Книга навсегда

О непреходящей ценности романа А. Фадеева «Молодая гвардия»

I

Великая Отечественная война была самой страшной войной во всей мировой истории – как по количеству жертв, так и по количеству участников. Также хорошо известно, что наибольшие потери в этой войне понесли именно народы СССР, причём больше половины этих потерь составило гражданское население (из почти 27 миллионов военные потери составили только около 10 миллионов). Эта война носила характер целенаправленного геноцида советского народа со стороны нацистской Германии и её многочисленных европейских союзников (а последние по численности составляли около четверти всех ­войск, действовавших против Красной армии). В соответствии с планом «Ост» предполагалось организовать многократное сокращение населения европейской части СССР с целью колонизации её немцами, а некоторые территории – Западную и Южную Украину, Прибалтику и Крым – предполагалось полностью «зачистить» от местного населения.

Потому влияние этой войны на нашу историю было колоссальным. Именно в условиях, ставящих целый народ на грань жизни и смерти, проявляются самые лучшие, заветные его нравственные черты, которые нужно свято помнить и хранить всегда. К сожалению, воспоминания даже о самых трагических событиях свежи в течение всего нескольких поколений, и после становится возможной самая бессовестная манипуляция исторической памятью, подмена реальной истории лживыми мифами. В настоящее время это происходит не только на Украине, где неонацистские мифы усиленно внедряются даже в школьные учебники, но и в Европе, где трактовка событий Второй мировой войны также уже во многом начинает повторять тезисы министра пропаганды Третьего рейха Й. Геббельса.

В частности, 1 июля 2009 года комитет так называемой Парламентской ассамблеи ОБСЕ по демократии принял резолюцию «Воссоединение разделённой Европы: поощрение прав человека и гражданских свобод в регионе ОБСЕ в XXI веке», в которой прямо уравниваются нацизм и «сталинизм». Однако слово «сталинизм» здесь рассчитано на наивных людей и поэтому никого не должно вводить в заблуждение – речь здесь идёт вовсе не о режиме, а именно о нашей стране, подвергшейся нападению отнюдь не только германского нацизма, но, по сути, почти всей объединённой Европы. Зачем это понадобилось в настоящее время – совершенно очевидно: Европу весьма беспокоит возрождение нашей исторической памяти, которое особенно активно происходит в России. Именно поэтому великое прошлое нашей страны и стараются оболгать и замалчивать, навешивая на него ярлык «сталинизма». В ответ на упомянутую резолюцию глава российской делегации в ОБСЕ, замглавы комитета Госдумы по международным делам Александр Козловский заявил, что «отождествление нацизма и победившего его сталинского строя является извращением истории».

В этих крайне дипломатичных выражениях Европе напомнили лишь элементарные вещи, которые должен был бы знать каждый школьник. Но, к сожалению, в них было невозможно сказать самое главное. Во-первых, то, что само обозначение советского государства и его народа, боровшихся за жизнь с европейскими агрессорами, словом «сталинизм» является крайней степенью хамства и невежества. Во-вторых, не упомянут тот факт, что агрессия против СССР – это дело рук всей Европы, создавшей Гитлеру для неё все условия. Вторая мировая война началась 30 сентября 1938 года так называемым Мюнхенским соглашением, которое подписали представители Англии и Франции Чемберлен и Даладье с Гитлером и Муссолини. Это соглашение позволило Гитлеру оккупировать Чехословакию (как уже до этого ему разрешили оккупировать Рейнскую область и Австрию). То, как мировая финансовая олигархия и ведущие страны Запада привели Гитлера к власти в качестве главного «тарана» для уничтожения России, очень хорошо изложено во множестве исследований и давно не составляет секрета. Из последних работ на эту тему достаточно упомянуть яркую книгу Н. Старикова «Кто заставил Гитлера напасть на Сталина?».
Русская литература о Великой Отечественной войне, помимо своего особого значения в истории литературы, навсегда останется неиссякаемым хранилищем исторической памяти и духовного опыта нашего народа, которые никому и никогда не удастся разрушить. «Наши павшие – как часовые».

Художественная литература о Великой Отечественной войне огромна по объёму, различна по художественному уровню и очень разнообразна по своей проблематике – от советских «канонических» произведений через советское же вольномыслие (примеры – К. Воробьёв, В. Гроссман) – до антисоветской «чернухи» в стиле «трупами завалили». Отдельное место занимают постсоветские, жестоко-натуралистические и одновременно исполненные почти религиозного трагизма произведения, среди которых в качестве классики можно назвать «Прокляты и убиты» В. Астафьева и поэзию Иона Дегена. Именно в этом направлении ныне продолжается литература о великой войне. Вместе с тем возьмёмся утверждать, что уже в наше время вновь становятся актуальными и «оживают» для новых читателей и некоторые «канонические» советские произведения, среди которых в первую очередь следует назвать роман А. Фадеева «Молодая гвардия». (Среди других важных, но уже почти забытых современным читателем произведений назовём «Они сражались за Родину» М. Шолохова, «Живые и мёртвые» К. Симонова, «Непокорённые» Б. Горбатова и «Сталь и шлак» В. Попова, не говоря уже о гениальной повести «Судьба человека» М. Шолохова, более известной в своей экранизации.)

В 2017 году благодаря выходу в серии «ЖЗЛ» новой книги «Фадеев» владивостокского автора Василия Авченко заговорили даже о «ренессансе Фадеева». Какие для этого есть основания, хорошо показал в своей рецензии на эту яркую книгу литературовед Роман Сенчин («Возвращение к Фадееву» ­
//https://gorky.media/reviews/vozvrashhenie-k-fadeevu/). Но на самом деле этот «ренессанс Фадеева» начался в 2014–2015 годах на волне событий Русской весны на Донбассе. Тогда имя «Молодой гвардии» было на слуху – ­молодёжная организация с таким названием вновь возникла в Луганске и была активным участником антифашистского восстания, которое привело к провозглашению ЛНР.

В настоящее время появился особый интерес к роману и героической деятельности наших земляков во время Великой Отечественной войны (хотя он, этот интерес, в нашем крае никогда и не пропадал). В Краснодоне, Ровеньках, Свердловске, Стаханове, Луганске и других городах Донбасса наша писательская организация им. В. И. Даля при поддержке и непосредственном участии Союза писателей России провела ряд мероприятий, литературных экспедиций «Донбасс – земля героев», круглых столов и конференций, посвящённых молодогвардейцам, и этот процесс продолжается…

Интерес к роману – не только идеологический (противостояние новому нацизму на Украине), не только исторический (пример героических предков), но в первую очередь – нравственный. Это роман о самопожертвовании в борьбе за великую Родину, совершённом добровольно, на основе внутреннего выбора, с осознанием обречённости на гибель. Если задуматься, такой литературы уже не было полвека – откуда теперь же черпать живые образцы для новых поколений, призванных совершить такой же подвиг? Да, уже появилась новая литература о войне на Донбассе, тем не менее крайне важно чувство исторической преемственности и глубины народной памяти. Именно роман А. Фадеева в полной мере даёт это читателю.

Однако современного читателя, в отличие от его предшественников, как правило, смущают два вопроса – об А. Фадееве как «сталинском чиновнике» и о художественной значимости романа: не является ли он лишь политической «заказухой» своего времени, справедливо обречённой кануть в Лету? На эти вопросы мы попробуем ответить в данной статье.
По поводу первого вопроса В. Авченко в своей книге справедливо отмечает: «Интересны девиации общественного сознания. Сегодня хорошо известна роль Хрущёва в репрессиях – но он всё равно считается «десталинизатором» и демократом. Тогда как Фадеев, два десятилетия вытаскивавший людей из лагерей и пытавшийся сделать общество гуманнее, остается сталинским сатрапом с окровавленными руками».

На второй вопрос в своей рецензии ответил Р. Сенчин: «Судьба Фадеева, конечно, трагична. Его до сих пор многие называют подручным Сталина, участником репрессий, но никто из серьёзных критиков и историков литературы не доказывает, что это бездарный человек, затесавшийся в писательский цех. Нет, это был большой художник, но погубивший в себе художника ради иного. Революция, советская власть, организация, коллектив изначально были для Фадеева родными. Он революционер во втором поколении – отец, мать, отчим были революционерами». О самом романе он пишет: «Чудо, что Фадеев натолкнулся на тему молодогвардейцев… «Молодая гвардия» – сильное произведение. Необходимо что-то сделать, чтобы его знали, читали новые поколения. Но не так, как заставляли читать и воспринимать его нас, школьников 70–80-х. Да и «Разгром», и многие другие книги. После школы возвращаться к ним не хотелось долгие годы».

Но уже пришли поколения, которым вновь нужна «Молодая гвардия» – потому что если они сами не станут хоть в какой-то степени новой «молодой гвардией» России – наша страна не сможет выстоять в тех испытаниях, которые её ждут в XXI веке и уже начались.

II

Вера Инбер в послесловии к минскому (1967 года) изданию романа А. Фадеева писала: «»Молодая гвардия” написана для всех возрастов. О ней хочется сказать словами Пушкина, посвящёнными стихам Жуковского:

…И внемля им, вздохнёт о славе младость,
Утешится безмолвная печаль,
И резвая задумается радость.

«Друг мой! Друг мой!.. Я приступаю к самым скорбным страницам повести и невольно вспоминаю о тебе…» Так начинается одна из заключительных глав «Молодой гвардии». Эти строки взяты Фадеевым из его же собственного письма к другу, написанного в юности. Но, подобно тому как на многолюдном собранье, митинге, демонстрации человеку порой кажется, что оратор говорит именно для него, смотрит в глаза именно ему, – так и эти слова Фадеева воспринимаются вами как обращение к каждому из нас… Так пусть же над этой книгой «задумается резвая радость»… Не обязательно быть поставленным в исключительные условия, чтобы проявить стойкость, мужество, беззаветную преданность… Все эти качества могут быть проявлены и в повседневности: в быту, в труде, в отношении к товарищам, в уважении к старшим. Друг мой! Друг мой! Подумай обо всём этом».

Уже упоминавшийся выше В. Попов, тоже донбассовец, инженер на Енакиевском металлургическом заводе, основываясь на своём жизненном опыте, описал в романе «Сталь и шлак» (1948, Сталинская премия 1949 г.) перемещение на восток металлургического предприятия и партизанскую деятельность оставшихся, причём он особенно старался подчеркнуть значение партии. А в журнале «Мир приключений» № 1 за 1955 год была опубликована его повесть «Подземное хозяйство Сердюка» о героической борьбе шахтёров-подпольщиков с немецко-фашистскими захватчиками и их украинскими холуями ­ОУНовцами. Герои смогли спасти металлургический завод, который немцы при отступлении хотели взорвать. Таких произведений о героизме и самоотверженности советского народа в борьбе с врагом в послевоенное время было написано много  – и талантливых, и довольно серых. И «Молодая гвардия» в осмыслении А. Фадеева – это тоже в первую очередь яркий пример массового героизма советского народа в борьбе с фашизмом. Он писал: «Везде и повсюду борется гордый советский человек. И хотя члены боевой организации «Молодая гвардия» погибли в борьбе, они бессмертны, потому что их духовные черты есть черты нового советского человека».

Но в чём же особенность и ценность именно «Молодой гвардии»?

Когда в августе 1943 года ЦК ВЛКСМ предложил ему написать книгу о краснодонском комсомольском подполье, материалы о котором были только что доставлены в Москву специальной комиссией, Фадеев встретил это предложение без всякого энтузиазма. Но познакомиться с материалами он всё-таки согласился. И когда начал их читать, не смог оторваться и просидел над ними, потрясённый, целую ночь до утра. Вслед за тем была его почти месячная поездка в Краснодон, десятки бесед в семьях погибших ребят, встречи с участниками и очевидцами событий. (Был здесь и мистический «знак судьбы» – ведь Фадеев один из первых своих рассказов «Против течения» опубликовал в 1923 году в журнале «Молодая гвардия».) Уже только документальный материал, по его словам, настолько захватывал, что «сам материал можно читать, не отрываясь». Сюжет «Молодой гвардии» Фадеев «застолбил» за собой, хотя первоначально ему поручили только найти писателя, готового взяться за художественное описание подвига молодогвардейцев, – но не только потому, что увидел в нём повторение своей партизанской юности.

Созданный писателем образ поколения молодогвардейцев – светлого, чистого, жадного к знаниям, беззаветно преданного советским идеалам – сам по себе не был в литературе тех лет чем-то новым. Наоборот, он был вполне стандартным для литературы 1920–1930-х годов. Поколение молодогвардейцев в основе своей действительно было таким, каким предстаёт в романе Фадеева. Воспитывали их сами обстоятельства жизни. Очень многие из них росли в беднейших семьях, в детстве пережили голод. Они с малых лет привыкли к труду и самостоятельности. А бытовой аскетизм возмещали жадным духовным насыщением: взахлёб читали книги, увлекались живописью и музыкой, спорили, мечтали. По известной фадеевской характеристике, это поколение соединяло в себе «самые, казалось бы, несоединимые черты – мечтательность и действенность, полёт фантазии и практицизм…».

Роман А. Фадеева – это произведение не только о героической борьбе с оккупантами в Краснодоне; это панорамный героический эпос о судьбах народа и Родины.
И война с гитлеровцами, отражённая в романе на эпическом уровне, стала образом народа и России, запечатлённым в веках. Это сразу почувствовали читатели. Так, армянский писатель Дереник Демирчян писал: «Фадеев для меня – яркое олицетворение всего по-русски доброго и светлого, самоотверженного и красивого, здорового и сильного».
Стремление к эпическому уровню романа и подспудная, а иногда и сознательная ориентация на «Войну и мир» Толстого были характерны для целого ряда известных писателей той эпохи. «Живые и мёртвые» К. Симонова и «Жизнь и судьба» В. Гроссмана являются здесь классическими примерами, хотя можно назвать ещё с десяток произведений этого типа, ныне почти забытых. Но особенность эпопеи А. Фадеева была в сознательном усилении романтического начала. Заканчивая «Молодую гвардию» в те дни, когда уже шла публикация романа в «Комсомольской правде» и в журнале «Знамя» (в декабре 1945-го в обе редакции отправлены последние главы), он не усталость испытывал, а необыкновенный творческий подъём. В мае 1946 года он сообщал жене в одном из писем: «…я насочинял огромное количество рассказов, очень романтичных, с преодолением сил природы, с любовью, иногда с войной – и все о юных, молодых людях, – рассказов с чудесными названиями…»

То, что официально называлось «социалистическим реализмом», – это сложное явление, в котором уживались в явной, но чаще «замаскированной» под «реализм» форме элементы самых разных художественных стилей. Здесь в разное время были свои скрытые импрессионисты и экспрессионисты, символисты и натуралисты, наследники Пруста и «нового романа». Как это ни странно, но «под прессом цензуры» советская литература была разнообразнее современной и в целом намного выше по художественному уровню.
И хотя А. Фадеева нельзя отнести к её вершинным достижениям, но своё особое место как эпический романтик он в ней занял по праву в первую очередь этим романом. Важно главное: перед предельностью опыта войны «авангардные» изыски «новых форм» в литературе осыпались, как трухлявая шелуха, и обнаружилась неизменная и непреодолимая мощь классической художественной формы – единственной способной выдерживать и воплощать такие экзистенциальные и смысловые перегрузки.

Роман открывается лирической сценой, в которой дан образ девушки «с чёрными волнистыми косами», с «прекрасными, раскрывшимися от внезапно хлынувшего из них сильного света, повлажневшими чёрными глазами», девушки, которая любуется жемчужной белой лилией, отражённой в тёмной воде. Романтическая символика задана изначально не только первой сценой романа, но и подбором словесных образов, связанных с полётом птицы, с вольным орлом, орлиным взмахом крыльев, орлиным сердцем и т. д. «Мой орлик», – называет мать Олега Кошевого своего сына. «Бог дал тебе крылья?» – говорит Уле Громовой её подруга. А взгляд Ули автор уподобляет выражению глаз летящей птицы. Материнские руки он сравнивает с птицами, об орлином сердце говорит в одном из своих лирических отступлений.

Строго по романтическому «канону» выстроены и отдельные образы героев: у Ули Громовой «не глаза, а очи», она спокойна, уравновешенна, но в то же время полна внутренней скрытой энергии; Ваня Земнухов – поэт, очень серьёзный, сосредоточенный, прозванный в штабе «профессором»; Сергей Тюленин – «огонь, а не парень», смелый, дерзкий, «живчик», из довоенных хулиганов; Любовь Шевцова – «Любка-артистка, хитрая, как лиска», боевая, отважная, дерзкая, близкая по характеру с Сергеем, прозванная «Сергеем Тюлениным в юбке». Явный романтический герой, обречённый на гибель, – образ секретаря подпольного райкома партии Филиппа Петровича Лютикова. Руководитель подпольного обкома Иван Фёдорович Проценко и его жена Екатерина показаны как образцовые коммунисты, не знающие страха, умело создающие подпольные организации и группы в области, направляющие деятельность молодогвардейцев. Внутренний мир героев раскрывается не только лирически, но приобретает и эпический окрас на фоне войны и смерти – так показано зарождение любви между Сергеем Тюлениным и Валей Борц, Олегом Кошевым и Ниной Иванцовой, Любой Шевцовой и Сергеем Левашовым, Иваном Земнуховым и Клавой Ковалёвой.

Особое место в произведении занимают лирические отступления, в которых явно проступает гоголевская традиция. «Ах, если бы никогда больше не переступал он порога этого дома! Если бы навеки осталось в сердце это слитное ощущение музыки, юности, неясного волнения первой любви!» – говорит Фадеев о Кошевом в минуту его тяжёлого разочарования в любимой. В поэтический гимн превращается и лирическое отступление, посвящённое рукам матери, трудолюбивым, бережливым, умелым рабочим рукам женщины: «…Нет ничего на свете, чего бы не сумели руки твои, что было бы им не под силу, чего бы они погнушались!.. Я целую чистые, святые руки твои…»
Деятельность молодогвардейцев имела успех благодаря поддержке их семей, она была звеном в единой всенародной борьбе с оккупантами. Апофеозом героизма стали последние страницы романа, в которых изображаются пытки и казнь молодогвардейцев. Ничто не могло поколебать в юных героях силы духа, веры в свой народ и справедливость своего дела, и сама смерть стала их последним героическим подвигом.

В первой редакции романа подвиг молодогвардейцев был изображён в значительной степени изолированно от деятельности коммунистов-подпольщиков. При инсценировке романа эта изоляция была усилена ещё, на что как на недостаток было указано в печати. Газета «Правда» в статье «»Молодая гвардия» в романе и на сцене» писала: «Партийная организация по сути дела целиком выпала из романа А. Фадеева. Автор не сумел проникнуть в жизнь и работу партийных подпольных организаций, изучить её и достойно показать в романе. Но можно ли, не греша против действительности, против правды исторической и, стало быть, художественной, показать полностью комсомольскую организацию в отрыве от партийной? Нет, это невозможно. Такой пробел неизбежно поведёт к ошибке. Так случилось с романом Фадеева».

А. Фадееву действительно присылали всё больше и больше материалов о тесной связи молодогвардейцев и коммунистов. Во второй редакции (1951) писатель более глубоко и всесторонне показал связь деятельности молодогвардейцев с подпольной организацией коммунистов, полнее раскрыл образы коммунистов – секретаря подпольного райкома Краснодона Филиппа Петровича Лютикова, руководителя подпольного обкома Ивана Фёдоровича Проценко, коммунистов Баракова, Мошкова, Соколовой.

Образы коммунистов – руководителей подполья – Лютикова, Проценко, Баранова – заняли в новом издании романа «Молодая гвардия» центральное место. Старый рабочий Лютиков показан как прирождённый воспитатель с большим жизненным опытом, ум и душа организации «Молодая гвардия». Оставаясь тщательно законспирированным, работая для вида у немцев, Лютиков говорит молодогвардейцам: «Надо дать понять каждому своему человеку, что за всеми нашими делами партия стоит». «Умение претворить всякое слово в дело, сплотить совсем разных людей именно вокруг важного дела и вдохновить их смыслом этого дела и было той главной чертой, которая превращала Филиппа Петровича Лютикова в воспитателя совершенно нового типа. Он был хорошим воспитателем именно потому, что был человеком-организатором, человеком – хозяином жизни». В свою очередь, Проценко – это уже тип руководителя большого масштаба и человека, глубоко разбирающегося в людях. Именно он предупреждает молодогвардейцев о возможном предательстве Стаховича как человека, струсившего один раз, который может струсить ещё и значит предать всех.

В таких образах есть эпическое преувеличение, поскольку реальные результаты деятельности этих руководителей часто были весьма скромными и трагическими. Например, согласно сохранившимся документам, секретарь Краснодонского РК КП(б)У Зверев и начальник РО НКГБ Бессмертный 20 апреля 1945 года сообщали секретарю Ворошиловградского обкома партии Тульнову: «В период оккупации коммунист Лютиков Ф. П. имел намерение по собственной инициативе организовать партизанскую группу и создал ядро, куда вошли члены ВКП(б) Бараков, Дымченко, беспартийные Артемьев, Соколова и т. д. Однако указанная группа каких-либо действий в тылу врага не успела сделать, так как в начале января 1943 г. все они во главе с Лютиковым были арестованы полицией и расстреляны» (Предатели «Молодой гвардии»
//http://molodguard.ru/article104.htm). Но трагическая гибель этих руководителей, мало что успевших сделать для борьбы с врагом, тем более заслужила эпического увековечения в романе, чтобы совсем не уйти в забвение.

В этом смысле вторая редакция романа нравственно оправданна.
Фашисты и предатели показаны в романе как «нелюди». Например, о бывшем кулаке Игнате Фомине, бывшем при советской власти «человеком-невидимкой» и ставшем при немцах полицаем, Фадеев пишет: «…из всех людей, населявших город Краснодон, Игнат Фомин был самым страшным человеком, страшным особенно потому, что он уже давно не был человеком». Так же точно и гитлеровцы – генерал фон Венцель, штурмфюрер Штоббе, вахмайстер Балдер, гестаповец Фенбонг и другие – изображены в традициях жестокого гротеска, пародии и памфлета. Все изобразительные приёмы подчинены главной идее романа – трагического столкновения низменного с возвышенным и победе правды над злом и предательством.

После изучения материалов о роли командира Советской армии в деятельности «Молодой гвардии» А. Фадеев в новой редакции углубляет этот образ, показывая активную роль Ивана Туркенича в делах и подвигах комсомольцев. А уже после смерти Фадеева стало известно много новых фактов, связанных с деятельностью «Молодой гвардии». Так, была установлена невиновность В. Третьякевича в предательстве членов «Молодой гвардии». В романе были неизбежны элементы художественного вымысла, и автор предупредил родственников героев, изображённых в книге под действительными именами и фамилиями, что нельзя искать точного сходства с реальными людьми.

Критик Роман Сенчин отмечает, что, хотя вторая редакция «Молодой гвардии» до сих пор подаётся как переписывание в угоду партии и лично Сталину, он «в своё время попытался сравнить два варианта романа. Второй вариант сильнее, ближе к документальной основе. Но в нём намного меньше той романтики, что была в первой редакции. Справедлива ирония самого Фадеева: переделываю молодую гвардию в старую…»

А в новейшей диссертации О. Г. Манукяна «Две редакции романа А. Фадеева «Молодая гвардия». Исторические и образные акценты» (2005) отмечается позитивный аспект второй редакции, состоящий в том, что в ней «акцент сделан на изображении не хаоса, а организованных действий местного руководства».
По мнению исследователя, «роман Александра Фадеева «Молодая гвардия» не потерял своей притягательной силы как художественное произведение, рисующее подвиг людей, прежде всего молодёжи, в годы Великой Отечественной войны».

Вместе с тем Фадеев, насколько это было возможно, включил в роман и элементы социальной критики (в рукописях их было намного больше). Он показал, что многие советские руководители вольно или невольно, в силу обстоятельств, в такой мере оторвались от народа и народной жизни, настолько утратили всякую связь с ним, что и сами в него не верили и, в свою очередь, его доверием пользоваться не могли. Особенно остро эта мысль выражалась в диалоге Шульги с Лизой Рыбаловой (Елизаветой Алексеевной Осьмухиной), в исповеди Шульги и Валько перед казнью, при описании паники, в некоторых признаниях секретаря обкома Проценко.

Со времён «перестройки» по поводу романа А. Фадеева, естественно, была волна «разоблачительства», на которой некоторые пытались создать себе дешёвые лавры Герострата от литературы, обвиняя писателя в обмане в угоду партийному начальству. Бурная полемика нескольких групп авторов велась по этому поводу в основном в Луганске, хотя иногда к ней присоединялись авторы и издалека. Однако в конце концов выяснилось, что А. Фадеев не только не занимался никаким сознательным обманом, но и вообще писал очень осторожно, не доверяя различным сомнительным сведениям. Он всегда предпочитал заменить нечто сомнительное художественным вымыслом, не нарушавшим общей правды событий, чем рисковать ею ради излишней документальности. (Эта полемика в основном собрана на сайте molodguard.ru.) «Каноническая» советская литература, вообще говоря, всегда стремилась обходить неудобные темы с помощью умолчания, а не откровенной лжи. Не у всех это хорошо получалось, но именно А. Фадеева здесь обвинить не в чем.

Зато, как обычно, феерически опозорились украинские националисты, создавшие свой миф о «Молодой гвардии». И помог им в этом не кто иной, как сам предатель Евгений Стахив, который показан в романе Фадеева под фамилией Стахович. В 1944 году этот Стахив вместе с фашистами бежал с Украины, потом находился в американских лагерях для беженцев, а затем переехал в США. Националистам пришла в голову мысль объявить Стахива руководителем националистического подполья в Краснодоне, ведь его кандидатура казалась вполне подходящей: был молодогвардейцем, сбежал с фашистами, большевики считают его предателем, и он до сих пор не реабилитирован. Стахив в 1990-е стал посещать Украину и рассказывать подрастающему поколению такую вот сказку: «Не существовало никакой «Молодой гвардии». Вместо неё было националистическое подполье, которым руководил я. Моё подполье имело сеть не только в Донбассе, но и по всей Украине. Вокруг меня свистели пули, меня хотели убить фашисты и коммунисты, но я от всех удрал». Интервью этого подлеца, который, по сути, умудрился предать «Молодую гвардию» два раза, в то время неоднократно показывали и по центральному украинскому, и по луганскому телевидению с целью пропаганды этой лжи. Но в силу своей откровенной бредовости на Луганщине она ничего, кроме смеха, не вызывала.

III

Обзор всего романа может быть лишь предметом целой книги. Но для нашей цели важно в нескольких «точках» выделить в нём то, что делает его ценным и важным для нашего времени. И это не только нравственный пример героических предков. Это ещё и технология отделения в народе «стали» от «шлака» – если воспользоваться удачной символикой, вложенной В. Поповым в само название его яркого, но ныне забытого романа «Сталь и шлак».

Одной из таких сюжетных точек является первое общение партийца Ивана Проценко с людьми в оккупации, которое в первой редакции находится в главе 33-й, а во второй – в главе 37-й. Вот фрагмент разговора с «дедом»:
«Иван Фёдорович так и вцепился в деда, желая знать, как обыкновенный селянский дед расценивает создавшееся положение. Дед этот был тот тёртый, бывалый дед, который когда-то вёз Кошевого и его родню, у которого прохожие немецкие интенданты всё-таки отобрали его буланого конька, из-за чего он и вернулся на село к родне. Дед сразу понял, что он имеет дело не с простым человеком, начал петлять.
– Ось, бачишь, як воно дило… Три с лишним тыждня шло ихнее войско. Велика сила пройшла! Красные теперь не вернуться, ни… Та що балакать, як вже бои идут за Волгою, пид Куйбышевом, Москва окружена, Ленинград взят! Гитлер казав, що Москву визьме измором.
– Так я и поверю, что ты уверовал в эти враки! – с чертовской искрой в глазах сказал Иван Фёдорович. – Вот что, друг запечный, мы с тобой вроде одного роста, дай мени якую-небудь одёжу-обужу, а я тебе оставлю свою.
– Вон оно как, гляди-ка! – по-русски сказал дед, всё сразу сообразив. – Одёжку я тебе мигом принесу».
Как видим, «дед» умеет выживать, и не подставлять себя глупо под возможную провокацию, которая может закончиться арестом и смертью. Это первая «технология», без которой невозможно обойтись в условиях явной или скрытой оккупации Родины. Характерно – и это исторический факт, – что украинский язык используется для маскировки как язык коллаборационистов. (В период гитлеровской оккупации все СМИ – газеты и радио – на Донбассе были на украинском, а в канцеляриях и в гестапо сидели бандеровцы.) А переход на русский – язык единой великой Родины – сам по себе является выражением максимального доверия и взаимопомощи.
А вот разговор, который можно без всяких изменений из периода гитлеровской оккупации перенести в современную Украину и сразу же обнаружить, что он и сейчас полностью соответствует действительности – той новой оккупации Западом, который вновь превратил Украину в свою жалкую колонию, а её население в «негров» – самую дешёвую рабсилу:
«Иван Фёдорович всё-таки не выдержал и высказал свои соображения:
– Мы на селе у себя вот как думаем: ему у нас на Украине промышленность развивать нет никакого расчёта, промышленность у него вся в Германии, а от нас ему нужен хлеб и уголь. Украина ему вроде как колония, а мы ему – негры… – Ивану Фёдоровичу показалось, что «нелюдим» смотрит на него с удивлением, он усмехнулся и сказал: – В том, что наши мужики так рассуждают, ничего удивительного нет, народ сильно вырос.
– Так-то оно так… – сказал «нелюдим», нисколько не удивившись на рассуждения Ивана Фёдоровича. – Ну, хорошо – колония. Выходит, они хозяйство на селе двинули вперёд, что ли?
Иван Фёдорович тихо засмеялся:
– Озимые сеем по пропашным да по стерне озимого и ярового, а землю обрабатываем тяпками. Сам понимаешь, сколько насеем!
– То-то и оно! – сказал «нелюдим», не удивившись и этому. – Не умеют они хозяйничать. Привыкли сорвать с чужих, как жулики, с того и живут, и думают с такой, прости господи, культурой покорить весь свет – глупые звери, – беззлобно сказал он».
А вот и главная «технология» победы над этими «глупыми зверями» – оккупантами, пришедшими с Запада, – технология, верная для всех времён, и для того, и для нынешнего, и для будущего:
«Это надо народу объяснить… У наших врагов есть слабое место, такое, как ни у кого: они тупые, всё делают по указке, по расписанию, живут и действуют среди народа нашего в полной темноте, ничего не понимают… Вот что надо использовать! – сказал он, остановившись против Любки, и снова зашагал из угла в угол. – Это всё, всё надо объяснить народу, чтобы он не боялся их и научился их обманывать. Народ надо организовать, – он сам даст из себя силы: повсюду создавать небольшие подпольные группы, которые могли бы действовать в шахтах, в сёлах. Люди должны не в лес прятаться, мы, чёрт побери, живём в Донбассе! Надо идти на шахты, на сёла, даже в немецкие учреждения – на биржу, в управу, в дирекционы, сельские комендатуры, в полицию, даже в гестапо. Разложить всё и вся диверсией, саботажем, беспощадным террором изнутри!.. Маленькие группки из местных жителей – рабочих, селян, молодёжи, человек по пять, но повсюду, во всех порах… Неправда! Заляскает у нас ворог зубами от страха! – сказал он с таким мстительным чувством, что оно передалось и Любке, и ей стало трудно дышать».
Итак, когда оккупанта невозможно победить в прямом столкновении, нужно разложить его систему оккупации изнутри, при этом тайно организуя своих людей в систему. Однако ключевой момент при этом – ни в коем случае нельзя проявлять самонадеянность, но нужно в максимальной степени опираться на опыт предшественников и старших поколений. Вот об этом:
«– Нам нужны совет и помощь, – сказала она.
– Кому вам?
– Молодой гвардии… У нас командиром Иван Туркенич, он лейтенант Красной Армии, попал в окружение из-за ранения. Комиссар – Олег Кошевой, из учеников школы имени Горького. Сейчас нас человек тридцать, принявших клятву на верность. Организованы по пятёркам, как раз как вы говорили, – Олег так предложил…
– Наверно, так ему старшие товарищи посоветовали, – сказал сразу всё понявший Иван Фёдорович, – но всё равно, молодец ваш Олег!..
Иван Фёдорович с необычайным оживлением присел к столу, посадил Любку против себя и попросил, чтобы она назвала всех членов штаба и охарактеризовала каждого из них. Когда Любка дошла до Стаховича, Иван Фёдорович опустил уголки бровей…»
А вот этом фрагменте показана «технология» отбора людей:
«– Ребята его давно знают как комсомольца, он парень с фанаберией, а на такое не пойдёт. У него семья очень хорошая, отец старый шахтёр, братья-коммунисты в армии… Нет, не может того быть.
Необыкновенная чистота её мышления поразила Ивана Фёдоровича.
– Умнесенька дивчина! – сказал он с непонятной ей грустью в глазах. – Было время когда-то, и мы так думали. Да, видишь ли, дело какое, – сказал он ей так просто, как можно было бы сказать ребёнку, – на свете ещё немало людей растлённых, для коих идея, как одёжка, на время, а то и маска, – фашисты воспитывают таких людей миллионами по всему свету, – а есть люди просто слабые, коих можно сломать…
– Нет, не может быть, – сказала Любка, имея в виду Стаховича.
– Дай Бог! А если струсил, может струсить и ещё раз.
– Я скажу Олегу, – коротко сказала Любка.
– Ты всё поняла, что я говорил?
Любка кивнула головой.
– Вот так и действуйте… Ты здесь, в городе, связана с тем человеком, что привёл тебя? Его и держись!
– Спасибо, – сказала Любка, глядя на него повеселевшими глазами.
Они оба встали.
– Передай наш боевой большевистский привет товарищам молодогвардейцам. – Он своими небольшими, точными в движениях руками осторожно взял её за голову и поцеловал в один глаз и в другой и слегка оттолкнул от себя.
– Иди, – сказал он».
В этих действиях старшего наставника столь явно выступают глубинные символы и смыслы русской традиции, что последняя сцена вполне могла бы быть перенесена в любое историческое время, вызывая ассоциации вплоть до благословения св. Сергием Радонежским св. князя Димитрия Донского на ­Куликовскую ­битву. Это символ единства русской истории как таковой.
Не менее важен и всё тот же «технологический» аспект этого диалога. Старший наставник показывает принцип отбора «стали» среди людей (и оказывается правым в своих подозрениях относительно Стаховича). Принцип говорит, что нет никаких заранее данных условий, и человек должен сам проявить себя, а если он один раз струсил, то может струсить и снова. Но этот же принцип допускает и доверие – человек может измениться и преодолеть свою слабость. Но Стахович, как и его прообраз Стахив, действительно оказался из «растлённых, для коих идея, как одёжка, на время, а то и маска». Наставник угадал. Вот так русские часто расплачиваются за своё доверие.

IV

Эпическая, романтическая и лирическая сила романа становится особенно явной и пронзительно действующей на читателя именно благодаря трагической концовке – гибели героев. И это глубоко закономерно. Как писал А. Т. Твардовский, «духовная сила народа способна поэтически сказаться не только и, может быть, даже не столько в песне торжества и победы, но и в песне горя и скорбного гнева, в котором – бессмертие и непобедимость народа» (Твардовский А. Т. Аркадий Кулешов // Твардовский А. Т. Собр. соч. в 5 томах. Т. 5. М.: Худ. лит., 1971. С. 30).
Во всех человеческих культурах война является одним из символов «инициации», то есть символического прохождения через смерть, испытания смертью, после которого человек приобретает особый опыт, позволяющий смотреть на жизнь и оценивать её как бы со стороны, «с точки зрения вечности». Погибшие на войне – те, для кого смерть стала не символической, а реальной, – после инициации воспринимаются как бессмертные, то есть утвердившие своё бытие в вечности и покинувшие этот мир. В лирической поэзии появился и особый приём самоотождествления автора с погибшим, высказывание от его имени. В русской поэзии о Великой Оте­чественной войне самым ярким примером этого является знаменитое «Я убит подо Ржевом…» Твардовского.

Проходя через смерть в страшной войне, аморфный ранее народ, не единый по своим качествам и убеждениям, входит в сакральную общность людей Родины. (Отказавшиеся войти в эту общность становятся предателями в сакральном смысле этого слова, делающем невозможным никакое прощение и забвение в принципе, – таковы, например, гитлеровские пособники всех мастей и народностей, из которых ныне пытаются делать «героев».) Сакральная общность людей Родины создаётся общей бедой и горем, а формируется на века – общей Победой.

Известный российский историк академик Н. А. Нарочницкая писала: «Без осознания смысла Великой русской Победы – этого важнейшего события нашей многострадальной истории в XX веке – невозможно понять суть мировых процессов и судьбу послевоенного СССР. Ибо Великую Отечественную войну СССР выиграл в своей ипостаси Великой России… Став Отечественной, война востребовала национальное чувство русского народа и его духовную солидарность, разрушенные классовым интернационализмом, очистила от скверны братоубийственной гражданской войны и воссоединила в душах людей, а значит, потенциально, и в государственном будущем разорванную, казалось, навеки нить русской и советской истории» [Нарочницкая Н. А. За что и с кем мы воевали. – М.: Минувшее, 2005. С. 32].

Важнейший смысл войны, который делает её духовным испытанием народа, в результате чего, несмотря на огромные жертвы и бесчисленные трагедии, народ становится сильнее, чем он был ранее, состоит именно в нравственном, духовном подвиге людей. Вой­на даёт тот опыт Родины, который созидает народ как единое целое, и ту священную память о героях и жертвах, которая делает и все последующие поколения готовыми к подвигам и жертвам.

В этом смысле война выявляет не только зло, накопившееся в мирной жизни, но и самый глубокий внутренний закон самой жизни. Суть этого закона состоит в том, что жизнь человека, народа и вообще любой общности людей (например, семьи) продолжается до тех пор, пока ради этой жизни люди способны на добровольный подвиг и жертву; а если такая способность иссякает и каждый начинает думать только лишь о своём эгоистическом интересе, то жизнь деградирует и прерывается. И в войне, и в мирной жизни побеждает тот, у кого способность к подвигу и жертве оказывается большей.

Поэтому очень точно написал Р. Сенчин: «Был бы я государственным мужем, я бы приложил усилия, чтобы эта книга попала в школьные и вузовские библиотеки… вдалбливать «Молодую гвардию» в учеников и студентов нельзя, а подталкивать их – именно их, подростков и молодёжь, – к прочтению этих произведений необходимо. Пусть даже их нет теперь в школьной программе.

(По инициативе председателя Союза писателей России В. Н. Ганичева было опубликовано открытое письмо к руководителям России вернуть роман А. Фадеева «Молодая гвардия» в школьную программу, но до сих пор «благодаря нашим заклятым друзьям» в окружении Президента России этот вопрос не решён! – В. Д.)
Книги Фадеева и его биография – отличный разговор не только о литературе, но и вообще о жизни: о личном и общественном, о призвании и долге. Без знакомства с Фадеевым лет в пятнадцать-двадцать человек становится несколько ущербным. В этом я убеждался не раз».
Любовь Шевцова говорит, уже обречённая на смерть: «А что! Нашего народа не сломит никто! Да разве есть другой такой народ на свете? У кого душа такая хорошая? Кто столько вынести может?» (глава 60). И роман «Молодая гвардия» будут читать все новые поколения России, пока в их душе и сознании будет на основании собственного опыта рождаться эта же вечная догадка и радость, ради которой стоит жить: «Нашего народа не сломит никто! Да разве есть другой такой народ на свете? У кого душа такая хорошая?»

Виталий ДАРЕНСКИЙ,
член правления Луганской писательской организации им. В. И. Даля
Союза писателей России, кандидат философских наук,
г. Луганск

Даренский Виталий Юрьевич
Родился в 1972 году в Луганске. Философ, историк, поэт, прозаик, публицист. Член Союза писателей России, член правления Луганской писательской организации им. В. И. Даля, кандидат философских наук. С 1999 года преподавал в университетах г. Луганска. В 2014–2016 годах – журналист в Министерстве информации ЛНР, главный редактор культурологического сайта ЛНР «Город 1795». После ликвидации министерства вернулся к преподавательской деятельности.