.д. – Акулина Антоновна вмиг найдёт, словно сама и положила на то место. В общем, её надолго запомнили и даже по новому адресу, по улице Мичуринской, при случае говаривали: «А вот Акулина Антоновна нашла бы…»
А теперь о других приметах времени. Сначала о технике. На вооружении творцов был специальный громоздкий аппарат для записи, который, приезжая на предприятие, устанавливали перед выступающими, и писали всё происходящее на диски. С них потом шла трансляция в эфир. Ужасная особенность: перемонтировать запись технически нельзя. И вот идёт очередная кампания, на заводе подшипников скольжения имени Кагановича – митинг в защиту мира. Радио тут как тут. «Внимание – запись!» И вдруг, даже говоря по тексту, один из выступающих ошибается… Митинг остановлен… После извинений-объяснений перед собравшимися делается новая запись.
А ещё Иван Иванович рассказывал о репетициях у микрофона. Выступающие выходили из студии «в мыле», зато в эфире звучали без помарок…
Первый приход Дубровского на радио главным редактором в 1948 году, как и второй – в 1975-м, «благословил» обком партии. И это само собой разумеется: должность номенклатурная.
«Все мы были замешаны на марксистско-ленинской идеологии, – вспоминал Иван Иванович в дни 60-летия Тамбовского радио. – Я в КПСС более 50 лет. Партийный диктат? Не было, а контроль был. Все микрофонные папки прозвучавших передач постфактум отдавали в обком партии, читались они на уровне третьего секретаря – по идеологии.
А после мы тщательно изучали пометки на полях и, конечно, учитывали в дальнейшей работе. Но «страшнее» были читки папок до эфира сотрудниками обллита. Уж они прочно оберегали государственные тайны. И если передача была уже записана, ждала своего времени выхода в эфир, оставалось только поставить печать на папке, а в тексте названо «закрытое» предприятие, печати не бывать, да ещё и предписанием «наградят». Так и перемонтировали».
Казалось бы, при административной занятости Иван Иванович был далёк от сути творческого процесса. Ан нет. Сам же Дубровский никогда не звучал в эфире. «Голосом не вышел», – посмеивался он. Куда важнее было редактирование. Не «причёсывание» авторов под одну гребёнку,
а исключение фактических и грамматических ошибок. И тут самому нельзя быть «нерасторопшей»… Короче, правка правке рознь. И когда коллеги получали завизированную передачу, у них не было претензий к исправлениям в тексте.
Помимо выполнения поставленных задач, организационной работы, связи с общественностью, под контролем главного было и жанровое направление. Не утомлять же одними информациями и партийными корреспонденциями. Нужен был живой голос, эмоции, курс на связь со слушателем – простым, рядовым. И Дубровский добился этого на практике. Радиоочерки о рабочих, тружениках села, интересных земляках всё чаще звучали в эфире. И, скажу по секрету, иногда в творческом тандеме с журналистом Виктором Ивановичем Курохтиным Дубровский писал экономические очерки. Да-да. В дикторском прочтении коллективный труд звучал познавательно, интересно, доходчиво и завоёвывал свою аудиторию.
В 90-е годы прошлого века, когда И. И. Дубровский был уже «вольным слушателем», уговорила я его на участие в программе «Время и мы». Разложив на покрытом зелёным сукном студийном столе исписанные листы, он оглядел большую студию и развёл руками.
– Не знаю, о чём говорить…
А потом нахлынули воспоминания… Часа полтора длился разговор, точнее его монолог, но только «вымонтированные» 20 минут в формате передачи прозвучали в очередной четверг в эфире. То была ещё одна страница истории Тамбовского государственного радио как фрагмент жизни Ивана Ивановича Дубровского – главного редактора с 1948 по 1954 и с 1975 по 1982 годы, отличника Советского радиовещания и первого из журналистов Тамбовской области, получившего звание «Заслуженный работник культуры».
ВИЗИТНЫЕ КАРТОЧКИ РАДИО
Не знаю, что это мне взбрело в голову назвать так наших дикторов. Но как иначе! Десятилетиями по утрам и вечерам звучали их голоса в эфире: открытие и закрытие станции, выпуски новостей, тематические передачи, объявления шли в дикторском прочтении. Казалось, больше на радио никто не работает. Но это казалось, профессий было предостаточно, каждому – своё. Техники, монтажёры, звукооператоры и прочие – люди не публичные. Другое дело – журналисты, дикторы.
И если корреспондентов всё-таки знали в лицо, приветствовали на улицах, то дикторские лица долго оставались малоизвестными. «Пароль» – голос. Только на него реагировала публика в транспорте или магазине. И к этому привыкли Валентина Ершова и Николай Дроздов.
Но не они были первыми голосами Тамбова. Старожилы помнят, как на уличных столбах в 1937 году были установлены репродукторы-«колокольчики», и толпы горожан собирались вокруг в определённое время. На улицах и в домах из «тарелок», «зорек» поначалу вещала диктор на общественных началах Антонина Петровна Петрова – работница завода «Ревтруд», подчитывали и актёры драмтеатра, и преподаватели пединститута.
Затем пришло время обзавестись штатными дикторами. После конкурсного прослушивания выбор пал на студентку истфака ТГУ Валентину Балашову (девичья фамилия Ершовой). По её воспоминаниям, на подъёме, высоком чувстве радости, которое не уменьшилось даже в полутёмной студии, пришла Валя 5 мая 1945 года на пробы. А уже 9-го, пережив бессонную ночь, звучала в прямом эфире. Прошло много-много лет и событий, она была уже дамой в возрасте, жила в Серпухове, у сына, участвовала в местном радиовещании. Вдруг кстати приехала в Тамбов и пришла на запись нашего радиопроекта.
Я увидела ту же открытую улыбку, распахнутые смеющиеся глаза, элегантный «прикид», сотворённый собственными руками и фантазией. И вспомнилось, как утром Ершова приходила на работу в одном наряде, а после обеда представала перед нами в другом образе. Никто никогда не видел её хмурой или грустной. Перед записью Ершова сосредоточивалась на тексте, в эфире она не считывала строки, а как соавтор журналиста беседовала со слушателем, любя его.
Да, свою работу она очень любила, как и всё, что делала по хозяйству для семьи, вместе с мужем. А тот, человек армейский, добродушно воспринимал её занятость, портняжные увлечения, даже шитьё шубы на руках, проколотые пальцы, и в любую погоду встречал жену с работы…
Но что ни говорите, дикторы Ершова и Дроздов были визитными карточками областного радио. Специалисты скажут о тембровом сочетании голосов, о темпе и ритме, смысловом познании на паузах. А коллеги видели другое: дикторский дуэт сложился благодаря ровному характеру Дроздова и бесконфликтности Ершовой. Всё так просто.
Однако непросто складывалась жизнь Николая Павловича: сиротство, которое как могла скрашивала тётя, война, перекрывшая детские мечтания, а когда почти исполнилось желание стать моряком, некое дотошное учреждение выяснило, что его дядя был в плену… Да что это за жизнь! Но судьба не выбросила Дроздова из своей колеи, и с 5 марта 1953 года он – диктор Тамбовского государственного радио. Опыт самодеятельного чтения закрепился учёбой на курсах в Москве у столичных дикторов Олениной, Гольдиной, Тобиаш. А остальное – самообразование, словари и игра в театральной студии у Дульского.
Дмитрий Иванович увидел в нём исполнителя роли Ленина, а организаторы ноябрьской демонстрации подхватили мысль. И вот в день празднования очередной годовщины Октября во время демонстрации на Ленинскую площадь Тамбова выезжает грузовичок, на нём под развевающимся красным знаменем – Дроздов в образе вождя, с кепкой в руке. «Ура, товарищи!» Сходство поразительное. А кто видел спектакль «Кремлёвские куранты» с участием Дроздова, заверяли – игра достойная.
Хм, подумаешь – диктор. Текст на столе, ты читаешь себе… Не покупайтесь на детское понимание профессии. Дроздов объяснял мне как-то, что такое логическое чтение, как не устать, выдавая в прямой эфир часовой деловой (а не сказку) текст, и как не потерять слушателя…
Хлебнув военного моряцкого лиха, Николай посмеивался: «Я здоров, чего скрывать» – и улыбался после любимого фокуса: когда выпускающий приглашал Дроздова к микрофону (а тот как раз сидел в холле), он, сделав стойку на руках, неспешно и легко шёл так метров двадцать пять в студию и безо всякой одышки начинал читать известия… А лет ему было уже почти сорок.
Будучи пенсионером, Николай Павлович долго и трудно отвыкал от своей работы, от радиокомитета. Нашли компромисс: «посадили» его на выпуск новостей. И он по привычке ни свет ни заря ехал известным маршрутом с «Динамо» на Московскую, чтоб до семи утра сообщить в эфире землякам о погоде. Впереди был день коллективной работы, а вечером – знакомый голос: «Говорит Тамбов. Передаём последние известия».
НАДЁЖНЫЕ ПАРНИ
Найти журналиста в редакцию промышленности и строительства всегда было проблематично. Тот должен быть не бесстрастным писакой, а «технарём», экономистом, пером владеть. Так вот, в начале 1950-х нашему радио повезло. Дело случая или нет – кто его знает…
В 1952 году корреспондент В. П. Пантелеев приехал в командировку в Шехманский район и познакомился с редактором тамошней газеты Виктором Ивановичем Курохтиным. По возвращении рассказал о нём главному редактору И. И. Дубровскому. Тот заинтересовался, колёсико закрутилось. Короче, вскоре передача «Край Тамбовский, индустриальный» обрела нового редактора, зазвучала иначе: серьёзно, но не скучно, аналитично, обстоятельно и доступно слушателю, даже если он не специалист. А когда в стране заговорили о хозяйственной реформе, голос тамбовского радио был внятным, и, что интересно, Курохтин приглашал к микрофону соавторов, которые убедительно увязывали экономику с психологией человека. Вдумчивый «Край Тамбовский» собирал толковую аудиторию. Под стать ей Виктор Иванович находил внештатников.
Тем не менее старший редактор Курохтин оставался закадровым автором. Ну не любил он вещать в эфире, не любил, и руководство смирилось. Тексты отдавались дикторам, но звучали они не чужим отстранённым голосом, потому что стиль корреспондентских «подводок», публицистических обзоров был предназначен для них и понятен как исполнителям…
Кабинетик Виктора Ивановича находился в конце коридора, как бы в «закутке». Хозяин – любитель чая – радушно угощал всех. Электрический чайник работал бесперебойно. Мы все любили эти чайные пятиминутки, беззлобные шутки, забавные жизненные истории. Невысокий, изящный Курохтин был мастером комплиментов… Богемная обстановка шестого кабинета иногда привлекала вышестоящее начальство. Кажется, им хотелось задержаться здесь, побалагурить, но – статус не позволял. А Виктор Иванович – авторитетный подчинённый, не заискивающий перед «вождями» и не любящий похвалы своих материалов, не кичился популярностью среди коллег. Он всегда оставался порядочным человеком.
Машинистки радиокомитета обожали журналиста Курохтина, потому что только он приносил в печать аккуратно исписанные мелким разборчивым почерком страницы передач. И печатали их, конечно, без ошибок. Никто никогда не видел, чтобы Виктор Иванович корпел за письменным столом, но передачи он сдавал на монтаж и далее по технологии – на сведение в группу выпускающих вовремя. Когда ездил на запись, мы видели, а когда ж писал?
Только в грустный последний день прощания с коллегой мы узнали от его жены, что главную работу он делал в поздние вечерние часы: были и скомканные страницы, и перечёркнутые строки. Об этой тайне творчества он ни разу не обмолвился, а мы не догадывались.
Журналистский корпус и технический состав коллектива радиокомитета, естественно, неразделимы, слиты в единый процесс создания областного вещания. Но, как вы заметили, мои воспоминания сосредоточены на творческом составе, коллегах-журналистах. Впрочем, несправедливо пропускать технарей. Они тоже были надёжными парнями, начиная с «головы», начальника производственно-технического отдела Михаила Петровича Назарова: ни один магнитофон – переносные, стационарные ли, – ни одна линейка в аппаратной или режиссёрской не прошли мимо его рук. Наверное, да не наверное, а точно: разбуди его среди ночи – сориентируется и «реанимирует» любой аппарат. Практически вся жизнь Назарова прошла, состоялась, удалась в стенах радиокомитета. И коллеги тех лет рассказали бы о нём больше меня, но не случилось.
Однако вернусь к пищущим-звучащим.
До прихода в радиокомитет Ларисы Николаевны Козловой считалось, что на последних известиях должен «сидеть» только мужчина: мол, он выносливее. Да, редакция новостей – суровая школа. Но Козлова с честью прошла её: приходила часов в 7 утра, особенно в период сельхозкампаний, по телефону получала информацию из первых уст – от председателей колхозов, главных агрономов, – потом часа два диктовала машинисткам, попутно получая информацию от коллег. В середине дня диктофонная папка пятнадцатиминутного новостного выпуска лежала на столе главного редактора. Ого, оперативно! Но и это не суть. Лариса Николаевна, по образованию педагог, прирождённый филолог, пришла к нам из областного издательства, с достаточной практикой. И мы услышали, что информационные выпуски могут быть не казёнными, что язык информации имеет право на литературную форму. Панорама новостей редактора Козловой звучала как песня! И очень жаль, что в конце выпуска не принято было называть автора. Так что Лариса Николаевна всегда оставалась за кадром.
Безупречная грамотность, глубокое знание литературы делали её каким-то недосягаемым человеком, во всяком случае для меня. Русская красавица внешне, она и душой была красива: Лариса – цельная натура, бескомпромиссная, избегала «бабских» пересудов и не терпела игры с русским языком. Любимый писатель – Лев Толстой. Да вся литература была любима ею! Разговаривать с ней, слушать было необыкновенно познавательно и интересно.
Перебирая сюжеты воспоминаний, я подумала: уместно ли под заголовком о надёжных парнях писать про женщину? Уместно, коль речь зашла о Ларисе Николаевне Козловой – порядочном и совестливом человеке нашего радио.
«КТО НАМ МУЗЫКУ ПОДЫЩЕТ»
Кадровой текучки на радио не было, отдельные новички вливались в сложившуюся до них среду и приобщались к традициям. Все вместе продолжали дело, начатое предшественниками, чей «дух» незримо присутствовал в студии, монтажной, за пультом режиссёра, в центральной аппаратной. Потому что продолжался перенятый опыт, народ предавался воспоминаниям… Герои этих зарисовок, работавшие в стенах радиокомитета в 50-е, 60-е, 70-е, 80-е (!) годы, знали и помнили тех, кто раньше создавал облик радио: Михаил Юдаков, Александр Куликов, Вадим Кречетов, Лев Яковлев, Василий Зиненко, Марина Мещанова… Эти имена звучали чаще всего. Вспоминали их и участники программы «Время и мы» в год 60-летия Тамбовского радио, а вслед за этим сейчас мною вспоминаются какие-то события прошлых лет…
…К 50-летнему юбилею звукорежиссёра Ксении Сергеевны Никольской сочинили мы песенные музыкальные куплеты. Не бог весть как талантливо, но от всей души. И пели, помню, с упоением:
Кто нам музыку подыщет,
кто оформит «Горизонт»,
Сыновей своих обвяжет, обиходит огород?
Сима, Ксюша, Ксеня, Ксения Сергевна,
Ксения Сергевна – наш звучащий режиссёр.
Двенадцать журналистов ежемесячно выдавали в эфир по шесть передач, а звукорежиссёр один. Профессиональное использование музыки – оформление сюжетов, программ – дело музыкальное, тем не менее невесёлое, скажу вам. Найти в фонотеке и подобрать музыкальные записи, которые ложились бы на данный текст, свести передачу, выдержав её в едином текстовом и музыкальном ключе, чтобы в эфире она звучала, а не расползалась, – задача звукорежиссёра Никольской, и она успешно справлялась. Благодаря её работе каждая программа имела своё звучание, лицо и голос.
В областном архиве до сих пор хранятся бобины с записями самодеятельных хоров, оркестров, солистов из разных районов, сделанные в 60-е, 70-е, 80-е годы. Тогда, в пору развития музыкального самодеятельного творчества, проводились многочисленные смотры-конкурсы, и звукопередвижка областного радио успевала записать праздник как документ истории Тамбовской области. Выезжали в дальние сёла на запись лучших коллективов. Конечно, в сельских домах культуры акустические условия были далеко не лучшие, но Никольская умела так расставить микрофоны, что посторонний фон не мешал записать голос коллектива.
В фонотеке со строгой табличкой на двери «Посторонним вход воспрещён» эти «километры» стояли в разделе «Собственные записи». Хранитель музыкальной «шкатулки» радио – Людмила Александровна Агеева. Получаемые из Государственного дома звукозаписи тысячи километров записей – от классической музыки до эстрадной – она сортировала по двадцати отделам, пронумеровывала, данные заносила в отдельные журналы, благодаря чему Ксения Сергеевна в поисках музфона отлично ориентировалась в лабиринте стеллажей тёмной, без окон, комнаты. В эфире звучали не «заезженные» песни, инструментовки, а со вкусом подобранная музыкальная палитра в целевых программах: «Песней славим труд», «Музыкальные знакомства», «Примите наши поздравления» и других…
Говоря о музыкальности тамбовского радио, нельзя умолчать о редакторе музыкальных передач Лидии Владимировне Задохиной. Она начинала в 1962 году, когда по УКВ на волне 4,18 метра утром и вечером звучали познавательные культурные передачи, присылаемые из Москвы: классические произведения в исполнении ведущих оркестров страны, солистов, музыкантов, записи популярных спектаклей именитых московских театров. Каждый такой выпуск – 45 минут или час звучания, по две километровые бобины – она предварительно прослушивала, чтобы не пропустить брак плёнки, потом подбирала нужное для вещания.
Как-то вечером, после работы, звонит дежурный центральной аппаратной: «Лидия Владимировна, живой труп рассыпался…»
Она сразу смекнула: плёнка с записью спектакля «Живой труп» слетела с магнитофона и раскрутилась по кабинету. До конца вещания – минут 15. Что делать? По её совету дежурный быстро включил запасной СТМ, и эфир заполнила симфоническая музыка.
А на другой день Лидия Владимировна восемь часов рабочего времени собирала рассыпавшийся «Живой труп». И смех и грех…
В практике редактора Задохиной было немало курьёзов, о чём я уже рассказывала. Примечательностью её рабочего места были стопки писем слушателей «в концерты по заявкам». Только она знала, где какое письмо лежит, и уборщице было категорически запрещено подходить к столу, даже к подоконнику, тоже заваленному письмами.
Однажды она мне рассказала, как председатель комитета отчитывал её: мол, не смейте давать в эфир песни в исполнении Аллы Пугачёвой. Так люди просят! Нет, и всё! Но всенародная любовь к певице сломила начальственный запрет.
Вновь вернусь к Ксении Никольской. Светлой полосой жизни называет она свою работу на областном радио. И это действительно так. Любимая работа смягчала удары судьбы. Мне кажется, когда ей было очень тяжело, она, взяв микрофонную папку, закрывалась в фонотеке и просто слушала музыку. Это помогало.
…Ксения Сергеевна и Павел Александрович Никольские приехали из далёкой Сибири, и оба прижились на нашем радио. Павел Александрович – без преувеличения, журналист от Бога – работал в газетах Алтая, на радио в Абакане. Эрудированный, с хорошо поставленным красивым голосом, спокойного доброго нрава, он сразу вписался в когорту ведущих радиожурналистов. За 12 лет работы пополнил эфир интересными, оригинальными программами: цикл передач, посвящённых 50-летию советской власти на Тамбовщине, тематических программ «Город на Цне», «Земля родная», «Музыкальные знакомства». Беседой в эфире с Никольским гордились известные люди области, особенно литераторы: журналист открывал их творческие задатки не только читателям, но порой и им самим.
А когда редакция «Тамбовской правды» укрепляла свой творческий состав, Павел Александрович поменял микрофон на перо. Решение его не осуждалось, в выигрыше были тамбовские читатели и слушатели тоже.
После очередной «круглой» даты Ксения Никольская окончательно решила уйти на пенсию. Смена ей была готова – Саша Чесноков. Учась в старших классах школы № 22 Тамбова, он буквально осаждал председателя радиокомитета А. С. Диденко: «Хочу работать на радио, диктором».
Несколько месяцев противостояния закончились тем, что в 1976 году Чеснокова зачислили в штат – звукооператором (!). Но за год до этого он вёл детские и молодёжные передачи, затем голос его зазвучал в «Песней славим труд». Когда Дроздов уходил в отпуск – Саше поручали читать новости, вести другие передачи. Одновременно он практиковался в музыкальном оформлении программ. А вскоре Александр Николаевич Чесноков обрёл соответствующий статус и стал единственным и неповторимым соавтором журналистов. Он всегда стремился к этому увлекательному процессу, вместе с ними часами прослушивал музыкальные куски, спорил, в результате в эфире звучала общая концепция. Чесноков, как истинный рекламщик, пусть не обидит его это сравнение, умеет выгодно подать передачу, и журналисты ценили, когда его музыкальный ряд вытягивал слабый текст. И такое бывало.
Время от времени звукорежиссёр менял старые заставки программ, подбирая более современную музыкальную интонацию. Верный ход, помогавший не потерять постоянного слушателя и привлечь внимание другого по возрасту. Достоинство звукорежиссёра Чеснокова, тогда ещё человека достаточно молодого, в том, что в поисках нового он не воевал за «забойный молодёжный музон». Им всегда руководило чувство меры, и благодаря этому тоже тамбовская радиоволна не потеряла свою нишу.
В год 60-летия Тамбовского радио Чесноков – специалист с более чем двадцатилетним стажем, профессиональным опытом – вписался в ветеранскую гвардию. Когда обговаривали, каким быть проекту «Тамбовское государственное радио. Время и мы», Александр Николаевич копался в фонотечной кладовой, что-то прослушивал, выбирал и – никому ни слова. Заставка новой рубрики была принята «на ура». Она держалась на трёх «китах», то бишь, фрагментах: позывные прошлых лет «Хороша моя Тамбовщина», марш Агапкина «Прощание славянки», песня композитора-земляка В. Дмитриева «Люблю тебя, Тамбов». Получилась глубоко осмысленная музыкальная композиция как единая тема многолетнего труда радистов – «Время и мы». И это дорогого стоит!..
80-летие областного Государственного радио А. Н. Чесноков встречает в коллективе – увы, изрядно поредевшем. И дело не только в пенсионном оттоке. Пришло время оптимизации – держись, старина!
ПОСТСКРИПТУМ
Воспоминаниям несть числа, но пора и честь знать.
Итожить не буду, ностальгически приговаривать «А вот раньше мы…» – тоже бессмысленно. Всякие рассуждения-разборки – совсем другая тема, не юбилейная. Просто хочу пожелать землякам и через десятилетия встречать утро с радиозаставкой «Говорит Тамбов».
Лариса ШМЕЛЁВА
