Художник и дети

Мой папа, Аркадий Васильевич Платицин, родился 16 марта 1923 года в городе Мичуринске. С нашим городом связана вся его жизнь и творческая деятельность в качестве художника и педагога.

Рисовать он начал рано. Занятия искусством в семье поощряли, потому что искусство здесь любили и ценили. Мой дедушка, папин отец, Василий Петрович был музыкантом-скрипачом. В наследство сыну он передал любовь к прекрасному и стремление нести его людям.
Папина юность пришлась на военные годы. Как и многие его сверстники, Аркадий в 1941 году уходит на фронт добровольцем. Юго-Западный, Закавказский, Белорусский – через эти фронты он прошёл до желанного дня победы, война закончилась для него в Берлине.

Потом была военная служба в мирные дни. После демобилизации в 1948 году папа поступает учиться в Московское художественно-графическое педагогическое училище. С любовью и признанием вспоминает он своих учителей: Михаила Филипповича Володина, Николая Николаевича Золотарёва, Павла Ильича Вьюева, Василия Дмитриевича Шитикова; своих сокурсников: Виктора Дикова, Виктора Попкова. Они помогли ему утвердиться в своём призвании, с ними он позже советовался, общался, правда, в основном в письмах. Почтальоны обычно приносили в наш дом ежедневно по 5–7 писем.

Ещё в училище папа решает посвятить себя графике. Поражает постоянство его привязанностей в искусстве, верность тем принципам, которые он определил для себя в начале своего творческого пути. Основной из них – следование лучшим традициям русского рисовального искусства, глубокий реализм творчества.
После окончания училища экстерном он возвращается в Мичуринск и становится учителем рисования школы № 5. С 1953 года он руководитель кружка изобразительного искусства при Доме пионеров, а в 1966 году по его инициативе в Мичуринске открывается детская художественная школа, и он становится первым её директором. За большие достижения в области эстетического воспитания Постановлением Совета Министров Российской Федерации от 7 июня 1974 г. № 476 в целях увековечения памяти народного художника СССР А.М. Герасимова Детской художественной школе города Мичуринска присвоено имя А.М. Герасимова.
Школа приняла эстафету реалистических традиций в искусстве Козлова–Мичуринска. Воспитанники Платицина со своими рисунками начиная с 1956 года участвуют на всех крупнейших выставках, проводимых «Пионерской правдой», Академией художеств, Домом дружбы с зарубежными странами, в выставках детского творчества на всех континентах планеты, кроме Антарктиды.

Из выпускников школы выросли талантливые живописцы, графики, архитекторы, скульпторы, модельеры.
Валерий Иосифович Хабаров – лауреат премии Ленинского комсомола, серебряный медалист Академии художеств.
Виталий Борисович Попов – народный художник России, работал в «Неделе», «Студенческом меридиане», ныне профессор живописи Московского государственного педагогического университета. Участник десяти экспедиций русских художников по Индии. У него были три персональные выставки в Италии, три персональные выставки в Москве, выставки в Германии, Индонезии, США. Награжден серебряной медалью Академии художеств.

Наталья Нафталиевна Нафталиева – один из ведущих дизайнеров Москвы, демонстрировала свою коллекцию в Париже, Брюсселе и других городах Европы.
Анатолий Иванович Солопов активно работал в издательстве «Плакат». Его плакаты на тему охраны окружающей среды и на спортивные темы получили всеобщее признание.
Владимир Александрович Шестаков известен как автор ряда плакатов к 40-летию Победы над фашизмом и серии плакатов, посвящённых 350-летию со дня основания города Мичуринска. Ныне имеет студию в Париже. Можно называть и называть имена…
Виталий Вячеславович Краснов работал художественным редактором в «Неделе» и был художественным редактором «Православной Москвы». Николай Александрович Черкасов –художественный редактор «Липецких известий», Владимир Владимирович Сизов – заслуженный художник России. Работают архитекторами: Валерий Крючев, Геннадий Ярославцев, Андантина Крайнова, Андрей Ломовских и многие другие. Для каждого общение с моим отцом осталось в памяти на всю жизнь. Не все стали художниками, но уроки Платицина всегда вспоминал Юрий Марухин, учителем всей своей жизни называет его Слава Шальнев, а Володя Шавырин считает совестью нашего Отечества.

Передавая свой опыт, свои знания ученикам, папа всегда продолжал заниматься творчеством. Даже на пленэрах с ребятами он всегда рисовал и сам, показывая личным примером, как нужно работать карандашом и акварелью, следуя лучшим традициям русского реалистического искусства. Его работы всегда насыщены теплом и любовью к людям, проникают в мир человека и природы, отличаются искренним, глубоким лиризмом.
Папе в детстве довелось трижды видеть Ивана Владимировича Мичурина.
Школьником он побывал на экскурсии в Основном питомнике. Мичурин угощал ребят яблоками и приговаривал: «Яблочко съешь, а семена сохрани». Так и остались в памяти эти семена. Запомнилось лицо Мичурина, морщинистое гравюрно-чёткое лицо с острым взглядом глаз.
Мичуринская тема была интересна художнику всегда. Одной из его дипломных работ была картина «И.В. Мичурин с колхозниками». В 1953 году в Мичуринске выходит книга И.С. Горшкова «За дело И.В. Мичурина», иллюстрированная Платициным. В 1950-х годах появляются эскиз маслом «Хочу служить Советской власти», акварель «И.В. Мичурин», рисунок «Дегустирует И.В. Мичурин» и другие.

Всю свою жизнь папа возвращается к святому для него образу – дому Ивана Владимировича Мичурина. Он писал его во все времена года. Здесь жил кудесник, оставивший на земле свой след. И небольшой питомник, где он работал, и дом, где он жил, обретают в глазах художника особый смысл красноречивых свидетелей жизни учёного. Один и тот же мотив всякий раз получает новую, неожиданную, глубокую по эмоциональному состоянию интерпретацию. Например, в рисунке «Снег выпал. (Дом И.В. Мичурина)» поэтически проникновенно передано ощущение чистоты первого снега и грустного одиночества опустевшего дома. Достигается это и необычностью взятой точки зрения, ракурса и тонкостью нюансов светотени.
В «Домиках Мичурина» сказалось тяготение Платицина к изображению архитектурных мотивов. Своя непростая, непохожая на человеческую и в то же время тесно связанная с ней жизнь больших и малых городских строений постоянно занимает его. Художник наблюдает, как «Строится корпус вуза им. Мичурина», идёт «Строительство кинотеатра «Космос». С темой жизни Мичурина тесно переплетается тема города, носящего его имя. Платицин находит и заставляет зрителей почувствовать очарование старинных домов и неуклюжих улочек, бывших свидетелями чьих-то жизней («Дом старого Козлова», «Дом А.М. Герасимова») и бурный ритм сегодняшнего дня («Мичуринск строится»). Он не ограничивается констатацией факта, моментом информационности, наблюдательность сочетается в его работах с умением осмыслить явление, раскрыть внутренний мир изображаемого. Приведу выдержки из двух писем, где говорится о произведениях, посвящённых Мичуринску. Одно из них написано в 1963 году. Это письмо известного советского писателя, Героя Социалистического Труда Александра Константиновича Федина, адресованное нашему земляку Леопольду Артуровичу Израеловичу:
«Уважаемый товарищ, большое спасибо за рисунок А.В. Платицина, изобразившего дом Корнилова – последнее моё обиталище в Козлове из немалого числа квартир, на которых довелось мне «стоять» в годы 1908–11.
Дом хорошо памятен мне, а рисунок, отразивший не только прошлое, но как бы весь последовавший, более чем 50-летний, период времени, который запечатлел на знакомых стенах испытание целого полувека, – этот рисунок выполнен мастерски».

Другое письмо относится к 1958 году и написано народным художником СССР, руководителем студии военных художников имени Грекова Николаем Николаевичем Жуковым:

«Огромное спасибо за рисунки, три из них очаровательны и предельно трогательны.
1. Снег выпал (дом-музей Мичурина).
2. Козлов – старые дома.
3. Дом А.М. Герасимова.

В этих рисунках кончик Вашего карандаша как бы завороженный; он вкладывает в каждое своё прикосновение дыхание жизни. И здорово Вы сами смотритесь в своих рисунках. Вся Ваша натура скромного труженика со святой любовью к родному искусству и природе сквозит во всём».
И далее из этого же письма: «Хорошо ещё то, что, несмотря на исключительную тонкость рисунка, они не сухие, не скучные, а детали их усиливают поэтичность, я бы сказал, стихотворность рисунка».

К этому можно только добавить, что с народным художником СССР, членом-корреспондентом Академии художеств СССР Николаем Николаевичем Жуковым Платицин познакомился в январе 1958 года после выставки детского творчества. С тех пор между ними завязалась переписка.
В июне 1971 года Жуков пишет: «Время бежит быстро, и хочется уместить в него как можно больше того, что может оставить о тебе добрую память». Большой художник, признанный мастер делится с Аркадием Васильевичем своими размышлениями о цели и смысле человеческой жизни. Наверное, потому, что цель у них одна?!
Папа считал Жукова своим учителем. Всю войну он возил с собой в вещмешке среди скупого солдатского имущества вкладку из журнала – портрет Ленина, сделанный Жуковым, образ живой, лёгкий, неповторимый! И ему хотелось когда-нибудь приблизиться к такому мастерству. Хотелось стать художником. А ещё их сближала любовь к детям.
Большую часть своих произведений мой папа посвятил детям. Каждый набросок превращался у него в рассказ. Он умел передать не только характерные, живые движения, позы, но и определённое состояние, настроение, характер ребёнка («Рыболов», «Свежая газета», «Застеснялись» и другие). У папы всегда рядом были его натурщики, больше всех мой брат Вася, я, мои двоюродные сёстры Лена и Оля и, конечно, внуки и многочисленные ученики.

Дети увлекаются, фантазируют, растут – и это отражено в совсем неравнодушных рисунках («Исправляют поломку», «Интересная книга», «Когда любишь своё дело», «Занятие по рисунку», «Билли Бонс», «На карнавал», «Первая буква», «Мечтает»…). Художник передаёт особенности детской психологии, мироощущения. Он вводит зрителя в мир детства, где сам является не сторонним наблюдателем, но как бы участником изображаемых событий и сценок – всепонимающим, добродушным и весёлым. И это всегда подкупает зрителя.
Его манера характеризуется тщательностью и тонкостью в передаче деталей, но она никогда не переходит в качество скучного перечисления явлений, ибо сохраняет целостное непосредственное восприятие натуры. В конце 60-х – начале 70-х годов она несколько меняется. Он стремится к более обобщённой трактовке образов и форм.
Большое количество папиных работ посвящено фронтовой тематике. Ведь он был непосредственным участником событий. Уже в 1942 году молодому авиастрелку вместе с товарищами пришлось пробиваться из окружения под Харьковом. Он вспоминал, как на Украине лётчики однажды зашли в школу. Дети сидели одетые, жалкие, строгие, дети без улыбок. А они должны улыбаться жизни, радоваться прекрасному. Их надо научить видеть прекрасное. Может, именно это и явилось толчком в становлении его как педагога. Он очень редко и скупо вспоминал фронтовые будни, практически не носил награды, но война ему снилась даже спустя 60 лет. Ему снилось, что он вновь стрелок самолёта, а его атакует «мессер», что он видит смеющегося лётчика, видит трассирующие выстрелы, но никак не может в него попасть из своего пулемёта… 3 мая 1945 года он расписался на стене поверженного рейхстага – «Платицин полевая почта 06810».

Много его работ посвящено последним дням войны, взятию Берлина: «Фашистов добили», «Штурм», «Бой в Берлине», «Первые дни мира». Он хорошо знал, какой ценой была достигнута победа, и вспоминал, что спустя несколько дней после уличных боёв в Берлине, несмотря на дожди, стены домов, развалины оставались горячими. Но была и великая радость победы, были улыбки, шутки, смех… Дружба старшего сержанта Платицина с майором Борисом Григорьевичем Астаховым, командиром экипажа, связывала их всю жизнь.
Великим идеалом в искусстве для папы был наш земляк, первый президент Академии художеств СССР, народный художник СССР Александр Михайлович Герасимов. Я хорошо запомнил наши с папой визиты в дом А.М. Герасимова, где нас всегда встречала маленькая женщина – Дарья Митрофановна Нагина. Она провожала нас на второй этаж к сестре художника Александре Михайловне. Та обычно сидела в высоком кресле, а рядом всегда бегали и играли котята. В моей семье есть уникальная реликвия – чашка, подаренная родителями А.М. Герасимова, будущего великого художника, ему в шестилетнем возрасте. Эту чашку мне подарила Александра Михайловна, тоже в моё шестилетие.
Всю свою жизнь папа собирал материалы о нашем великом земляке и людях, окружавших его. Наверное, он наизусть знал его книгу «Жизнь художника». Он очень переживал, когда имя Герасимова подвергалось незаслуженным нападкам. У него есть много работ, связанных с ним: «Герасимов на этюдах», «Старый амбар», «Летняя мастерская», «Дворик Герасимовых» и другие…

Много папиных пейзажей связано с волжскими мотивами. Мы всей семьёй с 1967 года ездили в город Кстово, он находится в 30 километрах от Нижнего Новгорода, там живут наши родственники. Волга всегда оказывала на папу чарующее воздействие, в первые дни он мог часами смотреть на воду, сидя на берегу. Складывалось впечатление, что он подпитывается энергией от огромной водной массы, бескрайних волжских просторов, гудков кораблей. Папу всегда поражали красотой волжские деревни: Лукерино, Великовражье, Безводное, Работки. Волгу писали многие художники. Каждый находил в ней созвучное своей душе, своему таланту, ибо Волга «созвучна» России. Нашёл своё в ней и Аркадий Платицин.
Важное место в папином творчестве занимает книжная графика. Он иллюстрировал несколько книг, активно сотрудничал с газетами «Мичуринская правда» и «Тамбовская правда», делал великолепные экслибрисы. Его книжные знаки неоднократно экспонировались на международных, всесоюзных и республиканских выставках.
Вспоминая сегодня папу, хочется вспомнить и тех людей, с кем он общался, дружил, переписывался. Это были учёные, художники, писатели и поэты, артисты и режиссёры, врачи, многочисленные ученики, краеведы и коллекционеры, фронтовые товарищи и друзья детства. В семейном архиве хранятся письма к папе от С.М. Никиреева, писателя Шмерлинга, отца русского футуризма Бурлюка, знаменитого художника Виктора Попкова, ответственного секретаря газеты «Известия» Илёшина, народного художника СССР Жукова, коллекционера Никифорова, краеведа Никулина, поэта Шамова, писателя Кравченко, папиного ученика народного художника России Виталия Попова, Анатолия Солопова, Валерия Хабарова, Владимира Шестакова и многих, многих других. И конечно, автографы, которые папа собирал всю свою жизнь.

Мне бы хотелось рассказать об одной переписке, которая началась в конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века. А велась она с одним из знаменитых Кукрыниксов, действительным членом Академии художеств, лауреатом Ленинской премии, пяти Сталинских и Государственной премии СССР, Героем Социалистического Труда, народным художником СССР Николаем Александровичем Соколовым. Как она началась, мы уже, наверное, не узнаем, но, судя по письмам этого великого человека, можно понять, как были для него важны и необходимы письма моего папы.

«15 июня 1995 года
Дорогой друг Аркашенька! Вот захотелось мне, древнему старику, обратиться к Вам так. Извините, если обидитесь… Очень благодарен Вам, мой родной человек, за Ваши, всегда очень добрые, даже ласковые письма. Как радостно, что есть на нашей сумасшедшей земле ещё такие прекрасные люди, как Вы…»
«3 августа 1998 года
Дорогой Аркаша! <…> У меня сейчас почти не осталось друзей. Один Борис Ефимов и тот старше меня на два года, ему скоро – 100… Перезваниваемся по телефону. Оба почти слепые.
Сердечно благодарен Вам за тёплое поздравление с моим (увы – уже) 95-летием. Ох, как трудно нести эту цифру! Каждый новый день прибавляет трудности. Но существую, переживаю, работаю… Не могу без дела…»

Я думаю, что смысла нет комментировать выдержки из этих писем.
Крепкая и многолетняя дружба связывала папу с нашим земляком, народным художником России, действительным членом Академии художеств, выдающимся графиком современности Станиславом Михайловичем Никиреевым. Я хорошо помню, как они общались, их бесконечные разговоры и споры об искусстве, их почти еженедельные письма. Папа очень тяжело переживал преждевременный уход из жизни своего друга.

Станислав Михайлович всю жизнь считал моего отца своим учителем. В подтверждение этого я привожу письмо Никиреева, опубликованное в газете «Мичуринская правда» 14 марта 1998 года.

«Счастье – быть его учеником
Весной этого года юбилей – ровно полвека. В 1948 году я увидел Аркадия Васильевича Платицина, своего учителя. Тогда он не был похож на уважаемого, знаменитого педагога. Он был тоже, как и я, учеником художественного училища. Но, в отличие от моего крестьянско-рабочего происхождения, выглядел он красивым интеллигентом с чертами участника минувшей войны. Я был поражён его умением работать чёрной акварелью или тушью с натуры. Такого исполнения я не мог ожидать и постоянно на долгие годы сохранял тяготение к подражанию такому подходу к работе. Не мог подумать и он, что я стану его первым учеником. Не могли подумать и он, и я, что спустя полвека наша жизнь изменится так, что показывать на её теперешнем фоне те чарующие миниатюры станет нежелательно, что можно свой покой и уверенность пошатнуть и замутить от множества недоброжелательных взглядов и слюнявых бормотаний, коими богата стала наша действительность.
“Выставки не будет” – читаю в последнем его письме. К сказанному выше необходимо упомянуть возрастающие расходы. Ведь зрителя на выставках теперь нужно встречать шведским столом. Нашему знаменитому пенсионеру одолеть это непросто.
А как досадно! Если я был покорён в те годы его рисунками бабушки и детей, натюрмортов и уголков улиц Мичуринска, то как можно смириться с отсутствием подобного воздействия на души нынешних ребят? Ведь не все же они с нарушенной психикой и наркоманы. Тут же оговариваюсь. Есть такая счастливая возможность видеть нашего учителя в художественной школе, школе Платицина, школе, где царит дух истинной красоты в искусстве, где можно слышать негромкий, но ясный, в высшей степени умный разговор о реализме русского искусства, о порядочности и честности.

Я наверняка самый счастливый его ученик, ибо за полвека нашего знакомства имею от своего учителя такое обилие писем, которое составит увесистую книгу. О его письмах можно написать отдельную большую публикацию, что это явление, которым была богата наша культура и которое еле теплится в нашей теперешней жизни. Эти письма, что с невероятной аккуратностью летели и ехали в мою жизнь с начала пятидесятых годов и по сей день, были и есть теми уроками учёбы, благодаря которым я удержался от множества соблазнов идти по иным тропам, которых стало великое множество на пути к большому искусству.
Об этих открывшихся возможностях в творческих делах художества я с ним горячо обговариваю, порой сожалея, что на наш традиционный реалистический метод всё осязаемее ложится тень всяких разновидностей авангарда, которые ураганным ветром сильно кренят моего учителя, а сквозняки ему часто приносят ненужные хлопоты. Всё это достойно сожаления.
В Нью-Йорке на больших торгах искусства я видел, как ниже среднего уровня написанные рядовыми художниками России в послевоенные годы пейзажи в незатейливой реалистической манере были проданы за несколько тысяч долларов. Там же я заметил отсутствие чистой абстракции. Какая-то сила отбрасывает с дороги большого искусства всё придуманное, фокусное, непонятное обычному человеческому глазу и душе, лишённое жизненных наблюдений.
Мой учитель мало покидал стены своей школы и родного дома в Мичуринске. Не мог он позволить себе дорогостоящих вояжей по свету в поисках новых путей и методов работы и преподавания. Да и всё это не для него. Это красивое дерево – серебристый пирамидальный тополь – крепко стоит на корнях, выходящих из умной интеллигентной семьи музыканта-скрипача отца и питавшейся соками великой могучей, самой самобытной в мире русской культуры.
Сильно качается это стройное дерево в жизни теперешней. Но есть опора из многочисленных его учеников, в строю которых я имею счастье быть.
Почти каждое утро, когда нахожусь дома, шагая к своему роднику в овраге, я останавливаюсь на минуту-другую около старого дерева – пирамидального серебристого тополя. Стоит он около забора дачного домика. Напротив, в нескольких шагах – три молодых деревца такого же тополя. Молодых было больше, но прошлым летом были сбиты автомобилем. И странное дело, такого красавца в окрестностях Подольска я не видел. Наверное, капризное это растение и нежное. Не всегда врастает в поросли из кривых клёнов, которых очень много. Останавливаюсь, трогаю его светлую серо-голубоватую шероховатую, с налётом зелёного мха кору и почему-то вижу милого моего друга, учителя Аркашу. Разговариваю с ним. Так он около меня постоянно. Люблю его!
Академик Станислав Никиреев».

Земную жизнь папа прожил. Большую и счастливую прожил жизнь! Для людей, для родного ему Мичуринска, для любимой им Отчизны. Последние восемь лет мы виделись с ним практически ежедневно, но только теперь я понимаю, как много я не успел у него спросить.

Илья Платицин,
Мичуринск-наукоград