Христова невеста. Рассказ-быль

Чудо

На окраине села в покосившейся избе тускло горела лампада, освещая лики святых. На иконы страстно молились женщина и девочка. Глаза женщины были влажные и, стоя на коленях, она умоляюще не сводила глаз с иконы старца Серафима. Подросток полулежал на полу, как-будто не видя ничего вокруг, читал наизусть молитвы. Мать часто сбивалась и время от времени начинала повторять священные слова вслед за своей дочерью.
Закончив молиться женщина взяла девочку, ноги которой свесились безжизненными плетьми, на руки и положила на кровать. Вытерев кончиком платка глаза, тихо сказала:
«Спи Марфушка, батюшка Серафим нам поможет. Не может не помочь, всем помогает. Вот завтра поедем к нему и все будет хорошо».
Тяжело вздохнув, Наталья Ивановна, так звали женщину, еще раз повернулась к иконам, перекрестилась и легла на стоявшую в соседнем углу кровать.
Ребенок беззаботно засопел, а тяжелые думы все не выходили из головы матери. Несчастья преследовали бедную женщину всю жизнь. Родилась Наталья в семье средней, достаток был и жили спокойно. Сама она была работящей и все в ее жизни складывалось вроде бы ровно, все как у людей, но встретился на ее жизненном пути Петр, красивый парень из бедной семьи. Сама не понимая как, девушка влюбилась в него и вопреки родительской воле, молодые обвенчались в церкви и стали жить.
Родители не простили непослушной дочери такого решения и благословения на брак не дали. И пошло у молодых все не так. На их беду началась война Японская. Наталья была на сносях, срок рожать подходил, а ее Петра забрали в армию. Скоро родилась дочь, тяжело девушка пережила роды, да и ребенок рос болезненный, еле выходили. Решила молодая мать назвать дочку Марфой.
Через полгода случилось горе, пришло известие, что муж ее Петр убит на войне. Вмиг почернела несчастная женщина, состарилась в момент, и даже близкие не узнавали ее. Как пережила такую беду Наталья сама не помнит, Никто помогать ей не спешил, а дочь растить надо. Ох и похожа стала дочь на отца своего покойного. Росла резвым ребенком, все схватывала на лету.
Но судьба снова испытывала эту семью. В прошлом году исполнилось Марфе восемь лет, купалась она с соседскими ребятишками на пруду, что в центре села. От этого водоема и дошла шатающейся походкой до дома, легла на кровать и на утро не смогла с нее встать. Отказали ноги.
Мать плакала, рыдала, расспрашивала дочь, что случилось, а девочка смотрела на мать виноватыми глазами и только просила прощения, отвечая, что ушиблась по неосторожности.
Как этот год прожила Наталья Ивановна, сама не понимает. В будни батрачила на соседей, а в воскресные дни и праздники брала ребенка на руки и несла в церковь, где усадив девочку на лавку, неистово молилась Богу.
Марфу пора было отдавать в школу, но обучаться она не могла. И все равно, дочь росла не по годам разумная, схватывала все на лету. Со временем выучила многие молитвы и Наталья стала замечать, что молясь, сама стала повторять слова за дочерью.
После завершения одной из воскресных служб мать взяла ребенка на руки и тут к ней подошла женщина в монашеском одеянии.
– Я вижу горе у вас? А как из беды выбраться вы не знаете. – начала разговор подошедшая. – Слышали вы о святом старце Серафиме?
– Как не слышать? Лет десять назад к нам в губернию сам государь-император приезжал. На всю Русь возвеличили святого, –ответила Наталья, усадив девочку на лавку у стены. И, разогнувшись, посмотрела на собеседницу.
– Точно так, – продолжила разговор старица, – десять лет прошло и люди все идут в Саров помолиться преподобному. Вот и ты иди и проси за дочь. И излечитесь.
Наталья Ивановна посмотрела на монахиню со страхом и неверием:
– Как же мы доберемся туда, да и поможет ли нам грешным батюшка Серафим?
– В дни прославления преподобного Серафима Саровского, от святых его мощей проистекло неисчислимое множество благодатных исцелений. Бросает костыли крестьянин с разбитыми упавшим деревом коленными чашечками; с глаз крестьянки, лишившейся зрения за двадцать лет до того, как чешуя, спадает слепота; ребенок, все кости которого искривлены, вдруг распрямляется, кричит: «Я хочу бечь!» – и бежит, – затараторила монашка. – Иди и спасай дочь.
С этой встречи прошло пять дней. Многое передумала бедная мать. И все же решилась на такое путешествие. Собрав оставшиеся деньги, договорилась с соседом о поездке и вот теперь женщина никогда не покидавшая родного села, со страхом ожидала утра.
Петухи запели, вскочив со своей лежанки, Наталья умывшись начала неистово молиться и собираться в дорогу. Отнеся еще спавшую дочь на телегу, и прикрыв ее одеялом. женщина села рядом. Окликнув лошадь, сосед взял вожжи и направил на Астраханский тракт размеренный шаг лошади по накатанной дороге. Путешествие прошло на удивление легко. По приезду мать и дочь молились не замечая времени. С грустью покидали они обитель Преподобного Серафима, но чуда так и не увидели. Погрузив девочку на телегу, мать отправилась в обратный путь.Когда в лучах заходящего солнца показались крайние дома родного села, мать приподняла голову девочки, чтобы та могла посмотреть на село.
Потекли обычные дни. Наталья продолжала работать на соседей и не переставала ходить в церковь. Но однажды, в одно из воскресений вернувшись из храма и положив дочь на постель, мать сама легла отдохнуть. Вдруг женщину разбудил непонятный шум. Повернув голову Наталья с изумлением увидела, что ее дочь сидит на краю кровати свесив ноги и пытается встать.
Не веря глазам своим, мать подбежала к дочери и, схватив ее, помогла стоять на дрожащих, ослабленных ногах. Они стали рыдать и в одном порыве бросились молиться перед иконами…
С тех пор девочка быстро пошла на поправку и уже через месяц свободно ходила по улице. Все соседи дивились произошедшему чуду, о чём рассказывали друг другу. И хотя дочь с матерью жить богаче не стали, но появившийся просвет очень сильно вдохновил их.
Марфа стала петь в церковном хоре, хотя отказывалась учиться в школе, так как за время уединения отвыкла от сверстников, не переносила шума, мирской суеты. Девушка росла тихой, застенчивой и, несмотря на безграмотность, выучила все молитвы наизусть и могла самостоятельно исполнять различные церковные требы, что стало приносить определенный доход в семью. Её часто приглашали отпевать умерших. Рвение девушки в вере не осталось незамеченным со стороны местного священника и он многим ставил ее в пример.
В пятнадцать лет Марфа была направлена паломником в святой город Иерусалим, вернувшись откуда девушка еще сильнее укрепилась в вере, готовилась стать инокиней и принять монашеский постриг.
Так и жили мать и дочь, радовались каждому дню, тому что есть хлеб насущный и здоровье не подводит, пока не пришли лихие времена – революция, гонения на церковь
Переломы судьбы

Прошло десять лет. Революция, не сильно изменила жизнь населения, но разделила на два враждующих лагеря жителей села. Стороной обошла страшная Антоновщина. Постепенно стала налаживаться мирная жизнь. Но все эти изменения, казалось никаким образом не влияли на жизнь матери и дочери.
Девочка выздоровела, превратилась в красивую девушку, но была настолько набожной и уединенной, что ни один парень из села не смел к ней подойти. Семья продолжала жить в нужде, да ещё положение усугубляло то, что Наталье перестали давать подработку соседи; всех одинаково душила бедность. Но положение выправляла набожность дочери, будто сам Господь давал этой бедной семье хлеб.
Накалялась ситуация вокруг местного храма. Но жители Новоархангельского, такое красивое название имело это село, стояли насмерть за свою церковь и, побоявшись обострения обстановки, ведь свежи еще были воспоминания об Антонове, местные власти отступили от идеи закрыть храм.
А Марфа как-будто не замечала происходящего вокруг. Она знала, что начнётся день с молитвы и закончится ею. Когда не было службы в своей церкви, она отправлялась в соседние села и там поражала всех своей усердной молитвой. Особенно нравилось ей бывать в монастыре расположенном вблизи города Раненбург. Часто посещала там старца Василия, ставшего ей наставником и духовником.
Именно Василий и предсказал девушке: быть тебе невестой Христовой, к чему она себя и готовила. Школу Марфа не посещала, а по селу ходила как блаженная, в черной одежде, всегда низко опустив голову…

***

Был теплый апрельский день. Время приближалось к полудню. Стояла звенящая тишина. Марфа шла после службы из храма домой. После молитв дышалось легко. Она не чувствовала усталости, как будто отдыхала во время моления.
Не дойдя три дома до своего, Марфа услышала веселые голоса. Подойдя поближе увидела, что у соседского забора стоит телега набитая тюками, которые весело перекидывают мужики, а чуть поодаль в окружении ребятишек за ними наблюдал молодой человек, одетый в военную форму.
Глаза девушки и военного встретились и он завороженно смотрел на Марфу, которая потупив голову, заспешила домой.
– Что это за монашки у вас по улице бегают? – спросил военный, обратившись к стоявшему поодаль старику.
– Это дочь Наташкина, – Марфушка, при церкви служит. Блаженная, – ответил дед.
– Пощупать бы ее, какая блаженная, – рассмеялся парень. – Веселей таскай, всю деревню в шелка оденем.
– Где же ты материала столько набрал, сынок? – спросил подошедши ближе старик.
– В самом Кремле сейчас работаю, – лихо ответил «сын». – Распределяю, что цари у народа украли.
– Да, высоко взлетел. Раньше нам такое и не снилось. – Как бы сам с собой проговорил старик.
А Дмитрий в окружении родни прошел в дом, где стал распределять по родне привезенный материал, а был он различный – невероятно гигантских размеров шторы, скатерти, вырезанная из диванов кожа. Всех снабдил, каждый клочок из привезенного, пошел на пользу нищей родне. А затем накрыли столы и каждый хотел угодить высокому начальнику; сегодня материалом одарил, завтра работу даст, всю семью прокормит.
Большая родня веселилась и распивая самогонку, слушала невероятные рассказы Дмитрия про военную службу и невероятную столичную жизнь. Было жарко, гости хмелели, разговор становился все громче…

***

А Марфа дома прилегла отдохнуть. Жара сморила ее, но проспав до вечера, стала собираться на улицу.
– Куда ты доченька? – спросила Наталья.
– У Сухаревых дядя Петя умер. Пригласили отпеть, – ответила девушка, – приду поздно.
– В час добрый!, – перекрестила мать дочь, и та вышла из дома.

***

Стояла глубокая ночь. Небо было звездное, ярко светила луна. Марфа устало шла домой, когда впереди услышала пьяные голоса.
– Ну и где твои девки? – послышался пьяный, незнакомый голос. – Деревня, она и есть деревня, ни жизни – ни развлечений.
– Да, не Москва уж, – заискивая, оправдывался другой.
Сердце Марфы сжалось в предчувствии беды. Мужчины поравнялись с ней, когда один из них резко схватил ее за руку и притянул к себе. Глаза мужчины и женщины встретились и она узнала виденного днем военного.
– Вот и монашка попалась, – дыхнув перегаром, сказал Дмитрий и впился поцелуем в губы девушки.
Реальность перестала существовать для Марфы. Мало понимая, что происходит, она как бы провалилась в сон…
Наталья встретила дочь на рассвете. Та пришла в разодранной одежде и, мыча что-то непонятное, свалилась в постель.
Причитая, женщина стала пред иконами и начала молиться сквозь слезы, то и время повторяя «какое горе».

***

То утро было особенно тяжелое и для Дмитрия. Подняв тяжелую голову и осмотревшись стеклянным взглядом по сторонам, он с трудом начал вспоминать, что происходило вчера.
Приезд, радужная встреча родни, раздача подарков, застолье, гуляние по деревне, соседская девушка и ее глаза, чистые, неподвижно смотрящие… Эти глаза и сейчас смотрели на него, в них чувствовалась скорбь и упрек.
Он медленно поднялся с кровати, выйдя из избы, побрел во двор к колодцу. Жадными глотками выпил воды и услышал голос своего приятеля Кольки, друга детства, гулявшего с ним вчера.
– Что, голова чумная? – весело спросил Николай. – Понравились наши девки? А ты – Москва, Москва. Вон как на Марфушку запрыгнул.
– Да пошел ты! – зло отрезал Дмитрий. И войдя в дом, нашёл бутыль с самогоном, налил кружку, молча выпил.
В сознание стало всплывать происходящее вчера и ему чудилось, что многие монашки смотрят на него, причем с разных сторон.
– Не переживай, – стал утешать вошедший в избу приятель, – делов-то? Не ты, так другой. Она теперь и счастлива небось, ведь красный командир «осчастливил».
Дмитрий, не слыша приятеля, сидел обхватив голову руками. Колька разлил самогон в кружки, протянул одну другу, который взъерошив волосы руками, чокнувшись, выпил.
Весь день прогуляли Дмитрий с другом и до позднего вечера по деревне раздавались их пьяные песни.

***

Летом время летит быстро. Молитва принесла успокоение Марфе. Все было как прежде, только девушка стала в храм ходить по окраине села и не появлялась на той улице, где проживал насильник.
Дмитрий же, нагулявшись в первое время, занялся обычным крестьянским трудом, но при этом совсем потерял покой. Перед ним все время стояли глаза Марфы. Не было ему покоя ни ночью – ни днём. Он стал искать встречи с Марфой, поджидать её около храма, несколько раз попытался подойти, но, натыкаясь на стеклянный, невидящий взгляд, пристыженный, опустив голову, проходил мимо.
До конца отпуска оставался месяц. Был праздник Петра и Павла. Несмотря, на то, что парень считал себя безбожником, работать в этот праздник не решился. Промучившись всю ночь, он направился к храму.
Народу было много и после окончания службы люди толпами расходились по домам. Встав в сторонке, Дмитрий наблюдал за происходящим; вот вышли последние люди, а Марфа все не показывалась. Наконец, у дверей величественного храма обозначились две фигуры в черном одеянии. Повернувшись на храмовую икону, женщины перекрестились и пошли, улыбаясь и о чем-то тихо разговаривая. Заметив Дмитрия, они замедлили шаг, при этом смотрели на красного командира настороженно. У пожилой женщины читался в глазах испуг, а взгляд молодой обжигал холодом.
– Здравствуйте! – заговорил молодой человек.
Мать кивнула, а Марфа выжидающе смотрела в глаза парню.
– Я мучаюсь каждый день, – выпалил Дмитрий. – Нет мне покоя, твои глаза стоят передо мной. Нет мне прощенья, но если можешь, то прости и выходи за меня замуж… Выходи, не пожалеешь, я в Москве не последний человек, нужды знать не будешь.
Марфа спокойно, выжидающе смотрела как-будто сквозь него.
– Ты все сказал?
– Да. Ты мне нужна. Лучше меня не найдешь здесь.
– Есть и лучше, намного лучше, – растяжно проговорила девушка.
– И кто же он? – ревниво спросил парень.
– Господь наш, Иисус Христос. Я невеста Христова, – ответила Марфа.
– А ты подумай, – крикнул вслед собеседник, – я через месяц уезжаю.
Женщины медленно удалялись, и Дмитрий, махнув рукой, тоже зашагал прочь.
Наталья дома стала готовить скудный, но все же праздничный обед. Марфа прилегла на кровать и немного задремала. А потом, идя к столу, почувствовала легкое головокружение и сильную тошноту. Быстро вскочив, прикрыв рот рукой, она выбежала во двор, где ее начало рвать.
Наталья с полотенцем в руках тревожно смотрела на дочь. Взяв ее под руку и заведя в дом, уложила на кровать, сама села рядом:
– Беременная ты видно, Марфа. Не зря сегодня этот черт красный кружил рядом.
– Что же теперь со мной будет?, – заплакала дочь.
Наталья вытерла уголки глаз краем платка.
– Судьба наша такая, страдать. Это я виновата. Без родительского благословения ничего не делай, дочка.
Слезы катились по щекам Марфы, а в голове была пустота.
– Иди к старцу Василию и проси совета, – сказала Наталья.
На следующее утро, как только рассвело, Марфа отправилась в Петропавлавскую обитель. Пока прошла по лугу, промочила всю обувь и подол платья.
В монастырь пришла ближе к полудню и обрадовалась, увидев седовласого монаха близ колокольни.
– Здравствуйте батюшка, – наклонившись за благословением произнесла девушка.
Перекрестив Марфу и положив руку на склоненную голову, старец также поприветствовал ее и пригласил в часовню.
Беседа девушки и монаха длилась два часа, после чего она вся заплаканная вышла из ворот монастыря и медленно побрела домой. Дорога совсем не запомнилась ей и лишь к вечеру дойдя до дома, она устало прилегла на кровать. Глазами полными слез уставилась в потолок.
Мать вздохнув, села рядом с кроватью.
– Нельзя мне в монахини. Отец Василий сказал нужно ребеночка сначала выкормить, а дитя бросать грех. Нужно его человеком сделать. Грехи мне отпустил, а за безбожника замуж запретил выходить. Дети страдать будут.
– Да как же это без отца рожать? – испуганно спросила Наталья. – Грех то какой, людям ведь не объяснишь ничего.
– Отец Василий сказал – нельзя за безбожника, – повторила дочь и забылась во сне.
Наталья, встав перед иконами, стала молиться Богу, время от времени причитая.
Утром мать и дочь пошли в церковь, а, выйдя из храма, увидели стоявшего поодаль Дмитрия, поджидавшего их в тени деревьев.
Когда женщины подошли поближе, молодой человек вышел на дорогу и, преградив им путь, спросил:
– Ну что? Подумала? Соглашайся. Последний раз предлагаю.
Марфа только хотела ответить, когда произошло неожиданное. Наталья упала перед ней на колени и ухватив дочь за ноги прокричала:
– Соглашайся милая, Христом Богом прошу, соглашайся. Не губи ни жизнь свою, ни дитя, нельзя без отца – это грех.
И причитая, не выпускала девушку из своих рук.
Лицо Марфы исказило страдание:
– Встань матушка, не позорь меня. Умоляю – поднимайся.
– Не встану, пока согласия не дашь, – сквозь слезы шепталаа мать.
Дмитрий молчал потупив голову. Из-за соседних оград стали показываться головы односельчан. Шедшие впереди люди остановились, обернулись на шум. Все взгляды были устремлены на Марфу и она, испуганно отшатнувшись, как подкошенная села на дорогу и обнявшись с матерью зарыдала.
После подняла заплаканные глаза и, посмотрев на «жениха», произнесла:
– Согласна, я. На все согласна.
Дмитрий облегченно вздохнул, с достоинством, легким шагом, впервые за последние три месяца без мрачных мыслей зашагал домой.
Войдя в избу, подошел к отцу:
– Все батя, женюсь я, давай свадьбу готовить.
– Вот это новость, на ком же, сын?
– На Марфе, что на окраине живет, – выпив из ковша воды, улыбнулся сын.
– Да на кой же она нищая нам нужна? – дивился старик.
– Не рассуждай по-старому, батя, – лихо ответил Дмитрий. – Предрассудки это. А я всех вас обеспечу и родне достанется.
Отец недовольно покачав головой вышел из избы.

***

Через три дня сыграли свадьбу. Молодые начали жить в летней пристройке. Дмитрий был счастлив и как-будто не замечал тихой печали своей жены. Спустя месяц закончился его отпуск, он засобирался в Москву.
Прощаясь с Марфой, Дмитрий обещал скоро вернуться, просил родителей беречь молодую жену и ребенка когда родится. Затем отбыл на службу.
Время потянулось долго, беременность Марфы протекала тяжело, общение с мужем осуществлялось через письма, которые Марфе читал в храме священник, он же и писал ответы за неграмотную девушку.
К старцу Василию девушка ходить перестала, ей было стыдно, но службы посещала с тем же усердием, несмотря на болезни. Находила Марфа время для помощи по хозяйству матери. При этом жить оставалась все в той же летней пристройке, благо, осень была теплой и снег не лег даже в декабре.
Родился сын, а помощи от родителей мужа не было. Не спешили они перевести ее в теплый дом, а родная мать приказывала жить в семье мужа, чтобы не случилось.
В одну из ночей внезапно наступил мороз, ребенка охватил жар. Промучился он два дня и умер на руках Марфы. Она думала, что не переживет этого горя и в отчаянии бросилась к местному священнику, который написал письмо Дмитрию, с мольбой приехать за молодой женой. Дмитрий приехал спустя три дня. Поругавшись с родителями, поклялся не приезжать больше в родное село и с молодой женой уехал в ночь в Москву.

Столичная жизнь

После смерти сына Марфа пребывала как во сне. Смотрела и на дорогу к Москве как бы со стороны. Столица вначале встретила маленькими селами, затем здания стали расти, город надвигался, каменные здания нависали. И наконец, появились стены Кремля. Кирпичные величественные стены, возносящиеся ввысь башни и орлы на шпилях…
При въезде в Кремль у них проверили документы. Караульные отдали честь мужу и повозка въехала в ворота. Вещей у Марфы не было, ее с маленьким узлом Дмитрий провел в высокий дом. Они поднялись на третий этаж, муж достал ключ, открыл одну из дверей на площадке.
– Хозяйничай, жена, – великодушно произнес он, широко разведя руки в стороны. – Все здесь теперь наше.
Марфа стояла в нерешительности, не выпуская из рук узел. Затем, была в обуви, с узлом в руках, пошла осматривать просторные комнаты.
Через час молодая хозяйка уже наводила порядок в доме, а ее муж докладывал коменданту о своем прибытии.
Жизнь потекла по новому, Марфа вела хозяйство, терпеливо ждала мужа с работы и усердно молилась. Для этих целей она отвела себе уголок в каморке, где поместила привезенные иконы, которые муж не разрешал выставлять напоказ.
Дмитрий занимал должность завхоза Кремля. Вел активную жизнь, участвовал во многих мероприятиях. Постепенно забылись обиды на родню, за погубленного ребенка и он стал отправлять посылки в родное село с целью поддержать своих. Будучи человеком общительным, он всегда находился в центре внимания, но из-за набожности супруги не приглашал друзей в гости.
А Марфу не интересовали события происходящие в стране. Через год у нее родился сын. А вскоре из родного села Новоархангельского пришло известие о смерти матери. Поехать на похороны она не смогла и долго оплакивала свою мать перед иконами.
Редко выходила Марфа на улицу, а если и выходила, то ездила в Троице-Сергиеву Лавру. Этот монастырь особенно ей полюбился. Там она не чувствовала времени, молилась часами. С грустью покидала стены обители отправляясь в обратный путь…
Один за другим родились у Дмитрия и Марфы еще трое детей. Теперь семья стала большой: двое сыновей, две дочери.
Однажды Дмитрий вернулся домой и его поразила тишина стоящая в доме. Пройдя по комнатам, он услышал тихий шепот доносящийся из темной комнаты, где обычно молилась Марфа. Подойдя поближе он увидел свою жену и детей стоящими на коленях перед иконами и повторявшими слова ­молитвы.
– Володька, Мишка, – окрикнул он сыновей, – быстро подойдите ко мне.
Дети встрепенулись и испуганно вскочив, подбежали к отцу, потупив взгляды.
– Вы что тут делаете? Вам что, в школе не объясняли, что Бога нет?, – зло спросил Дмитрий.
– Мы с мамкой молимся, – шмыгнув носом ответил старший, Владимир, – она молится и мы за ней.
– Марш учить уроки!, – приказал отец. – А ты иди сюда, поговорим. – поманил он пальцем жену.
Медленно поднявшись с колен, поправив платье и вздохнув, Марфа подошла к мужу. Дочери в это время убежали в свою комнату.
– Ты не смеешь портить детей!, – прокричал Дмитрий. – Они дети большевика и сами большевики. Не смей портить им жизнь.
– Они православные и верят в Бога, – тихо ответила Марфа.
– Не смей, слышишь? Не смей мне так говорить, – пригрозил Дмитрий и хлопнув дверью вышел из комнаты.
С того дня Дмитрий пристально следя за поведением детей, стал замечать в них изменения, то, как они украдкой крестятся. С наступлением лета он отправил детей в пионерский лагерь, запретив жене посещать их. По окончании смены, перевел детей из обычной школы в школу-интернат, объяснив это лучшими условиями обучения.
Марфа сильно страдала от того, что не может видеть своих детей и воспитать их настоящими православными людьми. От этого она еще больше замкнулась и стала проводить почти все время в молитвах.

***

Жизнь в стране улучшалась. Партийная элита стала жить значительно лучше. Не знала нужды и Марфа. Но достаток скорее тяготил ее, а спокойствие она получала только в стенах Троице-Сергиевой Лавры.
Дмитрий, хотя и был поглощен работой, но успел помириться со своей родней и оказывал ей всяческую помощь, вместе с женой бывая в селе. Правда Марфе не к кому было там приезжать – родная мать – Наталья – умоляя дочь выйти замуж, как бы предчувствовала свою кончину. Душа ее упокоилась на третий год после переезда Марфы в Москву, которая приезжая в родное село подолгу была на кладбище, ухаживала за могилкой. А после шла в храм, где проводила фактически все время, стараясь меньше общаться с родней мужа. Так и шло у них, все порознь: он на службе, она в молитвах.
Но Дмитрий, занимая высокий пост в Кремле, был обязан участвовать в различных официальных мероприятиях и частых застольях. Непременным условием таких приемов было то, что партийные и хозяйственные работники должны были присутствовать со своими супругами.
Марфа очень переживала, поскольку эти мероприятия попадали в пост или под церковные праздники, а перебороть себя она не могла и категорически отказывалась участвовать в торжествах, сказываясь больной. В семье вновь начались скандалы.
Решение вопроса пришло неожиданно. Как-то, возвращаясь из очередной поездки в Лавру, Марфа вошла в дом, а впереди неё по лестнице поднималась соседка, по имени Мария – вдова большевика, погибшего в 20-х годах, женщина моложе Марфы, проживающая одна и бездетная.
Поздоровавшись, они стали расходиться, как вдруг Марфа окрикнула соседку:
– Мария, мне необходимо с вами поговорить! Не поймите меня неправильно, но мне нужна ваша помощь. – комкая в руках платок, продолжила Марфа.
– Ну же, говорите, – ответила Мария.
– Вы знаете моего мужа – Дмитрия Николаевича, ему необходимо быть на приемах, а я вечно болею. Не могли бы вы стать его спутницей на них? – подбирая слова, говорила Марфа.
– Не поняла? – удивилась соседка.
– Прошу сопровождать мужа на торжествах, назвавшись его женой, – опустив глаза сказала Марфа.
– Забавно, то есть вы предлагаете мне быть праздничной женой Вашего мужа? – засмеялась Мария.
– Да. Вы очень сильно выручите нас,– умоляюще смотрела на собеседницу Марфа.
– Смешно. Вы просите меня о таком… – кокетливо поправила прическу Мария. – Это даже интересно. Я подумаю.
– Прошу вас. Помогите, – еще раз попросила уставшая женщина.
Марфа поднялась к себе и принялась готовить ужин. Дмитрий в этот день пришел раньше обычного и когда супруги уселись за стол, Марфа начала разговор:
– Скоро праздник, годовщина Октября.
– Да, – ответил Дмитрий, – подготовка идет полным ходом. Такого парада Москва еще не видела.
– А я снова болею, боюсь не смогу пойти с тобой, продолжила жена.
Дмитрий выронил вилку из рук, которая со звоном ударилась о тарелку и выжидающе смотрел на супругу.
– Я сегодня разговаривала с нашей соседкой, Марией, ты ее знаешь, – испуганно заговорила жена, – она вроде не против пойти с тобой на парад, а я отлежусь и после буду здорова.
– Какая еще Мария? – глаза Дмитрия сверкнули. – Ты моя жена, – при чем здесь Мария?
– Мария, соседка, мы и похожи с ней. Она пойдет за меня, а я останусь дома, по хозяйству, – затараторила Марфа, боясь пропустить хоть одно слово.
Дмитрий поднял вилку и задумчиво продолжил ужин…
На следующий день Марфа спустилась к соседке и повторив свою просьбу получила утвердительный ответ…
Так Мария стала праздничной женой Дмитрия и, начиная с 7 ноября, сопровождала его на всех последующих мероприятиях.
Марфа восприняла это как облегчение судьбы, и теперь ничто не мешало ей уединяться и еще больше времени проводить в молитвах. Со временем она начала замечать изменения происходящие в ее отношениях с мужем.
Однажды, возвращаясь с покупками из магазина, проходила мимо двери Марии, и услышала звук открывающегося замка. Спиной к ней выходил мужчина в военной форме, которого сильно прижимала к себе и целовала, закрыв глаза, соседка. Когда Мария увидела Марфу, зрачки ее расширились и она, замерев, с испугом оттолкнула мужчину.
Оцепенение прервал стук закрывающейся двери и лязг замка. Марии на лестничной клетке уже не было. А Дмитрий, посмотрев на супругу, поправил фуражку и молча стал спускаться, по лестнице.
С тех пор супруги стали очень мало общаться. Дмитрий ходил на приемы со своей праздничной женой. Марфа молилась. И только редкие приезды детей оживляли их жилище. Но при виде детей сердце матери разрывалось еще больше. Дети не верили в Бога и росли в отца без веры.
Сбывшееся пророчество

Время проходит быстро. А в жизни Марфы мало что менялось. Молитва, быт, забота о муже и уже выросших детях… И снова молитвы. Страна готовилась к празднованию 1 мая. До этого события оставалось две недели и Дмитрий был полностью поглощён работой.
Тот день проходил как обычно. Проводив мужа, Марфа занялась домашними делами. В окно ярко светило солнце, радуя своими теплыми лучами. Весна была поздней и Марфа всегда замечала, что когда Пасха поздняя и тепло задерживается, то Светлый праздник наступит через неделю. Женщина готовила два обеда – постный для себя и обычный для мужа.
Неожиданно раздался звонок. Вздрогнув, Марфа, отложила нож и пошла открывать дверь. В дверях стоял взволнованный помощник мужа.
– Дмитрий Николаевич… Дмитрию Николаевичу стало плохо, – выпалил взволнованный парень.– Стоял, вдруг за сердце ухватился и упал. В «Кремлевку» отвезли. – всхлипнув, закончил вошедший.
Как молнией подкошенная, Марфа упала потеряв сознание. Придя в себя, при помощи помощника поднялась и начала звонить в больницу, откуда ей сухим голосом сообщили о смерти Дмитрия.

***

Шла подготовка к похоронам. Марфу, несмотря на все просьбы, не подпускали к телу супруга. Церемония погребения была четко отработана и все вмешательства, даже родственников, казались лишними.
К матери слетелись все дети и, в ожидании прощания с отцом, бесцельно слонялись по квартире.
– Подойди ко мне, Миша, – тихим голосом позвала старшего сына Марфа.
– Что?
– Этажом ниже живет женщина, – с трудом начала говорить мать. – Пригласи ее на прощание с отцом.
– Да ты что, матушка?
– Пригласи. Любил он ее,– откинувшись на подушку дивана, закончила мать.
Сын, опустив голову, вышел из квартиры. Спустя несколько минут дверь открылась, и за Михаилом в дом вошла Мария. С заплаканными глазами она нерешительно прошла в комнату, и сев напротив Марфы, рыдая, стала просить у нее прощения.
– Бог простит, – ответила Марфа, – а я тебя давно уже простила.
Когда соседка ушла, Марфа вновь подозвала старшего сына:
– Душа моя болит, что отец твой не крещеный был, да без покаяния умер. В пост хороним, а эти… с музыкой хотят. Молю тебя, положи в карман ему молитву вот эту.
Женщина протянула сыну свернутую разрешительную молитву.
– Положи в карман отцу и попроси их хоронить без музыки. – повторила Марфа.
– Что ты, матушка, – испугался сын, – нельзя этого, не положено.
– Умоляю, сделай так, – с плачем просила мать.– Даже похоронить по православному не дают.

***

Наступил день похорон. За гробом шли две женщины, дети покойного и много друзей. Как гром среди ясного неба, грохнул оркестр, и Марфе почудилось, что под эти звуки душа Дмитрия несется в ад. И чем громче играл оркестр, тем быстрее она стремится в геену огненную.
Бедная женщина не понимала, что происходит. Лица соболезнующих, знакомых, детей, проходили как в тумане.
Пришел черед прощания. И Марфа наклонилась над мужем, в слезах целуя его, она невольно пошатнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за карман супруга. Почувствовала, что в кармане покойного лежит свернутая молитва. Встрепенувшись, мать встретилась глазами с сыном, и слезы благодарности потекли по ее щекам.
На следующий день Марфа ехала в троллейбусе. Лицо ее было каменное. В простой холщевой сумке лежал пистолет покойного Дмитрия, который она обязана была сдать.
Зайдя в кабинет для сдачи оружия Марфа, назвавшись, достала из сумки пистолет и протянула сидящему в форме человеку. Тот с удивлением покачал головой и попросил подождать, пока будут заполнены необходимые документы.
– Распишитесь вот здесь, – спустя некоторое время сказал военный, протягивая женщине журнал, где галочка.
Марфа неуверенной рукой взяла в руки протянутое перо, обмакнула в чернильницу и поставила крест в указанном месте.
– Что это? – удивился военный. – Я же сказал – распишитесь.
– Не грамотная я, – ответила Марфа. – Вот моя подпись.
Под удивленные взгляды присутствующих женщина молча вышла из кабинета.
Выдержав паузу, оставшиеся переглянулись.
– Надо же, у такого Человека и такая жена. – Недоумевая проговорил военный, закрывая журнал.

***

Прошел год. Марфа всё же приняла монашеский постриг, став, наконец-то «невестой Христовой». Она нашла то, к чему стремилась всю жизнь. День и ночь проводила у икон, молясь за покойного мужа и близких.
Но, вопреки всему, успокоения в ее душе не было. Дети не понимали ее, стараясь не посещать. И так же, без веры в Бога, воспитывали своих детей. У Марфы сердце сжималось от боли и она старалась еще усерднее молиться.
До конца её жизни никто из четырех детей так и не побывал больше у матери.
Выходит сбылось печальное предсказание, которое дал ей в день их последней встречи старец Василий…

Анатолий ТРУБА,
член Союза писателей России