Свеча погасла

Свеча погасла, утро хмурое
Крадётся садом, словно тать,
Своей унылою фигурою
Унылый бомж, ни дать ни взять.

Дела утихли, ветры выдохлись,
Скрипит холодная кровать,
Не вдохновляет больше живопись,
Не тянет больше воевать.

Часы с кукушкой, фотографии,
В окне сиреневый рассвет,
Следы нелёгкой биографии,
Альбом и старенький жилет.

Он видел слёз немало пролитых –
Теперь скучает на гвозде,
Такой чужой, никем не понятый,
Как грач в осенней борозде.

Идут минуты, листья падают,
Проходит жизнь тяжёлым сном,
Сродни с ошибкою досадною…
Меж тем светает за окном.
Но не манят уже просторы –
К чему бескрылому простор?
Овраги, степи и озёра,
Улыбки белозубых гор.

Шуршит в ушах нужда досадная,
Скребётся мышью в темноте,
Как иллюстрация наглядная,
Что балом правят, да не те.

В печи огонь горит доверчиво,
Он чист, как ангел во плоти,
Мне б сохранить его до вечера,
Часов хотя бы до восьми.

Сидеть с дешёвой папиросою,
Смотреть на пламя и грустить
Над жизнью тихою, неброскою,
Где в двери некого пустить,

Где не с кем словом перемолвиться,
Не пошутить, не побузить,
Душа устала – к людям просится,
Чтоб раньше срока не остыть.

Но это слабость лишь минутная –
С людьми натерпишься хлопот,
Затянут вмиг в разборки мутные,
Возьмут в суровый оборот.

Так лучше просто успокоиться,
Пусть мир живёт сам по себе.
Грешит, и кается, и молится,
И ищет счастие в борьбе…

Стихи украли, песни проданы,
А всё же хочется пожить,
А вот и смерть – лошадки поданы,
Осталось вещи уложить.

Да с бубенцами-колокольцами,
Чтоб черти вились с-под колёс,
Промчаться лихо до околицы,
Под сень кладбищенских берёз.

Что важнее на самом деле?

Снег упал, потом растаял,
Оголивши грязь и мрак,
Пёс соседский долго лаял
На оставленный башмак.

Ветер нудно и протяжно
Завывал в печной трубе,
Это важно иль не важно
В человеческой судьбе?

Переплёт оконной рамы,
Крики птицы на заре,
Томный взгляд красивой дамы,
Чернь на старом серебре.

Власть имеющие тати
У державного руля,
Се колоссы новой знати,
Носит их ещё земля.

Листьев тихое круженье,
Не желающих упасть,
Страсти новой возбужденье
И влюблённости напасть.

Чистый дух в здоровом теле,
Лёгкость в беге и борьбе,
Что же важно в самом деле
В человеческой судьбе?

Вера, тихая надежда
И любовь, что от души,
Или проповедь невежды
В чистой храмовой тиши?

Что важнее в самом деле
В человеческой судьбе?
Первый день страстной недели
Иль удача в ворожбе?

Снег упал, потом растаял,
Убыстряя жизни шаг.
Пёс соседский громко лаял
На оставленный башмак.

Палач

Ты на коне, а я во прахе…
К чему дежурные слова?
Ещё вчера скатилась с плахи
Моя шальная голова.

Палач в малиновой рубахе
Следит за всеми свысока,
Лишь окажись поближе к плахе,
Не дрогнет тяжкая рука.

И похорон нам не увидеть,
Лишь тихий вздох из-под травы,
Покойника легко обидеть,
Тем более без головы.

Ему осталась только вера,
Что и палач, оставив меч,
Забыв привычки изувера,
Придёт, чтоб рядышком прилечь.

Посмотри, что осталось…

Посмотри, что осталось. Пустая дорога
Порастает упрямой травой-лебедой,
Где гуляют разлука на пару с бедой,
Им немного ещё, чтоб дойти до дороги.

А порог покосился, перила скрипучи,
Мыши в нём завелись и ночами шуршат,
Мышка-мама, отец, трое шустрых мышат –
Вечерами отец на рояле их учит.

С ними кот иногда. Престарелый Наум.
Музицирует славно, приносит им сало.
Развлечений в глуши до обидного мало,
Вот и делают мыши немыслимый шум.

От души веселятся, а может, от скуки.
Всё смешалось. И, хищника взявши за хвост,
Веселятся мышата во весь полный рост,
Постигая премудрость мышиной науки.

А коту невдомёк, что совсем обнаглели
Братья-мыши, катаясь на старой спине.
Он привык отвечать на атаки извне,
У себя же под носом не чувствует цели.

Старый кот склеротичный и вовсе не строгий,
Доживающий век среди серых мышей,
Рад тому, что ещё не прогнали взашей
И дают уголок под скрипучим порогом.

Вот и всё, что осталось: пустая дорога,
Старый дом, где хозяева – серые мыши,
Кот, живущий пока что под крышей.
Все там будем, «друзья», подождите немного.

Унылый день

Унылый день, опять суббота,
Метёт занудная метель,
Не манят пища и постель,
Гнетёт отсутствие заботы.

Не манят полки умных книг,
В углу пылится телевизор,
Опять суббота, краткий миг,
Не обещающий сюрприза.
И, как обычно, голосит
За стенкой злобная соседка,
На стенке зеркало висит
И металлическая клетка.

На подоконнике цветы –
Герань и престарелый фикус,
Они давно уж отцвели,
Но чуда ждут – какая дикость

Искать, чего в помине нет
И безнадёжно позабыто…
Цветы, свой ищущие цвет,
Свинья, взалкавшая корыто, –

Нет смысла всё перечислять,
Возврата нет, и это норма,
Хоть тянет белою назвать
Ту полосу, что стала чёрной.

Снежинки тают на окне,
Унылый день, опять суббота.
Не до снежинки нынче мне,
Мне даже думать неохота.

Лениво звякнет телефон,
И голоса из прошлой жизни
Начнут бессмысленный трезвон
С оттенком лёгкой укоризны.

Зеваю, слушаю, креплюсь,
А мне послать бы вас подале,
Но я молчу, тихонько злюсь,
И нет желания скандалить.

Уйдут и ваши голоса
В метель, что воет за окошком,
В снежинки, в книги, в небеса
И в фикус старенький немножко.

А мне останется покой,
И тишина, и созерцанье.
Я всё запомню, я такой
И с прошлым не хочу свиданья.

Меж тем сменяется дождём
Метель, кончается суббота.
Мы в этот день чудес не ждём,
Тем паче – в жизни поворота.