Доброе слово

Николай ЧЕРБАЕВ

Родился в 1958 году в селе Перкино Сосновского района Тамбовской области.
Окончил Перкинскую среднюю школу, Тамбовский автотранспортный техникум, Горьковскую высшую школу МВД СССР по специальности «Правоведение».
Работал на Голдымском торфопредприятии, в органах МВД и в органах прокуратуры.
С июня 2010 года на заслуженном отдыхе по выслуге лет.
Является руководителем Сосновского литературного объединения «Родник».

Всякая душа жаждет
слова доброго!

Бывает и такое, что сказанное кем-либо доброе слово мягко-мягко так ляжет тебе в душу и никак не забывается, и живет оно в тебе, и не дает покоя. Всё время крутится в голове, и удивляешься тому человеку, который так по-доброму и тепло смог сказать это. Сколько же, оказывается, доброты в этом человеке!
Вот я и решил поделиться услышанными мною добрыми словами этого простого деревенского мужика. Да, я не оговорился, именно мужика. Тут я имею в виду мужика в хорошем, глубоком смысле этого слова – деревенского труженика по своей природе и бытности.
Но вот вопрос! А что можно написать и сколько, если так мало сказано? Да, мало! Но как емко сказано! И всё же я решил написать. Пусть это будет небольшой рассказ, но написать об этом сто´ит, потому что гордость берет за нашего деревенского мужика, который при, казалось бы, суровой своей внешности от вечных проблем и забот, пережив в детстве военное лихолетье и голод, не очерствел душой и может так мягко и по-доброму говорить. А потому, наверное, и может, что знает цену всему, что добыто своим тяжелым трудом. Оттого в этом мужике и бережливость, и сочувствие к людям.
Но начну я свой рассказ не о том, о чем сказано выше, об этом чуть позже. А вначале расскажу о наших деревенских колодцах. «Почему о колодцах? – спросите вы. – И что общего между добрым словом, как назван рассказ, и колодцами?» А вот прочтете и поймете.
Уходит в прошлое история, а вместе с нею всё дальше и дальше в глубь поколений уходит память о людях и жизни нашего села. Да! К сожалению, это так! А впрочем, к сожалению – это только для того поколения, которое это знает и помнит. А тому поколению, которому не довелось жить в тот исторический момент, о чем сожалеть? И мы не вправе его за это упрекать, но обязаны рассказывать об этом, чтобы память тонкой-тонкой ниточкой тянулась из поколения в поколение, как можно дольше, и не прерывалась.
В нашем селе Перкино не было центрального водопровода, а были колодцы. Организация их постройки была обязанностью сельского совета. Сельский совет приобретал материал, а уж жители села собирались и сами строили, а правильнее сказать, копали колодец. Колодцы в ту пору, конечно же, копали вручную, а сруб для колодца изготавливали деревянный, что поручали мастерам этого, казалось бы, не очень сложного дела. Но нет! Оказывается, не каждый мог соорудить такой сруб. Мужики начинали копать яму и по мере углубления частями опускали в нее сруб, а уж потом внутри сруба копали. Грунт в ведрах на веревках подавали наверх. И так пока не доходили до водяной жилы. Когда заканчивали копать, тогда верх колодца обшивали досками, устанавливали деревянный барабан на столбах, с ручкой, чтобы можно было вертеть. К барабану на цепи прикрепляли ведро (или, как еще называли, бадью), а вплотную к стене колодца устанавливали лавочку. Всё, колодец готов! Теперь самый волнительный момент – какая же вода будет на вкус? То ли жесткая будет, то ли мягкая? И будет ли она вкусная? И много ли ее будет? Роднички, бьющие из недр матушки земли, постепенно наполняли колодец мутной водой. Не дожидаясь, когда вода отстоится, люди уже пробовали ее на вкус, медленно пропуская сквозь зубы, как бы пережевывая, похрустывая песком на зубах. Разные были мнения о вкусе воды. Постепенно вода отстаивалась, становилась прозрачной и холодной. Колодец превращался в источник жизни для жителей села.
По конструкции колодцы были разные. В нашем селе их в основном изготавливали с деревянным барабаном, а в других местах были с журавцом. Поясню, что такое журавец. С каким словом имеет сходство слово «журавец»? Правильно, со словом «журавль». И действительно, конструкция такого колодца была похожа на журавля. Рядом с колодцем вкапывался высокий столб, к этому столбу своей серединой крепилось нетолстое дерево (жердина) таким образом, что эта жердина качалась. К задней ее части крепился груз (противовес), а к тому концу, что над колодцем, крепилась бадья. Вот и получалось, что конструкция, подобно журавлю, стояла на длинных ногах, и, когда бадью опускали в колодец, представлялось, будто журавль наклоняется своим клювом, чтобы попить чистой водицы. А в других случаях просто ведро прицеплялось на длинную палку (шест) – это когда вода была близко к краю колодца. В нашем селе колодцы были глубокие, от 8 до 12 метров. Так глубоко залегают водоносные жилы.
Колодец был рассчитан примерно на 12–15 подворий. Это те жители, которые могли пользоваться им. Таким образом, по селу было несколько колодцев. И носили они названия тех подворий, напротив которых располагались. В нашем селе назывались колодцы так: Гаврюшков колодец, Платонов, Сямуткин, Касаткин, Школьный и т.д. В зависимости от силы родников, количество воды в колодцах было разным. В колодце, которым мы пользовались (это Гаврюшков), постоянно не хватало воды, особенно в летнюю пору, когда надо было поливать грядки. За ночь, к утру воды набиралось больше, и каждый пораньше, пока все спят, старался натаскать воды в бочки. И те, кто не успел, вспоминали недобрым словом тех, кто был первым. Но колодец был не только объектом раздора, но и местом общения. У колодца женщины поутру узнавали свежие новости друг от друга и приносили эти новости в дом своим мужьям. А то и просто встретятся у колодца – и пошли нескончаемые разговоры. Для питья вода была в ведрах, и стояли эти ведра в доме на лавке, а рядом с ведром стояла кружка. Все пользовались одной кружкой: и члены семьи, и посторонние. Бывает, подойдет прохожий в жаркую летнюю пору и попросит попить, вот и выносишь ему воду в той же кружке. А в местах общего пользования: в конторе, в школе, в больнице, в библиотеке и т.д. – стояли баки с водой, а к баку на цепочку прикреплена кружка, и тоже пользовались все одной кружкой.

Бывали случаи, когда цепь под тяжестью ведра с водой обрывалась, и ведро падало на дно колодца. Казалось бы, всё, нет ведра, утонуло навечно! Но нет! Почти в каждом доме на этот случай имелась «кошка», так назывался специальный металлический крючок, которым и доставали ведро со дна. «Кошку» привязывали к веревке, опускали в колодец и водили по дну, пока ведро не зацепится на крючок. Так и доставали ведро, да еще и с водой.
Со временем водоносные жилы в колодце затягивались илом, и воды становилось всё меньше и меньше. Колодец надо было чистить, выгребать ил, чтобы дать свободу родникам. И не каждый мог набраться смелости опуститься на глубину 12 метров, когда над головой поднимают на веревке ведро с тяжелым илом, да к тому же надо было находиться в холодной воде. Тому, кто опускался в колодец, с каждого двора собирали деньги. Помню, как мой отец опускался в колодец. А однажды даже женщина опускалась. Были и такие, которые не вносили деньги на очистку колодца, отказывались, а потом, как и все, брали воду. Тут разгорался скандал, таких людей не допускали к колодцу, но со временем страсти утихали, и они всё же брали воду. Однако иногда им напоминали об отсутствии совести.
О санитарном состоянии воды заботилось государство. Представитель государственной санитарной службы раз в год бросал в колодец карболку для уничтожения вредных бактерий. Вода дня три имела неприятный запах и отвратительный вкус, но по мере ее использования всё это исчезало. Зато знали, что вода теперь обеззаражена.
Проходили годы, срубы в колодцах сгнивали, стены колодцев обваливались. Тогда их или ремонтировали, или закапывали и копали новые. Примерно с середины 70-х годов ХХ века деревянные срубы колодцев ушли в прошлое, и стали использовать бетонные кольца. Однако было замечено, что вода из колодца с деревянным срубом вкуснее.
Но вот прогресс коснулся и наших колодцев. Люди стали добывать воду прямо под полом в своем доме. Каким образом это делается, объяснять нет необходимости. Все живущие ныне: и старики, и молодежь – об этом знают. И только те, у которых нет возможности добывать воду таким современным способом, продолжают пользоваться колодцами, которых остались единицы. Да и те доживают свой век. Исчезают колодцы, как и многие другие атрибуты деревенской жизни. И видишь теперь часто в интернете фотографии со старыми, завалившимися набок колодцами. Колодцы стали объектом ностальгии по прошлому, как и старые, заброшенные дома в деревне, в заросших дикой порослью садах.
Вот так складывается судьба деревенских колодцев, дорогой мой читатель! Кто-то из вас, может быть, скажет: «Зачем так подробно рассказывать об этих колодцах?» Отвечу: для тех, кто всё это видел и прожил с этим, конечно, такие подробности и не нужны, но вот для молодых людей, которые этого не видели, я думаю, нелишне будет знать об этом. Ведь это есть исторические факты жизни нашего села.
Ну, а теперь, как и обещал, перехожу к повествованию о добром слове, сказанном деревенским мужиком. И будет это повествование коротким, потому что многого тут не скажешь.
На Бугрище (такое название носит одна из улиц с. Перкино), напротив дома Петра Дружкина, того самого мужика, находился колодец. Износило, обтрепало время этот колодец, обветшала его облицовка, и решил тогда Петр освежить его, что значит подремонтировать. Петр – плотник, и поэтому сделал всё как надо – хорошо! Обшил свежими досками, поставил новую лавочку и сверху приладил крышку, чтобы ветром мусор в него не наносило. Закончил работу, с облегчением присел на лавочку и с удовольствием закурил. Увидев Петра, сосед поспешил присесть рядом, чтобы покурить за компанию. Сосед посмотрел на работу и проговорил:
– Хорошо ты, Петро, оборудовал колодец, но вот еще надо бы на крышку приладить запор, чтобы на замок запирать.
– А зачем запирать-то? – спросил Петр.
– Как это зачем?! – возразил сосед. – Мало ли кто может что-то бросить в колодец!
И вот тут, дорогой мой читатель, вот какими добрыми словами ответил ему Петр:
– Нет, замок я вешать не стану. Пусть колодец будет открыт. Вот пойдет по улице жарким днем прохожий человек, и захочется ему напиться. Подойдет он к колодцу, зачерпнет холодной водицы и напьется. Посидит, отдохнет и пойдет дальше. Нет, пусть колодец будет открытым.
Ну разве это не от души сказано? Разве не с добром? Разве это сказано не с заботой о человеке, которого он не знает и никогда не узнает? И от души, и с добром, и с заботой сказано простым деревенским мужиком, которого и зовут просто – Петр! «Пусть колодец будет открытым», – сказал он, словно подтвердил открытость своей души.
Давно это было. И Петр умер, три года как умер. И сосед его умер. И колодец снова обветшал. И уж давно не берут из него воду. А вот добрые слова Петра живут и передаются из уст в уста. Ведь я не слышал разговор Петра с соседом, мне его пересказали. Сколько людей пересказывали друг другу этот разговор, неизвестно.

Человека нет, а его доброе слово живет!