Олег СЕЛЕДЦОВ

Майкоп – Краснодар

Пасха в Москве

Купола над землёй, и ещё купола.
Вся Москва словно купол с единым крестом.
И безудержным звоном тревогу смела
Ширь пасхальная в радостном часе святом.

В ярком золоте радости взглядом окинь:
Слёзы Чистых прудов и бульвары Кольца,
Где, взмывая с трезвоном в небесную синь,
Раскалились, как колокол, наши сердца.

И уже не остыть и душой не уснуть,
Ведь средь тысяч прохожих, знакомых до слёз,
Суету обращая в единственный путь,
В ослепительно-белом шагает Христос.

 

Оптина пустынь

А в Оптиной звонили полунощницу,
И, поборов предутреннюю дрожь,
Покинешь скит и вековую рощицу,
К Казанскому собору подойдёшь.

И позабудешь в пении акафистном
Вчерашнее роптанье суеты,
Осколки гнева чёрного и зависти,
Монахом тихим сделаешься ты.

И где-то рядом, приглядись внимательно, –
И духом светел, и душой красив,
Является из трудников и братии
Последний верный полк Святой Руси.

Веди же нас, избавив от лукавого,
Наш Полководец Святый жизни всей,
Под знаменем Твоим за дело правое
На сечу с тьмою собственных страстей.

И ты, отбросив думы беззаботные,
Поднимешь меч на бой с самим собой.
Жиздра, как жизнь, богата поворотами,
Но молча старцы стали за спиной.

 

Лавра

Звоны раскатные, радость пасхальная.
Чудо! Чудо! Чудо!
Люда российского море бескрайнее.
Кто? Зачем? Откуда?

В прошлом осталися вёрсты, околицы,
Деньги, слава, небыть.
Только б служителю Святой Троицы
Боль свою поведать.

Церковь заветная, рака бесценная –
Блёкнет даже злато.
Даждь исполнение мне сокровенного,
Сергий! Отче святый.

Князь или лапотник (в этом ли разница?) –
Всех он любит равно –
Церкви апостольской дивное празднество
Вечный игумен лавры.

 

Покаяние

Он плакал, стоя на коленях,
Ревел навзрыд, припав к земле,
О гордости своей и лени,
О непрощении и зле.

И боль моя казалась пылью
При покаянных тех слезах,
Что под святой епитрахилью
Взывали к Богу о грехах.

Он плакал, стоя на коленях, –
А свечи плавились, тихи.
И, как полуденные тени,
Смывались прежние грехи.

Здесь тайна явлена незримо:
Всесилен покаянья дух.
И шелест крыльев херувима
Под куполом раздался вдруг.

Дивеево

Да разве измеришь рассказами
Путь сердца к стезе неземной?
Идём по канавке, указанной
Её невесомой стопой.
Печали, обиды и горести
Слезами омыты в пути.
И мира властитель – дух гордости –
Сюда не посмеет войти.
И сердце проснулось и просится
В незримые мчаться края,
А сверху и справа доносится
Чуть слышное: «Радость моя».

 

Петербург

Город-пристань надежды и веры.
Там, где ночь, словно пена, седа,
Где трепещут часовни-галеры
И качаются храмы-суда.

На бизани туман заклубится,
Купола развернутся к ветрам,
Православного царства столица
(По начальной задумке Петра)

Под напевы дождя-музыканта
Распускает кресты-паруса,
И паломники чутко по вантам
Прикоснутся душой к небесам.

И матросы у вечных штурвалов
Чёрной ризой прикроют бушлат
И прославят своих адмиралов,
Флотоводца Христа восхвалят.

И уверенней с каждой минутой
Сквозь туманно-дворцовую стать
Я на маленькой лодочке утлой
Этот город пытаюсь догнать.

 

Литургия

На покосившемся кресте грустит туман.
Нет никого, хоть здесь когда-то кто-то жил.
И тихий вечер посвящён в духовный сан.
Чин литургии в старой церкви отслужил.

С кадилом сумерек по храму бродит тень,
Молитв и судеб вороша водоворот.
И регент ветер, не грешивший в этот день,
На мёртвом клиросе ектинии поёт.

Случайный дождь на службу капельки привёл.
В сакральный час вдруг осветился «Храм
в пыли».
И во Святая, где когда-то был престол,
Христовы Тайны снова чашу обрели.

Свершилось. Чудо! Чудо! Ожил храм.
Благодарение пропел на хорах гром.
И, причастившись, где-то в прошлом,
где-то там
Забытый ангел плакал бережно псалом.

 

Храм Христа Спасителя

А он поднялся. А он воскрес.
Он жив! Соборное наше чудо.
Сияет золото в даль небес –
Маяк спасения всем и всюду.

А ведь казалось ещё вчера
В бесовском кружеве испарений,
Что нет безбожным конца пирам,
Что не поднимется Русь с коленей,

Что вера взорвана, что распят
Дух Православия в сердце нашем,
Что навсегда суетой затмят
Кресты рубины кремлёвских башен.

Но он поднялся и победил
И страх, и зависть, и удивленье.
Он нам надежду собой явил
На непременное воскресенье.