Дезертир

Полуторка медленно ползла по ухабистой дороге в сторону ближайшего посёлка. В кабине кроме водителя сидел офицер особого отдела, а в кузове тряслись два конвоира и арестованный.
Иван, так звали арестанта, спокойно смотрел на оружие охранявших его людей. Ещё зелёные солдатики были моложе его на десяток лет и, хотя пороха не нюхали, вооружены были странно. У одного, как и положено, был советский ППШ, другой же был вооружён трофейным «шмайссером». Вот он, бардак этой войны. С её начала прошёл без малого год, а бои уже шли рядом с отчим домом. Всего какие-то сто вёрст отделяли Ивана от родной Тамбовщины.

У родившегося в крепкой крестьянской семье Ивана Чивилёва жизнь сложилась так же, как и у большинства работящих селян того времени в Тамбовской губернии. В Антоновском восстании участия не принимал. Сам не пошёл, да и проживал на самом севере мятежной губернии. А вот раскулачивания не избежал. Благодарил Бога, что хотя бы не сидел и под выселение не попал.

На власть он не обижался. Не он первый, не он последний. А вот на соседей сильно озлобился. Нет бы поддержать в трудную минуту. Но нет, зависть они не преодолели: помогали сельсоветчикам зерно искать. Всё вытащили: одежду, утварь, скот.

А больше всех Зинка Гусева расстроила. Его ровесница, за которой он же и ухаживал в парнях. Она больше всех и старалась. А сейчас, видишь, учительствует в школе.
Как отобрали всё, так отец сразу направил Ивана работать в МТС. Вскоре молодой тракторист женился, и семья поселилась жить в стареньком домике на той же улице, где стояла высокая изба Чивилёвых, бывший родительский дом.
Так получилось, что один за другим родились в семье трое детей. Родились в одном доме, одном селе, да в разных областях. Старший сын родился в Воронежской (после Антоновского восстания большевистское правительство панически боялось и ненавидело Тамбовскую губернию, потому расформировало её), дочь – в Рязанской и самый младший сынишка – во вновь образованной Тамбовской области.

И вот в сорок первом немец напал на Советский Союз, а Иван в первые же дни войны был призван в действующую армию. Попал он в стрелковую часть, где был определён пулемётчиком. Сражался храбро. От врага не бегал. Но не заладились у него отношения с комиссаром полка, и, как говорится, «нашла коса на камень». Иван не любил этого трусоватого и очень болтливого майора, а сдерживать своих чувств не мог и не старался.

Два дня назад его взвод занял оборону на окраине небольшой деревни. Командир прислал для поддержки бойцов пять разведчиков под командованием того самого замполита. Наступающие фашисты, не знавшие о том, что около деревни окопались советские «иваны», беспечно шли в открытую к ничем не приметной деревушке. Шли нагло, чувствуя своё превосходство и силу. Увидев количество наступающих, замполит со своим отрядом скрылся, оставив свою зону боя открытой. Оставшемуся взводу ничего не оставалось, как принять бой. Удача была на их стороне. Внезапная атака рассеяла наступающего противника, немцы не выдержали и отступили, а вернувшаяся назад группа поддержки помогла довершить начатый бой.

После замполит приписал все заслуги по проведённому сражению себе, а несмирившийся Чивилёв с кулаками бросился на него, и вот теперь болтавшегося в кузове грузовика штрафника везли в тыл для передачи в особый отдел. Перспектива трибунала делала и без того нерадостное положение Ивана не только невыносимым, а совсем безвыходным.
Где-то сверху раздался гул, и показались два самолёта. Полуторка прибавила ход, виляя по дороге. Свист – и внезапные три взрыва перевернули машину…
Иван очнулся от тишины. Встряхнув голову и осмотревшись по сторонам, он разглядел окровавленные тела охранников. Недалеко от машины лежал особист, а из искорёженной кабины торчала рука водителя. Шатаясь, Иван подошёл, схватился за неё, и окровавленное тело вывалилось на землю.
Обойдя ещё раз место бойни, штрафник взял и сложил рядом два автомата, на которые так долго смотрел по дороге. Вытащил окровавленные мешки и, выбрав почище, сложил найденные у конвоиров консервы и хлеб, удивлённо осознав при этом, что, хотя не ел больше суток, не хотел и теперь.

Внезапно застонал водитель. Иван подбежал к нему и, подняв голову, посмотрел в глаза. Он не испытывал чувства ненависти к этому выполнявшему свой долг солдату. Раненый снова потерял сознание. Решение Иван принял сразу. Спасать водителя бывший арестованный не стал. Дорога была людная, и раненого наверняка подберут и доставят в госпиталь, а вот его судьба была под большим вопросом. Ожидающего трибунала бывшего сына кулака ничего хорошего в будущем не ждало.
Дальше Иван действовал автоматически. Быстро оттащил водителя под дерево. Положил рядом сумку с медикаментами и оружие. Вернулся за фляжкой с водой. Сунул её под руку раненого. Перекинул через плечо вещмешок и, взяв в руки два автомата, быстрым шагом направился в сторону расположенного рядом леса.

* * *

Школьная учительница Зинаида Васильевна не спеша собиралась на работу. В эти тяжёлые военные дни приходилось не только учить детей, но и вместе с ними самоотверженно работать в колхозе. Жила учительница в домике недалеко от школы с престарелой матерью и сестрой Валей, у которой было пять детей, а муж был на фронте. Сама Зинаида замуж не выходила, посвятив себя школе и построению коммунизма.

В молодости комсомол создавала, молодёжь организовывала, участвовала в раскулачивании местных мироедов. После стала бороться с неграмотностью, окончила институт и учительствовала в школе. Не оставляла она и партийную работу, вела пропагандистскую деятельность и активно помогала НКВД выявлять скрытых врагов советской власти.
При этом человеком она была, в общем, неплохим. Помогала людям в трудных ситуациях, была отзывчива и боролась за правду на всех уровнях.

Собравшись, Зинаида Васильевна заспешила в школу. Войдя в двухэтажное здание, учительница услышала возню и сопение. Около раздевалки пятиклассник Василий Чивилёв таскал за шиворот шестиклассника Мещерикова. Ребята раскраснелись и не выпускали вороты друг друга. Растащив в разные стороны дерущихся и схватив за руку Чивилёва, учительница повела его в свой кабинет.
– Василий! – начала Зинаида Васильевна разговор с Чивилёвым, – как тебе не стыдно? Отец на фронте. Матери одной тяжело. А тут ты ещё со своими проблемами… Ты знаешь, кто отец у Игоря? – помолчав, продолжила она. – Хочешь неприятностей? В твои годы ребята на фронте Родину защищают, а ты всё хулиганишь и шкодишь.
– Простите, Зинаида Васильевна. Я больше не буду, – затараторил Василий.
– Ну смотри, – пригрозила ему строго учительница.
Прозвенел звонок, и Зинаида Васильевна отправила ученика в класс, проводив его жалостливым взглядом. Понимала, мать его воспитывала одна, да ещё двоих – брата и сестру. Но с другой стороны, таких, как он, полсела, что же, всем теперь хулиганить?

* * *

Мария Чивилёва устало присела за стол. Работала она сегодня на износ. Колхоз, скотина, огород, дети. Скоро старшие должны подойти после уроков домой. Младший же, трёхлетний Мишка, как мог, сегодня старался помочь матери по хозяйству, больше, правда, мешал, да и уснул на лавке.
Поднявшись, Мария разожгла керогаз и принялась быстро готовить щи из крапивы.
В это время дверь открылась и зашли дети – Василий и Наталья.
– Ну как дела? – спросила мать.
– Опять Сарычиха доматывалась, – махнул рукой Василий, назвав Зинаиду Васильевну Гусеву по-уличному.
– Когда же только они кровушки нашей напьются? – запричитала Мария.
Тут же ей вспомнились старые обиды – раскулачивание, вызовы в школу, позор на собраниях. И сев на лавку, обняв детей, женщина тихо заплакала.

* * *

Ночью в доме Чивилёвых раздался тихий стук в окно.
– Кто ещё там? – тихо и со страхом, подойдя к окну, спросила Мария.
За стеклом женщина увидела лицо мужа и услышала неразборчивый шёпот:
– Открывай, Маша.
Отшатнувшись от окна, женщина побежала к двери, держась за сердце, и, быстро открыв засов, оказалась в объятьях родного человека.
Придя в себя, Мария поспешила к столу, собрала нехитрую еду, и при свете лампы муж и жена прошагали к сараю. Здесь Иван, развязав вещевой мешок, стал жадно есть. Он ощутил голод первый раз за всё время странствий.
Насытившись, Иван стал рассказывать о своих злоключениях супруге. Та охала, вздыхала и время от времени крестилась. На возникший вопрос о дальнейших действиях Иван махнул рукой:
– Утро вечера мудренее. Пока накажи детям не болтать нигде, а я в сарае отсижусь. Не в первый раз, что-нибудь придумаем.
И посмотрел на жену, которая всё поняла без слов…
Позже, лёжа в объятьях мужа, уже Мария рассказывала ему о своей трудной доле солдатки, о работе, детях. Засыпая, не преминула рассказать, что Сарычиха всё время придирается к детям, особенно к Василию.
– Никак не угомонится, курва, – сквозь дремоту прошептал Иван.

* * *

Вечером следующего дня в сельском совете проходило партийное собрание. Обсуждались вопросы посевной, помощи фронту и прочие насущные проблемы.
После окончания собрания председатель сельсовета Сергей Иванович попросил Зинаиду Васильевну Гусеву задержаться.
– Зинаида Васильевна! Ты разберись. Мой сын в школу ходить не хочет из-за Васьки Чивилёва, – начал председатель.
– Сергей Иванович! Это дети, и мы их учим быть настоящими пионерами, – сдержано, поджав губы, ответила Зинаида Васильевна.
– Так этот же проходу моему не даёт. Прими меры, – строго сказал Сергей Иванович.
– Знаешь что? – поднявшись со стула, выпалила учительница. – Ты лучше присмотрись к своему Игорю да воспитывай его советским пионером, а то ходит, как барчук, и жалуется при всяком случае. Не советским человеком растёт.
– Не ожидал я от тебя таких слов, Зинаида, высоко ты голову подняла, – зло глядя на собеседницу, проворчал мужчина.
– А я всегда такой была, – подытожила Гусева. – А над словами моими подумай.
И, попрощавшись, вышла из кабинета.

* * *

Прошло две недели.
В сельской школе шёл урок математики. Пятиклассник Василий сидел за последней партой и с грустью смотрел в окно. На улице расцветала природа, пришла самая настоящая весна, а на душе было невыносимо тяжело. В последнее время он сильно изменился. Исчезли весёлость, задор и бесшабашность.
Да как тут не поменяться? Он всегда гордился своим отцом, который был сильнее и умнее всех. Всё ему было нипочём. В колхозе работал в передовиках, храбро сражался на фронте, защищая свой родной край. И тут такой удар: отец – дезертир. Мать всё рассказала старшим детям о мытарствах отца, несправедливости жизни. Всё понимал Василий, старался оправдать родителя, но обида всё равно не отпускала, и становилось от этого ещё тяжелее.
Урок вела Зинаида Васильевна Гусева, которая также заметила изменения, произошедшие в ученике.
– Василий! – оторвала от чёрных мыслей она ребёнка. – Что с тобой происходит? Ты сильно изменился. С отцом всё в порядке?
Школьник вздрогнул и, смотря затравленными глазами, заговорил:
– Всё у меня хорошо. Просто устаю очень на работе по дому.
– Ну смотри. Если нужна помощь, то сразу скажи, – предложила внимательная учительница.
В это время прозвенел звонок, и Зинаида Васильевна отпустила детей с урока.
Школьники побежали домой, и лишь Василий, опустив голову, медленно побрёл по улице, погружённый в свои мысли. Встретив за сараем отца, на вопрос о школе сын, махнув обречённо рукой, заявил, что им интересовалась Сарычиха. Отец заворчал что-то о приставучей стерве и скрылся в темноте сарая…
Ночью, лёжа рядом с Марией в сарае и смотря в потолок, Иван поделился планом дальнейших действий:
– Завтра ночью уйду по Сосновской дороге до станции, – прошептал он, прижав к себе жену. – Оттуда товарняком доберусь до Рязани. У меня родственник там. В военкомате служит. Он мне поможет документы сделать – и снова на фронт. А может, вообще повезёт и бронь выправим. Останусь на каком-нибудь предприятии и вас заберу, – мечтал мужчина.

* * *

Утром следующего дня участкового милиционера Петра Свиридова вызвал к себе начальник райотдела Медведев.
– Слушай, Пётр! Из Москвы ориентировка пришла на жителя нашего района Чивилёва Ивана Сергеевича. Он как раз проживает на твоём участке, – поздоровавшись, сказал начальник.
– Слышал про такого, – ответил Свиридов.
– Так вот! – продолжил Медведев. – Натворил этот Чивилёв что-то в части, а при конвоировании его в особый отдел сбежал. Нашли машину на дороге, трёх погибших и раненого водителя, которого отвезли в ­госпиталь. ­Слава Богу – спасли. А арестант сбежал. Что с ним? Жив? Мёртв? Неизвестно. Ты проверь.
– Слушаюсь, товарищ подполковник! – сказал, козырнув, подчинённый.
Сам же подумал: «Тут этих пропавших… Кто без вести, кто в бегах, кого в живых нет. Участок – это полрайона. Обойди его. А весь транспорт – велосипед, в лучшем случае лошадь».
Но делать нечего, и участковый быстрым шагом вышел из кабинета.

* * *

В тот же день у Зинаиды Васильевны уроков до обеда не было. Поэтому, управившись с работой по хозяйству, она села проверять тетради.
«Спокойно как», – подумала женщина, взглянув в окно, и увидела, как её мать работает в огороде.
В доме было непривычно тихо. Сестра Валя с трёхлетним Андреем ушла куда-то к соседям, её старшие дети были в школе, а младшие играли во дворе с соседскими ребятишками.
– Весна на улице, – блаженно вздохнула учительница и, подвинув к себе стопку тетрадей, принялась за их проверку…
В это время Иван сидел во дворе своего дома и смазывал автомат ППШ. Место, где он хотел его спрятать, было уже подготовлено. Немецкий «шмайссер» лежал рядом. С ним расставаться не хотелось, и было принято решение взять это оружие с собой. Ночью надо было уходить.
Жена в это время была в колхозе на работе, старшие дети в школе, а младший, Мишка, бегал с соседскими ребятишками…
Маленький Миша играл с Катей и Сашей Гусевыми и не мог оторвать взгляд от деревянных игрушек, которых было много во дворе соседей. Особенно понравилась ему игрушка «мужик и медведь», которые били по очереди молотками по пеньку, когда Саша дёргал за палочки снизу. Уж очень он хотел заполучить эту штуковину.
– Саша, Катя! Бегите сюда, – раздался голос бабушки Гусевой.
Ребята стремглав побежали на зов, помогать старой женщине. Тогда, осмотревшись по сторонам, трёхлетний сорванец схватил понравившуюся игрушку и быстро выскочил со двора. Вернувшиеся через десять минут дети сразу обнаружили пропажу и помчались в дом, просить строгую родственницу помочь им наказать вора.
– Тёть Зин, тёть Зин! А Мишка Чивилёв игрушку у нас украл, – затараторили наперебой дети. – Мы вместе играли, а он вон что.
Тяжело вздохнув, Зинаида Васильевна отодвинула стопку тетрадей. От прежней осталась треть. Молча погладила по голове племянников и засобиралась. Тишина закончилась. Очень не хотелось идти к соседям. Снова скандал. Но делать было нечего.
Выйдя во двор, женщина крикнула матери, что идёт к Чивилёвым, наказать Мишку, и зашагала по улице. Подойдя к калитке, она открыла её и решительно направилась к дому. Дёрнула за ручку, но дверь оказалась закрытой. Осмотревшись, заметила, что ворота во внутренний двор приоткрыты, тогда Зинаида прошагала к ней:
– Мария! Твой Мишка… – запнулась, распахнув ворота, встретилась глазами с неведомо откуда взявшимся хозяином дома. Отшатнувшись от неожиданности, вскрикнула: – Иван! Откуда ты здесь?
Недоумение сменилось ненавистью:
– Да ты дезертир! Как ты мог?
Иван, закончивший собирать автомат, со злобой смотрел на неё. Вот она – причина всех бед. В голове пронеслось раскулачивание, жалобы жены, молчаливые глаза сына Васьки, да ещё и маленький Мишка ей, курве, помешал…
Один миг. Короткая очередь. Зинаида, подкошенная пулями из немецкого автомата, упала на землю.
В дверях сарая стоял и немигающими глазами глядел на происходящее во дворе Мишка. Деревянная игрушка выпала из рук ребёнка, и он с ужасом смотрел на отца. После чего взвыл и убежал в глубь сарая, забившись в угол.
Иван молча поднялся. Взял автомат ППШ и спрятал в приготовленное место за амбаром. После с немецким автоматом под плащом вышел за калитку и столкнулся с матерью убитой. Та услышала выстрелы со стороны, куда ушла дочь, поспешила к дому Чивилёвых и, неожиданно увидев соседа, всё поняла, вскинула руки вверх. Автоматная очередь не дала ей произнести ни звука…
Осмотрев улицу, Иван переступил через тело женщины и направился по переулку к реке.
Неожиданно навстречу ему вышла сестра Зинаиды Валя с маленьким сыном Андреем на руках. Та тоже слышала стрельбу и, увидев соседа, который должен был быть на фронте, обречённо встала на колени. Несчастная женщина подняла на руки сына и стала умолять:
– Не убивай меня, Иван! У тебя ведь тоже дети!
Иван опустил автомат, спрятал его под плащ и молча прошёл мимо женщины с ребёнком.
Пройдя улицу, Чивилёв зашагал огородами и увидел, как односельчане сажали картошку.
– Дед Иван! – окликнул он смотрящего на него старика. – Дай махорочки закурить.
Тот подошёл и попытался скрутить самокрутку. Но руки его так дрожали, что весь табак высыпался на землю.
– Не бойся, старик, – улыбнулся Иван. – Я Гусевых пострелял, а больше никого не трону.
Старик молчал. Наконец ему удалось скрутить газету. Протянул её односельчанину. Прикурив, Иван сказал тихо:
– Не бойся. – И зашагал в конец села…
Валентина, поднявшись и взяв сына на руки, побежала по переулку. Вылетев на свою улицу, увидела мёртвую мать. После – приоткрытую калитку к дому Чивилёвых. Заглянула туда и, отшатнувшись, заспешила к своему дому, где плакали дети. Заперев их в избе, растрёпанная женщина помчалась в школу, с порога начала звать на помощь.
– Срочно звоните в милицию! Чивилёв мать и сестру мою убил, – рыдая, кричала она выбежавшим из классных комнат людям.

* * *

Участковый Свиридов сидел в кабинете начальника райотдела. Одет он был по гражданке – в чёрную рубашку-косоворотку, брюки и ботинки.
Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату вбежал запыхавшийся дежурный.
– Товарищ подполковник! Разрешите доложить! – выпалил он.
– Что ещё случилось? Говори быстрее! – приказал Медведев.
– В соседнем селе дезертир Иван Чивилёв расстрелял учительницу, члена партии Гусеву, и её мать, – доложил дежурный.
– Срочно выезжаем, – скомандовал начальник. – Я поеду с вами.
– Вы езжайте в село по основной дороге, а я на велосипеде поеду по Сосновской. Чую, там он поедет, – предложил Свиридов.
– Ты что? У него же автомат, – засомневался Медведев. – А ты со своим пистолетом?
– Вот поэтому и пойду один, – сделал заключение участковый. – Чивилёв – солдат бывалый, фронтовик. В случае боя сколько он наших зелёных милиционеров положит?
А так я его возьму, – настоял на своём Пётр.
Согласовав детали операции, милиционеры спустились во двор райотдела и разъехались в разные стороны.

* * *

Пройдя село, Иван зашагал вдоль дороги в сторону железнодорожной станции. Держался он посадок, чтобы в случае чего укрыться за деревьями. На душе у него было пусто. О том, что расстрелял Гусевых, он не жалел. Смерти в последнее время видел много. Люди гибли тысячами. А вот что будет дальше с его семьёй? Об этом он и думать боялся.
Но сейчас нужно было уцелеть. В случае боя с тыловыми крысами – милиционерами – он выйдет победителем. Положит их сколько надо и уйдёт. Не впервой уже. Самое главное сейчас – уцелеть и добраться до Рязани.
До станции оставалось километра полтора, когда неожиданно на пригорке показался велосипедист. Отшагнув к деревьям, Иван пригляделся. Простой мужичок. В такой же одежде, как он сам. Ехал на велосипеде и беспечно насвистывал себе под нос. Тут и велосипедист заприметил путника.
Спрыгнув с велосипеда, мужик подошёл к Ивану и спросил:
– Я в Старосеславино правильно еду?
– Проедешь, – буркнул Чивилёв.
– Слушай! У тебя спичек нет? Папиросы есть, а спички забыл, – попросил велосипедист.
Ивану вдруг очень сильно захотелось курить. Сказалось напряжение последнего времени. Отпустив автомат, который держал под плащом, устало вышел на дорогу.
– Есть. А меня угостишь?
– Конечно. Не вопрос, – сказал незнакомец и, положив на землю велосипед, достал папиросы, направился к стоящему в плаще мужчине.
Иван наклонился, чиркнул спичкой и увидел, что в его лицо направлено дуло пистолета.
– Руки вверх! – приказал Свиридов, а это был он, и когда Чивилёв медленно поднял руки, быстрым движением сдёрнул автомат с плеча дезертира.
– Бери велосипед и шагай впереди. Дёрнешься – получишь пулю, мразь, – железным голосом произнёс участковый.
Минут через сорок Пётр Свиридов доставил арестованного Ивана Чивилёва в райотдел.

* * *

Зинаиду Васильевну Гусеву хоронили всем селом. Долго после этого учителя и даже ученики тихо и испуганно ходили по коридорам школы.
Ивана Чивилёва продержали в районном отделе милиции две недели. Он показал себя мастеровитым, работящим мужиком и отремонтировал за это время всю технику. Даже с участковым, арестовавшим его, подружился. Тот же свой долг выполнял. Вооружённого автоматом не испугался. Но, несмотря на это, дезертир был предан трибуналу. Дальнейшая его судьба неизвестна. Скорее всего, его справедливо расстреляли, а может быть, он был направлен в штрафбат.
Также неизвестно и то, что стало с его несчастной семьёй. После ареста мужа ни Марию, ни её детей односельчане не видели, да особо и не хотели видеть.

Анатолий ТРУБА