СТИХОТВОРНОЙ СТРОКОЙ

Галина Гусева
* * *
Мичуринск мой, любовь моя,
Тобою восхищаюсь я.
И с детских лет ты дорог мне,
Со мною связан по судьбе.
Здесь стали улочки родными,
По ним гуляли молодыми.
Теперь уж дети возмужали
И все мичуринцами стали.
Стоишь ты гордо на холме,
И храмов множество в тебе.
Блестят на солнце купола,
И вторят в такт колокола.
Но вырос ты в цветущий сад,
Мичуриным заложен клад.
Люблю тебя в свой месяц май.
Ты для меня – родимый край!
А по весне, в денёк погожий,
Становишься ещё дороже.
Просторы пашен и полей
И пирамиды тополей,
Весной отчётливее вижу,
Тобой живу, дыханье слышу.
А летом сладкий запах лип
Всех возбуждает и пьянит.
И на гербе твоём пчела,
Мёд в улей детям принесла,
Как символ трудовых людей,
В жизнь воплотивших сто идей.
Расти и крепни, город мой!
Пусть салютуют над тобой!
Твоим победам каждый рад,
Ты гордость наша, город-сад!

 

ПАПА-КОТ

Рыжий кот по снегу
Ищет, нет ли следа.
Он, как спелый апельсин,
На снегу совсем один.
Нет его подружек,
Нет котов, с кем дружит.
Все попрятались в дома –
На дворе уже зима.
Только рыжий бродит
И по белу ходит…
Ищет он своих котят.
Разбежались все, шалят…
Вышел на дорогу,
А в душе тревога:
«Может, заигрались?
Может, испугались?
Не случилась бы беда,
Не прощу себе тогда…»
Вот котята – под кустом!
Спят, укрывши нос хвостом.
Наигралась детвора,
Всем домой уже пора…
Кто в зубах, кто в лапах –
В дом несёт их папа.

 

ДЕРЕВЕНЬКА МОЯ

Мой Ярок, деревенька родная,
Дом наш старый и в небо – стога…
Моя русская сказка лесная,
Ты до боли в груди дорога!

Где луга зеленеют весною,
Птиц прощальный полёт над жнивьём…
Как река серебрится зарёю,
Не забыть мне ни ночью, ни днём!

Васильки в летнем поле с пшеницей,
Земляничный букет на лугу
И колодец с живою водицей –
Узнаю я сторонку мою…

Воздух чистый, что хмель, одурманит,
Солнце ласковый луч подарит,
Лес прохладой своею поманит…
Всё здесь к жизни меня возродит!
Здесь из детства пыталась я в юность
Свои первые делать шаги,
Познавала народную мудрость…
Это было в начале пути!

* * *

Я так хочу твоей душой согреться,
В объятьях нежных жить и умирать,
И в поцелуях долгих, безмятежных
Встречать рассвет и годы провожать,

И ощущать, как буду нежно таять,
И чувством этим наполнять себя,
Забыв про всё, чтоб прошлое оставить,
И пить любовь – до самого до дна!

Глотками, криком, вдохами, улыбкой,
Весёлым смехом, шуткой, добротой.
Летать, порхать, быть очень чуткой, пылкой
И распрощаться навсегда с тоской.

И сердце, льдом покрытое, оттает.
А может, вновь поверит в чудеса.
Поверить в чью-то ложь любовь заставит
И улетит синицей в небеса…

 

БЕЙ, РОДНИК!

Я всё ещё слаба в своих стараньях,
Но бьёт в рутине творчества родник.
Подарок мне он или в наказанье,
А может, снам несбывшимся сродни?

Тревожат мысли, множатся идеи,
Ложатся строчкой чистой на листок.
Ещё туманны утренние цели,
Но ручейком вливаются в приток…

И вот уже рекою полноводной,
Смывая дамбы тридевятых стран,
Бушуют слов взволнованные волны…
Судьба всех рек – Великий океан.

Так бей, родник, и свежестью всех радуй!
Ключом от рифм, живительной строфой…
Ведь для поэта лучшая награда –
Не раствориться, обретя покой.

---

Раиса Хлыстова

* * *
Мысли сон и покой отнимают,
С одиночных сбиваясь на залп.
То они лебединая стая,
То грачей необузданный гвалт.

И, страданья мои понимая,
Мысли просятся словом в тетрадь.
Свою душу, как плоть, обнажаю,
На миру чтобы правду сказать.

Почему наша юность беспечна,
А с годами нам прошлого жаль,
Жизнь, как речка, мелка, быстротечна,
Ну а старость пленила печаль?

Почему горе всюду нежданно,
Там, где глупость, – туда и беда?
Отчего счастье всеми желанно,
Честь и мудрость прекрасны всегда?

Почему слово первое – «мама»,
Почему мы летаем во сне,
Почему я в поступках упряма
И так рада обычной весне?

То они лебединая стая,
То грачей необузданный гвалт…
Мысли с памятью в прятки играют,
Кто не спрятался, тот виноват!
* * *

Космы трав на склоне у обрыва
Держит тис, зависнув над водой.
Зелень крон как рама для картины,
Дышит даль безбрежной синевой…

Дымки плед колышется немного,
Спит порогов тёсаных каскад…
Замерла речушка от восторга,
На лугу – цветов родных парад!

Стало ж ветру тренькать недалёко,
Для него в природе всё – струна.
Ноту взял протяжную высоко…
Двое лишь не слышат певуна.

Им безлюдье точно уж за благо
В этой сладкой утренней тиши…
Губ открытых юная отвага –
Две любви открытые души.

* * *

Улетела журавлиным клином
Осень, перья-листья растеряв.
В синем небе солнце стынет блином,
На тепло лимит свой исчерпав.

Завтра в модных беленьких сапожках
К нам придёт красавица зима.
Поутру в искрящихся серёжках
Как она безумно хороша!

Лишь подолом кипенного платья
Там поля зацепит, здесь – леса,
Вмиг морозца цепкие объятья
Затянуть заставят пояса.

В ночь земля в красивом белом танце
Закружит под музыку пурги…
И дубы, простуженные старцы,
В такт скрипеть ей будут до зари.

 

БЕЛЫЙ ТАНЕЦ

Позёмка скользит по дорожке,
Как сотни пушистых котят.
На свет фонарей, будто мошки,
Слетелись снежинки – искрят!

Прекрасна Зима-королева,
Ей белое платье к лицу.
С мелодией, с вьюжным напевом
Я в сердце и нежность впущу.

Пусть в тёплых и сильных объятьях
Сердечко набатом стучит!
Ты чувств моих главный ваятель,
Ты душу способен лечить!

На улице кружит пороша,
Покроют снега чей-то след…
Наш танец с тобой, мой хороший,
Напомнит романса сюжет.

И в праздничном зала убранстве
Огни замелькают вокруг.
И я потеряюсь в пространстве,
И счастье придёт к нам, мой друг.

Улыбки на радостных лицах,
Признанья в любви на устах…
Волшебные зимние спицы
Узоры плетут в небесах!

* * *

Лунная дорожка на реке дрожит.
Та ли это стёжка, что к тебе бежит…
Птахи улетели, зимний близок сон.
Песню не допели, эхо сыплет с крон.

Слёзоньки застыли на пустой меже.
Каркают вороны – камень на душе.
Поклевали чёрные бисер клятвы слов.
Наломали в жизни мы немало дров.

Месяц восседает брошкой на сосне,
Будто ножки свесил, грустно-грустно мне…
Осень, ты прохладна и со мной строга.
Странно, что не рвётся о любви строка.

 

ОСМЫСЛИВАЯ ЖИЗНЬ

Мы живём, лишь надеясь на чудо.
Подминает судьбы колесо.
И от худа не ищем мы худа,
Ради ближних способны на всё.

Но судьбы непосильные муки,
Нас сбивают порой с колеи…
Тогда снова берём себя в руки,
Пишем жизни законы свои.

Только сны нам несут облегченье –
Словно птицы, парим в небесах
И под ангелов чистое пенье
Подавляем врождённый свой страх.

Мы в полёте и ветра сильнее,
Наших крыльев всё больше размах,

Глаз становится только острее –
Сразу видно, кто друг, а кто враг.

Гоним прочь мы печаль и сомненья,
Оставаясь в наивных мечтах.
И недугов сырые поленья
На Купалу сжигаем в кострах.

* * *

Между ёлочек и сосен,
Меж берёзок за селом
На пригорке дремлет осень,
Как лисичка, чутким сном.

Вдруг хвостом она вильнула,
Хитрым глазом повела,
Потянулась и зевнула,
В лапы кисточку взяла.

Красит яркой акварелью
Придорожный частый лес,
Редкой дождевой капелью
Обрывается с небес.

Шарфик тонкой паутиной
Натянула на кусты,
Выставляет на смотрины
Клёна русского листы.

Всё огнём пылает жарким –
Жжёт прощальный свой костёр…
Но не надо звать пожарных
В этот сказочный простор!

ТЕНИ

Зима без красок, кисти
Рисует свой узор,
Фантазией искристой
Порадует мой взор.

В оконном переплёте
Лишь белые цветы.
И снова я в полёте –
Сто вёрст от суеты.

Ладошку прислоняю –
Тепла пошли круги…
Затея не пустая –
Вот новые штрихи…

Порой совсем бестактно
Мы губим красоту,
И не вернуть обратно
Природы чистоту.

И дело не в забвенье –
Что было, не вернуть…
В душе мелькают тени,
Не украшая путь.

---

Александр Рожков
ГЛУПОСТЬ

Спрятав под жанрами классики
Вечных ошибок нить,
Жизнь всё играет в классики,
Чтоб за черту заступить.

Нам ли винить прародителей
(Пусть и порочен тандем),
Сумевших под Оком бдительным
Навеки покинуть Эдем.

Глупость на грани тупости,
Всяк ведь о том говорит.
Но Мастер сжигает рукопись,
Ту, что в огне не горит.

В частности и совокупности
Каждый, что хочет, творит.
Сколько же выпито глупости
Из чаш Маргарит и Лолит?

Мы, унесённые ветрами,
Что-то сумев обрести,
Вдруг измеряем метрами
Счастье на Млечном Пути.

Спрятав под жанрами классики
Грабли, как приз за труды,
Бог всё играет в классики,
Нам расшибая лбы.

 

ШУТ

Быть шутом при дворе не зазорно,
Чуть кривляясь, валять дурака.
И при этом, создав иллюзорность,
Прятать ум свой под шёлк колпака.

Бубенцами трясти для потехи,
Сыпать шутки, не выдав, в чём соль.
Смех двора что-то вроде успеха –
Славен ты, коль смеётся король.

В этой жизни одно лишь бесспорно:
Короли сплошь и рядом глупцы.
Их морочить совсем не зазорно,
Ведь смешат их твои бубенцы.

Быть смешным для людей – наказание.
При дворе быть шутом – ипостась.
Всяк фигляр преисполнен желания
Получить королевскую власть.

Поменяв свой колпак на корону,
Вмиг глупеет от радости плут.
И опять у подножия трона,
Всех дурача, кривляется шут.

 

РАВНОДУШИЕ

Что-то душу вдруг заколодило,
Заморозило, замело.
А она до сих пор хороводила,
Песни пела, и всё цвело.

Не душа, а часы с кукушкою.
И не нужен был им завод.
А поля и леса с опушками
Всё манили: «Вперёд, вперёд!»

Не болела она, не маялась,
Не скорбела за род людской.
Никогда и ни в чём не каялась,
Говорила сама с собой.

На грехи будто ноль внимания,
На молитвы лишь тихий стон.
Но пришедшее вмиг покаяние
Окружило со всех сторон.
И бедняга, ему послушная,
Протаранила горя твердь.
И шепнула: «Быть равнодушною
Означает при жизни смерть».

 

СУЕТА СУЕТ

О, как мечталось и всего хотелось!
О, как любилось, как пилось и пелось!
Бурлила кровь, и прибывала смелость,
Девятым валом пенила юнца.

А миражи сменялись миражами.
Он строил жизнь, застряв меж этажами,
Прикрыв всю серость будней витражами,
Слыл королём от первого лица.

Свистящей пулей время пролетело.
И сигаретой плоть почти дотлела.
Вчера, сегодня, завтра – только дело.
Ну а в итоге – старость без венца.

Вокруг твердят, что жизнь разнообразна.
Красива редко. Часто безобразна.
Всё суета. И святость, и соблазны.
Всё суета, с начала до конца.

 

ТЫ СНОВА ВДАЛЕКЕ

Пусто. Уныло. Постыло.
Мир – устоявшийся лёд.
Душа изваяньем застыла.
Молится. Верит и ждёт.

Миг превращается в вечность.
Глядя на фото, молю:
«Боже, даруй ей беспечность
Отдохновенья в раю».

В море, почти бирюзовом,
В брызгах, ласкающих пляж,
Пусть всё окажется новым:
Лёгкость. Фривольность. Кураж.

Птицей летай быстрокрылой
И от меня отдохни.
Пусто, уныло, постыло
Мне без тебя, ты пойми.

 

ИДТИ ВО ЧТО БЫ ТО НИ СТАЛО

Упаду на ковёр из некошеных трав.
Отдохну. Отрекусь от соблазнов.
И покаюсь, забыв непокорный свой нрав,
Искупаюсь в греховности грязной.

И слезой упадёт покаяния свет,
Растворяясь в невысохших росах.
Столько жизни вокруг, а меня как бы нет,
Будто вышел из дома без спроса.

Только мать прокричит: «Ну куда ты, сынок?» –
Упадёт птицей с неба на травы.
Сядет рядом и молча, с укором взглянёт,
Будто спросит: «В уме ли ты здравом?»

«Я устал от дорог, – прошепчу ей в ответ, –
От суетности прожитой жизни.
И от счастья устал, и от тягости бед.
Вот спешу на последнюю тризну».

Птица крылья взметнёт и, закрыв небеса,
Свежесть жизни внесёт с верой в Бога.
Я очнусь, полон сил, и, узрев чудеса,
Встану с трав и пойду по дороге.

ПОСМЕЙТЕСЬ НАДО МНОЙ

Не плачьте надо мной
И унывать не смейте,
Когда я упаду,
Неважно отчего.
Ведь вздрогнет шар земной
От боли, уж поверьте,
И небеса падут,
Увы, для одного.

Поймите, для меня
Неспешной чередою
Пройдут картины лет
С начала до конца.
И мне дадут понять,
Что было в них судьбою,
За что держал ответ,
Не потеряв лица.
Посмейтесь надо мной,
В открытую посмейтесь,
Порадуйтесь тому,
Что сдал последний тест.
Налейте по одной
И больше пить не смейте.
Вы спойте от души,
Я песнь почту за честь.

 

ЯД

Смысл этих строк довольно ясен.
Вкушай, душа. И не блажи.
Яд правды менее опасен,
Чем зелье «во спасенье» лжи.

 

ДВА ВЕКА

Поруганная вера с новой силой
Окрасит тёмным в небе облака.
Расправив крылья, кружит над Россией
Проклятье Бога. То, что на века.

И мир вокруг становится тлетворным.
И брата брат, свалив к своим ногам,
Терзает, ну а в спину всплеском чёрным
Вонзается турецкий ятаган.

Ещё сто лет продлится наказанье.
Коль выживем, увидим. А пока
России пусть послужит назиданьем
Проклятье Бога. То, что на века.

 

БОЛОТО

Что же стало с тобой? Объясни, мать-Россия.
Грязь и подлость растут, как грибы на гнилье.
И предательства дух превратился в мессию,
Да и радость взялась рыться в грязном белье.

По контракту – любовь, без вины – наказанье,
А виновным – семь футов и дальше плыви…
И в почёте теперь человек с состояньем,
Тот, что строит дворец, будто храм, – на крови.

Под ногами земля превратилась в болото,
И ты тонешь в пучине коварства и лжи.
Хаос прочно вошёл в твою жизнь, став пророком,
И пророчит лишь тьму, свою суть обнажив.
Возвожу этажи, рвусь из этой трясины.
Сталь, бетон. Кровь и пот. И души витражи.
Мне мешают они, что вонзаются в спину, –
Это мачеха-Русь злобно мечет ножи.

 

НЕХВАТКА

Чего-то не хватает мне порой.
А ведь имею всё. И слава богу.
Любовь и ревность, радость и тревогу,
Всех чувств и ощущений понемногу.
Чего же не хватает мне порой?

А достаёт ли лёгкости пера?
Но мир вокруг, увы, тяжёл и мрачен,
И счёт за жизнь забыт и не уплачен…
Выходит, всё же, так или иначе,
Мне не хватает лёгкости пера?

Загружен до предела разум мой,
А это нелегко, вы мне поверьте.
Перо в руке с нажимом что-то чертит…
Вдруг понимаю – это символ смерти.
Её и не хватает мне порой!

 

ХРАМ

Мой храм не там, где звон колоколов.
Мой храм не там, где красочны иконы,
Где на коленях в истовых поклонах
Молящий люд касается полов.

Мой храм не там, где злато куполов.
Мой храм не там, где исповедь благая,
Где грешник рад, наивно полагая,
Что грех уносит звон колоколов.

Мой храм во мне – то тяжек, то воздушен.
Мой храм во мне – ничтожен и велик.
Сквозь тьму и мрак взирает светлый лик,
И взгляд его мою терзает душу.

Душа – мой храм, без врат и алтаря.
Душа – мой храм. Грехи – моё распятье.
Здесь покаянье рвётся сквозь проклятья.
Слова молитвы здесь огнём горят.