Я открыла весну и плакучую осень…

Лариса Васильева

23 ноября – день рождения Великой Женщины.

 

 

 

 

 

 

---

Люблю!
И всё на свете смею.
Люблю!
И больше нет меня.
Ты есть!
Скажи: в огонь! – сумею,
Живая выйду из огня.
Мир отступает суетливо,
Под каблуком земля горит…

А мама смотрит сиротливо
И ничего не говорит.

* * *

Где река изогнулась, сверкая
Синевой обнажённых небес,
Где вбежала осина нагая
В тёмно-синий игольчатый лес,

Где над жёлтым песчаным обрывом
Тёмно-красная крыша видна,
Где внезапного ветра порывом
Растревожена тишина –

Двое шли,
приближаясь друг к другу;
И на миг затаилась земля,
Дуб приподнял повисшую руку,
Наклонили листву тополя.
Вся природа нам полог вязала
Из ветвей, из воды, из огня…
Всё, чтоб я тебя сразу узнала,
Ты – мгновенно увидел меня.

* * *

Я вброд переходила реку.
Мне было восемнадцать лет.
Я улыбалась человеку,
Которого на свете нет.

Красавцем был он иль уродом,
Я не припомню, не пойму,
Мне вся земля казалась бродом,
Когда бежала я к нему.

Шёл вечер. И луна светила
Лучом холодного огня,
И чем я ближе подходила,
Тем дальше был он от меня.

Перепелица тонко плачет
Свою пернатую беду.
Кто скажет, что всё это значит,–
Я до сих пор к нему иду!

* * *

Я открыла весну и плакучую осень,
И в глазах твоих добрую силу открыла,
И тревожные песни тоскующих сосен –
Я открыла всё то, что давно уже было,

Что другие давно до меня открывали,
Что другие потом в суете забывали,
Что веками земля щедро людям дарила.
Я опять всё нашла.
Я опять всё открыла.

* * *

Четыре темы у меня,
Четыре мрака и огня:
Любовь, судьба, война, мечта;
И каждая простым-проста,
И каждая старым-стара,
Предмет гусиного пера
И камня острого предмет,
Что на стенах оставил след.
Всё сказано давным-давно,
Всё выяснено, решено,
Зачем, когда темным-темно,
Четырежды стучат в окно.
Я отворяю, я горю,
Не повторяю, а творю
Свой мир – четыре стороны
Любви, судьбы, мечты, войны.
О, я уверена вполне,
Что нечего бояться мне
Их вечности. Не потому,
Что лучше всех я их пойму,
Точнее всех о них скажу:
Единожды живу, дышу,
И сердце у меня одно –
Неповторимое оно,
Владеет голосом моим,
И голос мой неповторим
Не потому, что так хорош,
А потому, что непохож
Ни на кого… Года пройдут
И новый голос приведут,
И для него начнётся вновь:
Судьба, мечта, война, любовь…

* * *

Пока идёшь – надышишься,
Зарёю не запить,
Пока живёшь – наслышишься,
Не знаешь, как забыть.

Пока живёшь – измучишься:
Как тропка проведёт?
Где разуму научишься –
Там сердце пропадёт.

* * *

Никто не жалеет, все жалости просят,
Бывает минута, досада возьмёт:
Когда поумнею?
Жестокая проседь
Над жёсткой морщиной ума не даёт.

Прочь, тихая дума о мягком покое.
Не спрячется сердце в еловой тиши.
Во мне отпечаталось время такое:
Посмей,
Полюби,
Помоги,
Подскажи!

В безбрежное море иду без опаски.
Счастливая, тянутся люди ко мне.
Кому-то нужны неразумные сказки
И дар – не сгорать в беспощадном огне.

* * *

В осенний лог тропа ведёт полого.
Вот ворон сел у трупа соловья.
Родной порог.
Далёкая дорога.
И трепет сердца – это жизнь моя.

Да, мал наш срок.
Да, бесконечно долог.
Смешон и глуп,
Серьёзен и велик
Грохочущий и еле слышный волок:
То вкривь, то вкось, назад и напрямик.

Над каждым время крыльями сомкнётся:
Забыт, засыпан, нем и недвижим,
Но свет любви избранника коснётся,
Как дар Вселенной, что непостижим.

И счастлив тот, чьё горе и тревога
Весёлым пели пламенем в крови…
Родной порог.
Далёкая дорога.
И сердце, подчинённое любви.

* * *

Рассеку волну крутую,
Ветер разозлю,
Лодку оттолкну пустую,
Вёсла утоплю.

И, резка, простоволоса,
В гору поднимусь,
Стану на краю откоса,
К солнцу повернусь.

За спиной века и беды,
Впереди – века.
Что ж, во мне огонь победы
И душа легка.

И откуда искра Божья,
И зачем она
В этом мире бездорожья,
Как судьба, дана?

Не искать, укрыться где бы,
А кого б укрыть,
И не вниз с откоса – в небо,
Так дано мне жить.

* * *

И как ни примеряю строго,
Чтоб было всё с руки, с ноги,
А вот ботинки жмут немного,
А рукавицы велики.

То из чего-то вырастаю,
А то никак не дорасту.
То сложность мира постигаю,
То постигаю простоту.

Уже морщина, как лощина,
На белом взгорье лба видна,
А жизнь – то клюква, то малина,
То волчья ягода одна.

Живу. Души не занимаю.
От жизни я не прячу глаз,
Но ничего о ней не знаю,
И каждый день – как в первый раз.
* * *

Восходят над туманами года,
И звон в ушах от гуда-перегуда,
И я иду, не ведаю куда,
Чтоб возвратиться, ведая откуда.

А мне ещё метаться, и гореть,
И обжигаться прошлогодним снегом,
И, женщиной родившись, умереть
Испытанным, суровым человеком.

* * *

…Что вы думаете о том, что ваша
девичья фамилия – Кучеренко,
а Анны Ахматовой – Горенко?
Записка из зала

Пусть говорят, что я не вышла рожей
Пред благородной линией лица,
Я не хочу быть на неё похожей,
Мне счастье – быть похожей на отца.

Мне хорошо не знать её давленье,
Не ощущать в себе её рабу,
Не вписывать судьбу в стихотворенье –
Стихотворенье вписывать в судьбу.

Но почему так много общих знаков
В двух наших жизнях, бывших далеко? –
И этнос получился одинаков,
Отцовские фамилии на «ко»,

И матерей нежнейшие приметы,
И горечь в пониманье сыновей,
И не герои – серые предметы,
Там, где любовь, где нет дороги к ней?!

Ответа я не знаю. Справа, слева –
Повсюду всё же чудится ответ:
– Она без королевства королева,
А ты хозяйка, но хозяйства нет.