Иные миры Сергея Архипова

Сергей Георгиевич Архипов (1897–1991), талантливейший художник, родился в городе Мичуринске (Козлове) Тамбовской области член Союза художников РСФСР; почётный гражданин города Мичуринска), известен современной широкой публике как мастер реалистического искусства. Графические и живописные работы с изображением городских пейзажей старого Козлова, жанровых сцен, безусловно, имеют не только художественную, но и историко-краеведческую ценность. Однако как художника, воплотившего своё изобразительное мастерство и духовные устремления в символизме, его знает исключительно узкий круг специалистов и почитателей. Когда в рамках официальных мероприятий речь заходит о творческой биографии Сергея Архипова, то музейные работники упоминают об этом факте вскользь, словно о незначительном случайном промежутке жизни, более того, об увлечении символизмом художника говорят снисходительно или называют «ошибкой молодости».

Произведения Архипова символистского направления никогда не были в полном объёме тематически экспонированы по причине их большого количества и чрезмерной разрозненности.
Из огромного архива художника, оставшегося в семье, после его смерти очень малую часть работ приобрели Тамбовская картинная галерея, Тамбовский областной краеведческий музей, Мичуринский краеведческий музей, Музей-усадьба А.М. Герасимова.Но основная часть наследия, а это тысячи произведений, была распродана, разошлась по частным коллекциям, многие их них находятся за границей, поэтому недоступны для изучения или утрачены безвозвратно.

Необходимо отметить, что именно работы символистского периода ценились коллекционерами чрезвычайно высоко и были востребованы в первую очередь, что косвенно также подтверждает их художественную ценность. Однако теперь, вследствие неизмеримой утраты, невозможно не только систематизировать и проследить эволюцию мастерства художника именно в этом направлении, но и показать в полном великолепии удивительный талант Архипова-символиста, его изящный изобразительный язык, изощрённый рисунок, утончённую мысль, обогащающую художественное наследие русского символизма.
Пожалуй, самый полный спектр работ символистского периода Архипова был представлен в 1997 году на мичуринской выставке, посвящённой 100-летию со дня рождения художника, а также на выставке «Послание Сергея Архипова», из частного собрания Сергея Денисова, которая экспонировалась в 2010 году в филиале Тамбовского краеведческого музея.
В 2017 году исполнилось 120 лет со дня рождения художника.
Небольшая камерная экспозиция Мичуринского краеведческого музея в его честь показала ничтожно малую часть достояния, оставленного художником, и никак не может претендовать на объективное освещение его многогранного таланта.

Но даже имея в своём распоряжении столь невеликое количество работ, оставшихся на родине, а также благодаря счастливой случайности сохранившихся фотографий и копий, мы можем судить о том, что именно период увлечения Архипова символизмом и составил главную и самую важную часть его жизни в искусстве.
Это был необычайно продуктивный и выдающийся период его творчества, в котором началось его становление не только как художника, но и как мыслителя, философа.
Необходимо отметить, что никто из мичуринских и тамбовских художников ни до, ни после Сергея Архипова не работал в стиле символизма. Более того, творчество Сергея Георгиевича, бесспорно, имеет весомое значение в рамках развития самого русского символизма, и особенно в графическом искусстве, которое во второй половине XIX века и начале ХХ века оставалось на ролях искусства служебного, прикладного. В России графика почти не знала художников, для которых бы имела самостоятельное творческое значение. Рисунок оставался интимной лабораторией живописца, средством накопления впечатлений и формирования образов, а печатная графика – виды городов, портреты, произведения сатирического жанра – не выходила далеко из своей информационно-документальной или развлекательной бытовой роли. Большинство же графических работ Сергея Архипова имеют статус самодостаточных единиц, произведений искусства, обладающих уникальной идеей и смысловым сюжетом.

Можно назвать множество причин, почему именно символизм для Архипова стал стилем, в котором он не только максимально реализовал себя, но и внёс ощутимую лепту в его развитие. Но ключевым стало поразительное совпадение, когда в одном историческом моменте слились воедино рождение и трансформация самого стиля в русле изобразительного искусства, политические метаморфозы в России начала ХХ века, заложником которых стал художник, но прежде всего – мироощущенческий инстинкт, философский склад ума и таланта самого Сергея Архипова, который проявился стихийно и мощно в форме духовной экзальтации, трагедийной или восторженной, в течение всех тяжелейших событий, которые ему уготованы были судьбой.
«…Философами родятся, так же как и поэтами, и притом гораздо реже» – это утверждение Шопенгауэра как нельзя лучше определяет личность Сергея Георгиевича. Его особый склад ума, стремление к постоянному наблюдению за порядком вещей, стремление проникнуть в суть явлений, поиски духовных истин выдают в нём весьма неординарного человека. Ещё в детстве он проявлял романтическое влечение к основам мироустройства, таинственному и непостижимому:
«…Надо заняться химией. Химия – это нечто романтическое! Это яды, это эликсир жизни. Это таинственные опыты! Затем предстоит игра на мандолине, а когда я стал постарше – на скрипке. Это тоже романтично. Знаменитые скрипачи… тень Паганини, играющего калабрийским бандитам, стоит около меня, а названия пьес: “Серенада Гретри”, “Пляска ведьм”, “Серенада Брега”». Один из его любимых писателей – Гофман. Достоевского на протяжении всей жизни он легко цитировал. «Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным, да и корни наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах иных» – эти мысли Достоевского, видимо, сыграли свою роль в причастности юного художника к мировой символической культуре. Архипов в юности не мог не испытать на себе влияние философии второй половины XIX – начала XX века – начала формирования мировоззренческой платформы символизма с характерными экспрессионистическими интонациями.

Художественная система символизма опиралась на мощную и разностороннюю философскую парадигму. Символисты считали, что окружающая реальность есть отблеск реальности более высокого порядка, мир рационально не познаваем. А задача искусства не копировать повседневность, а выражать идеи, движения глубинной жизни души. По этой причине мистические сюжеты – неотъемлемая часть художественных произведений, выполненных в этом стиле. Чрезвычайно широко были распространены в среде творческой интеллигенции учения, утверждающие «восстание души», а также субъективное начало в художнике, приоритет интуиции в творческом процессе – Ф. Ницше, К. Эдшмида, А. Шопенгауэра, К. Фидлера и др.
Ещё будучи студентом Московского коммерческого института, молодой художник пробует себя в символизме. Его работы 1915–1916 годов посвящены не столько новаторским поискам художественной формы, сколько установлению мировоззренческого «моста» со своим временем, своего места в нём. Всегда отличавшийся буйной фантазией, юноша экспериментирует с сюжетами и темами. Однако уже тогда становится отчётливо видно, что в искусстве он видит деятельность, призванную обновить и преобразить человеческую натуру, усовершенствовать человека.

Страшные испытания, которым был подвергнут Сергей Архипов, призванный на фронт Первой мировой войны в июле 1916 года, а затем, после короткой мирной передышки, в августе 1919 года уже в Красную армию, становятся мощным катализатором и в прикладном понимании основ символистской философии, и в реализации себя как художника-символиста. Философия символизма, утверждающая, что каждый человек и каждый земной предмет существует одновременно в реальном мире и «ином бытии», среди ужасов войны была своего рода спасительной идеей для художника Сергея Архипова, юноши двадцати двух лет с ранимой психикой. Став очевидцем грандиозных драматических событий, он был одарён фатальной способностью концентрировать и обобщать эти ощущения в своём искусстве. Его графические листы того времени доказывают это с непогрешимой точностью. К счастью, его уникальный талант действительно позволял ему «видеть прекрасное в безобразном». В графических работах тех лет он создаёт неповторимую эстетику мистического сюжета, таинственную и трагичную, обладающую превосходным художественным качеством. Крошечные работы, размер которых не превышал размеров военного планшета, выполненные им во время коротких передышек тяжёлых военных будней, убедительнее всех слов показывают, как стремился Архипов-символист постичь это «иное бытие», преобразовать реальность в иные категории. А может, таким образом спастись самому? Сохранить рассудок? «Вечером работал при свете керосиновой лампы, за которой ухаживал особо и берёг как зеницу ока, ибо в ней был свет, а значит, и возможность рисовать, писать, читать, жить… Зима, ветры, гололедица, метели. В комнатушке я отгорожен от всего мира. Ничего нет, кроме моих мечтаний, моих призрачных грёз. В эти часы я отдыхал душой, если бы не это, можно бы было сойти с ума, дойти до самоубийства. Совершенно один! Что давало мне силы переносить ужасы города: одиночество, серый мрак? Искусство, надежда на весну…», – писал в своих воспоминаниях Сергей Георгиевич в 1919 году.
Столкновения добра и зла, боль, кровь, страдания, смерть – это его новая реальность, которую он легко трансформирует в совсем иной мир с помощью своей неисчерпаемой одарённости и фантазии. В его новой действительности мы видим реально существующие предметы, пейзажи, людей и т.п., а также всевозможных необычных, вымышленных существ. Этот мир словно параллелен существующему, в нём также главенствует смерть, разрушение. Но это всё же проекция реальности – сублимация духовного напряжения человека, который, столкнувшись с теневой стороной человеческой души и испытав отвращение и ужас, пытается сохранить в себе свет и жизнь, преобразуя события в эстетическую категорию и наделяя качествами чувственного восприятия. Персонажи в странных позах, перекошенные маски, застывшие взоры чёрных глаз на смертельно бледных лицах, знаки роковых предчувствий, жуткие фантастические существа, скелеты, черепа – все приметы стиля нашли здесь отображение.
Сложно переоценить высочайшее достоинство его художнического таланта. Архипов выступает здесь настоящим виртуозом рисунка, его линии великолепны, композиции идеальны, а образы совершенны. Прибегая к одной только графической манере, не пользуясь преимуществом сюжета, ему удаётся передавать душевное напряжение, светящиеся на черноте фона, вылепленные тончайшими штрихами и скрупулёзно-точнейшими линиями фигуры, таинственные, мерцающие светотени пейзажей. Художественное пространство рисунков открывает нам необычайно бережное и трепетное отношение художника к процессу созидания в противовес разрушительной ипостаси бытия. Его абсолютное погружение в творчество проявляется в превосходном качестве малейших деталей. Если использует цвет, то осторожно, прибегая к камерности и приглушённости палитры в основном тёмных оттенков. В рамках стиля Сергей Архипов создаёт выдающиеся пластические формы, неуловимые деформации и диспропорции которых в изображении работают на результат, усиливая эстетический характер и художественную ценность рисунка.

Символизм продолжает оставаться для него актуальным и после демобилизации в 1921 году. Тема военной катастрофы, вечной борьбы добра и зла ещё долго не оставляет его. Сергей Георгиевич продолжает работать, создавая истинные шедевры. Мудрец и мыслитель, он имеет незаурядную способность наделять обыденные вещи философскими категориями и создавать совершенно причудливые произведения. «Мэтр» – так зовут его близкие и почитатели. Традиционные понятия «поиск» или «трактовка» могут показаться достаточно условными в разговоре о его творчестве в ту пору. Глядя на работы Архипова, мы можем говорить о переживании куда более масштабного эзотерического чувства, причастности мастера к божественным процессам мироздания и ощущения себя – художника – в роли провидца, пророка в отношении с реальностью. Подтверждение тому – литературные опыты Сергея Георгиевича, в которых он также проявляет себя символистом: «…Я жил другой воображаемой жизнью, реальной, как сон. Я наметил себе неверный план и точно следовал ему. Впрочем, чтобы понять это, надо сказать об этом несколько слов. Я решил воспроизвести несколько жизней со всеми подробностями быта или эпохи. В центре, конечно, я… Например, я рождаюсь в том же городе, в той же семье, от тех же родителей, но, скажем, с 10–12 лет судьбу моего героя начинаю строить сам. Я наделяю его некоторыми особенностями и талантами. Он развивается, растёт, становится юношей, судьба его влечёт в неизведанное, он живёт (то есть я) вполне реально, у него полная жизнь, любовь, приключения, романтика. Мир раскрывается перед ним весь. Я воспроизвожу его жизнь шаг за шагом…»; «…Я встретил на дороге несколько почтенных скелетов. Они переселялись на новые места, захватив с собой дорогие сердцу предметы. Один нёс свой крест с могилы, довольно ветхий и видавший виды, другой тащил с трудом гроб, к которому он, видимо, очень привык, третий какую-то рухлядь в мешке и свой саван весь в лохмотьях. <…> …по дороге двигались тоже со своим скарбом ничуть не лучшим и люди, суетливые, с ужасом в глазах, они внушали меньше доверия, чем призраки, восставшие из могил. Около сравнительно неплохо сохранившегося дома скелет в стальной каске, положив перед собой мешок и шпагу в ножнах, рассказывал окружившим его слушателям о своих военных подвигах».

Архипов, человек Космоса, исследует жизнь как объект. Такого взгляда он придерживается в искусстве. В тяжёлые времена создаваемые им в рамках стиля образы в большинстве своём есть олицетворения страстей и скорби. Но наступает момент, когда художник возвращается в творчество, где любовь и созидание постепенно вытесняют смерть и разрушение, его искусство рассматривает этот прекрасный мир как стоящий над временем и ужасной реальностью. Такие преобразования происходят в пору знакомства его с будущей супругой, Лидией Шапоревой, в 1920–1921 годах. Он отдаёт дань восхищению красотой человеческого тела, герои графических работ не уродливые монстры, а прекрасные девы и юноши, образы которых насыщены эротизмом, теплом. Сергей Георгиевич возвращается мыслями к радостям жизни, красоте мироустройства. Его стиль перевоплощается в более обобщённый, лаконичный. Изменяется динамика линии, она делается более мягкой, текучей, округлой. Стало сказываться влияние модерна (арт-нуво).
20-е годы ознаменовали собой закат в России символизма как эстетического течения. Этому, несомненно, способствовали и социальные потрясения: война с Германией, Октябрьская революция, обозначившая резкий слом всего жизненного уклада страны. Кроме того, официальной идеологией стал общественный оптимизм и пафос созидания. От художника требовалось заниматься проблемами одного-единственного, угодного новой власти класса – пролетариата. В эпоху соцреализма поборники искусства, не озабоченные экономическими и классовыми вопросами, попросту выбрасывались из контекста русской культуры или объявлялись «упадочническими последователями идеалистической философии». Понятно, что символизм, выражающий многоплановость художественного мышления, восприятие искусства как способа познания, заострение религиозно-философской проблематики, неоромантические тенденции, не мог существовать в постреволюционной России. Сергей Георгиевич не стал исключением – время оказало влияние на развитие его творчества. Он сближается с апологетом реализма Александром Герасимовым, занимается натурным пейзажем и отходит от символизма. Но никогда больше в своём искусстве он не достигнет такой напряжённой эстетики, такой захватывающей глубины и художнической энергии, которые он воплотил в графическом искусстве символизма 1916–1921 годов.
К величайшему сожалению, мы лишены возможности узнать нюансы его творческой деятельности в те годы, проследить этапы становления стиля, ознакомиться с исследованиями художника и теоретическими измышлениями об искусстве. Автобиография и краеведческие материалы были переданы Сергеем Георгиевичем в Мичуринский музей-усадьбу им. А.М. Герасимова. «Эти краеведческие материалы представляют огромный интерес не только для работников музея, но и для всех жителей Мичуринска», – пишет директор музея Т.И. Воронова («Александр Герасимов и Сергей Архипов». «Мичуринская правда», 1997 г.). С тех пор минуло уже двадцать лет, но, несмотря на огромную значимость этого культурного наследия, воспоминания великого мастера так и не увидели свет, хотя за это время художественных и краеведческих альбомов тем же музеем было издано немало. На сегодняшний день не существует ни одной книги, ни одного альбома об искусстве выдающегося художника. Нет пророка в своём Отечестве!
Символизм, всегда считавшийся элитарным стилем, видимо, и сейчас сложно понимаем зрителем, однако это никак не умаляет его красоты и великолепия. Художник и мыслитель, подобно божеству, пребывает по ту сторону цивилизационного измерения, и в то же время сам и формирует это измерение. Он не пытается быть понятым, не ищет компромисса с обществом. Его миссия гораздо важнее, он заглядывает за горизонт обозримого и формирует субъекты новой культуры, новых изобразительных форм, новых эстетических категорий, а значит, и нового мышления. Из глубины времён искусство Сергея Георгиевича Архипова видится ещё более значимым, оно стоит вне времени и пространства, являясь составляющей частью мировой культуры.

Елена Закревская
В материале использованы работы С.Г. Архипова из собрания тамбовского коллекционера Сергея Денисова.

Елена Владимировна Закревская
(г. Мичуринск), публицист, теоретик искусства. Работала заместителем главного редактора мичуринского литературно-художественного альманаха «Соборная площадь», публикации в газетах «Мичуринская правда», «Мичуринская мысль», «Наше слово», «Воскресенье», автор обзорных и вступительных статей художественных и выставочных каталогов.