А над этой рекой…

Татьяна БЕРДИЧЕВСКАЯ

ВЛАДИМИРУ АНДРЕЕВУ

Как будто начиталась Боратынского –
Поездка в Мару, словно вглубь времён.
Сирени здесь цветут всё также истово
Над кладбищем, что видит тихий сон
О том ушедшем, где кудрявый отрок
Гулял под сенью вековых дерев…
И этот холмик, как забытый остров,
Деревней был когда-то. И напев
Родных степей, как колыбельки барской,
Запоминало сердце, чтоб потом
Стихи сложить и до сердец добраться –
Через столетья… Стать таким столпом,
К которому тянуться за спасеньем,
Как к роднику, чтоб жажду утолить…
Вся жизнь его ведома провиденьем –
Не оборвать связующую нить!
О, наш родник… Я открываю книжку —
И не напиться, где ж напиться впрок?
Того сентиментального мальчишку
Полюбят Пушкин, Лермонтов и Блок!

ГОРОД

Мне помнятся эти большие кварталы
Высотных домов, что в зелёных аллеях,
И эти слова, что тебе я сказала,
Кого-то всем сердцем любя и жалея.
Там мальчик, который, о чём-то мечтая,
Глядел в это небо душою и сердцем,
И девочка та, что на скрипке играя,
Дарила прохожим любимое скерцо;
Там юноша пылкий, — влюблён и прекрасен,
Встречая её, он, смущаясь, краснеет…
Она как из сказок, а может, — из басен,
А может быть, просто она из Диснея?
Старик, чья сума и пуста, и дырява,
Одет не по росту в чужие одежды, —
Он помнит десяток заученных правил,
И чист он душою и светел надеждой…
Отбросив живое и самое лучшее,
Там город гремел, отрыгая дымами,
А люди, плывущие серою тучей,
Зайдя в гастроном, поглощались домами.
Включив утюги, пылесос, душевые,
И так, по привычке, включив телевизор,
Сами уже становились машинами,
Глотая пилюлю, что выдал «провизор»…
Навряд ли из них кто-то смотрит на звёзды,
Не видя закатов, не помня рассветов.
И только кварталы, растущие грозно…
Всё меньше на свете и мира и света…

А НАД ЭТОЙ РЕКОЙ…

А над этой рекой не читают молитв,
А над этой рекой гвалт и шёпот стоит –
Задавили её в берегах города,
Где от славы былой не осталось следа.
Там мужчина у женщины просит взаймы,
Там от диких деньжищ пошатнулись умы,
Рядом с ветхой избушкою строят дворец
В ней лишится последнего счастья отец,
И не вырастет овощ, не вызреет фрукт;
Там не знаешь, где враг, и не вспомнишь,
кто друг;
Там начальник своим «должностя» продаёт,
Там этиловым спиртом качают народ;
Там плюют на законы, там честь не в чести,
Там пытаются с правдою счёты свести;
Там встречают одёжку, погоны и чин,
Бедняка презирают без всяких причин,
Будь хоть трижды талантлив,
будь трижды умён,-
Жить «под плинтусом» он до конца обречён…
Там десятками лет у экрана сидят
Те, которые жить, словно в сказке, хотят,
Как живут на экране в красивом кино…
Или просто играют всегда в домино,
В «преферанс», в «дурака» и, испивши пивка,
Долго-долго глядят, как плывут облака,
Не теряя надежды, что явится Бог,
Чтобы Бог им, несчастным, хоть как-то помог
По финансовой части… Проходят года,
Ан глядишь, и седая уже борода…
Там девица с ведром за водой не идёт,
Там девица, гордясь, сигарету берёт…
А парнишка её угостит огоньком,
А потом — матерком, а потом — тумаком…

Так невеста на выданье из году в год –
Что-то замуж её и дурак не берёт…
Там — транзитный отец!
Там — транзитная мать!
Малышу с потолка будут метрики брать…
Сиротою пойдёт он по жизни и наг…
Всех согреет подвал, всем найдётся чердак!
И великой бедой в градах свалки растут,
А весной эти свалки по рекам плывут…
А когда-то смотреть на реке ледоход
Собирался преславнейший русский народ!
Собирались на праздник, где радость и ширь,
Собираясь всем миром, читали Псалтирь.
И молитва рекой в поднебесье текла,
И текла та река широка-далека, —
По-над Русью, где славили Бога и труд,
Где тебя не обманут и не предадут;
Почитали законы, и правду, и честь,
Выбивали плетьми из разбойника спесь…
И жила, и трудилась Великая Русь!
По такой вот Руси ностальгия и грусть…
Ах, как хочется верить, что можно вернуть
Чистоту и культуру, и праведный путь!
Чтоб читались молитвы над заводью рек,
Чтоб прозрел и опомнился всяк человек!!!

ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНАЯ ПЕСНЯ

Наташе Лысенко и Людмиле Ваниной

Позвоните, девчонки, скажите, ну как вам
катается,
Как там дети и внуки растут и взрослеют
без вас?
Ваш багажный вагончик
На Дальнем Востоке качается,
И родная природа волнует и радует глаз.
То в снегах, то в цвету, то в туманах
рассветы встречаете,
И огромное солнце над первыми вами встаёт,
И на сто километров в окошке тайга
не кончается,
И под песню колёс ваше сердце от счастья поёт.
У окошка сидите, блаженно чаёк попивая,
Ваша топка бушует — в вагоне, как дома, тепло…
И от чая качает, качает, качает, качает,
Но доедет багаж под надёжным
и сильным крылом.
Вы, девчонки, с дорогой железной
навеки обвенчаны,
Устранить неисправность для вас
не составит труда,
Как друзьям, вам сигналят
куда-то летящие встречные
Поезда, поезда, поезда, поезда, поезда.

ПРИЗНАНИЕ ПЕТЕРБУРГУ

Я готова сейчас целовать тротуары твои,
Я согласна стать камнем
в одном из твоих монументов,
Только дай подышать,
только прочь от себя не гони,
Я хочу быть хоть буквой великой
истории этой;
Над Невою гранитной плитой, —
только б частью твоей, —
Под твоими дождями и слякотным
северным небом –
Околеть и продрогнуть до самого
мозга камней,
Быть на йоту причастной к твоим и делам,
и победам!
Я готова стоять на коленях пред каждым твоим
Шпилем, храмом, музеем, театром
и каждой скульптурой!
И с тобой, Петербург,
пережить все тяжёлые дни!
Быть твоим монолитом,
твоею высокой культурой!
Я хочу обратиться в твой воздух —
вдыхайте меня!
Тот, кто дышит тобой,
не почувствует в воздухе фальши.
От любви, от желаний и мыслей я нынче пьяна…
Только бронь на плацкарт
мне судьбой уготована раньше,
…Ты плывёшь предо мною, спокойный,
как каменный сон
Равнодушно глядишь на мои и мольбы,
и стенанья…
За твоё безразличье ты мной многократно
прощён..
До свиданья, мой Питер, мой каменный сон,
до свиданья!

Н.Б.

Я целую тебя через все, через все расстоянья,
Через время, пространство и даже(!) объятья
другой.
Это нежность моя полетит к тебе птицею
раненой,
На окошке вагонном застынет каймой голубой.
В потемневшем окне, занесённом метелью
дорожной,
Вдруг увидишь мой образ — я руки к тебе
протяну…
Может быть, наяву мы увидимся волею Божьей,
И от счастья умру я в твоём несравненном
плену.
Только стрелки часов, как в опале,
по диску вращаются…
Он, наверно, порочен, как всё, этот замкнутый
круг –
Как ни бейся они, всё на «круги своя»
возвращаются,
Ненавистен порой сей наивный, настойчивый
стук…
Знаю я, наша жизнь от какой-то опалы зависит,
Кто-то властной рукой роковую затеял игру…
Даже мысли мои из моих ненаписанных писем
Растерялись, как нимфы, — на нищем порочном
пиру!
Как хотелось бы быть мне свободней,
чем вольная птица,
И любить, и мечтать, и спешить лишь к тебе, дорогой..
Но, увы, я целую глаза твои, губы, ресницы
Через время, пространство и даже…
объятья другой!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.