Тамбовские Дворики Николая Вирты
Н. Е. Вирта (наст. имя Н. Е. Карельский), по уточнённым данным, родился не в 1906 году, как было принято считать, а в 1905-м, в селе Каликине на тамбовской земле, в семье священника. В 1911 году семья обосновалась в Большой Лозовке, где Вирта учился в школе. В романах «Одиночество», «Закономерность», «Вечерний звон» Большая Лозовка переименована автором в Дворики.
Вирта начал печататься в 1923 году в Тамбове: в этом году он стал репортёром «Тамбовской правды», работал сотрудником редакций газет в других городах. С тамбовской землёй его связь была прочной в течение всей жизни. Выйдут романы «Закономерность» (1937), «Вечерний звон» (1951), «Степь да степь кругом…» (1960), пьесы «Заговор» (1938), «Солдаты Сталинграда» (1944), «Великие дни» (1947), «Хлеб наш насущный» (1947; Государственная премия СССР, 1948), «Заговор обречённых» (1948; Государственная премия СССР, 1949) и другие. В 1949 году написан киносценарий «Сталинградская битва» (Государственная премия СССР, 1950).
«Три года спустя» (1952), «Тихий угол» (1952), «Гибель Помпеева» (1953), «Крутые горы» (1956), «Быстробегущие дни» (1964) – вот далеко не полный перечень произведений, появившихся из-под пера Николая Вирты в послевоенный период. Многие из них сюжетно связаны с родным для писателя Тамбовским краем. В те годы о прозе и драматургии Н. Е. Вирты положительно отзывались многие литераторы, в том числе и французский писатель Луи Арагон.
Создание романа «Одиночество», принёсшего писателю широкую известность, обусловлено процессами коллективизации, интересом писателя к истории антоновского мятежа, к событиям в тамбовской деревне периода Гражданской войны. В произведении «нет ни одного выдуманного действующего лица, – как писал об этом сам автор. – Более того, все они названы своим именем, отчеством и фамилией…»
Тем самым произведение приближается по жанру к историческому роману. Оно напечатано в 1935 году в журнале военно-патриотической ориентации «Знамя», в 1941 году отмечено Государственной премией СССР, а пьеса «Земля», по мотивам романа, поставлена в Московском художественном академическом театре (МХАТ) в 1937-м. По мотивам романа «Одиночество» написана и известная опера Тихона Хренникова «В бурю» (поставлена в 1939 году).
Видимо, не случайно роман «Одиночество» открывается мартовской картиной 1918 года: «Холод, мерзость, трусливый шепоток – губернский город Тамбов». Именно в марте этого года на тамбовскую землю пришла советская власть.
Характерная запоминающаяся картина жизни провинциального города того времени, намеренно подчёркнутая параллель с январской поэмой 1918 года Александра Блока «Двенадцать», тот же беспокойный символ «бурана», «визгливого ветра»: «С воем и лихим посвистом гуляет по улице ветер, несёт хлопья мокрого снега, срывает бумагу со стен и рекламных вертушек, – клочья её – точно птицы, носящиеся в сыром, холодном воздухе. Редкие электрические фонари бросают неровный желтоватый свет на лужи, на оголённые уродливые сучья деревьев, на мокрое железо крыш. Громыхают водосточные трубы, гудят телефонные столбы. И всё падает и падает снег; хлипкое месиво толстым слоем покрывает тротуары и мостовую. Обыватели сидят дома, на тяжёлые щеколды заперли двери, дубовыми ставнями закрыли окна, спустили злых псов с цепей…»
В «прадедовские норы» господ чиновников, купечество, дворян и тамбовское мещанство в этот тревожный вечер загнали страх и слухи: меньшевики верховодили тоненькой пролетарской прослойкой, кадеты – интеллигенцией, эсеры распоряжались умами деревенской верхушки. А большевики? Главной занозой для эсеров и меньшевиков был оборонный сорок третий завод. Такова расстановка политических сил в губернии. «И лишь ветер носится по улицам да патрули возникают из тьмы и во тьме расплываются».
На этом фоне и появляется в особняке на Тезиковской улице Антонов: «Он невелик ростом, худощав, губы толстые, бледные, скулы выпирают на лице землистого оттенка, ввалившиеся совиные глаза смотрят рассеянно, глубокие провалы синеют на висках, руки узкие, одежда полувоенная: френч, галифе, щеголеватые хромовые сапоги… Двенадцать лет отбыл Антонов на каторге, был вспыльчив, сутками просиживал в камере вот так же, как сейчас, уронив руки на колени, уставившись в одну точку невидящими глазами, думая о чём-то своём…»
Николай Вирта достаточно подробно излагает предшествующий крестьянскому бунту жизненный путь Антонова. В юношеские годы он, сын кирсановского слесаря, посещал в Питере собрания и слушал речи социал-демократов. Но вскоре они надоели ему – он мечтал о бунте немедленно: «чтобы весь режим с царём, армией, тюрьмами и капиталом полетел вверх тормашками, а его, Антонова, на гребне волны вознесло бы на самую верхушку… Кому служить, за что драться, что делать, когда вознесёт его на «верхи», – было это Антонову безразлично, лишь бы бунт, лишь бы удальство своё показать, лишь бы быть главарём!»
Таким образом, с самого начала романа появляется однозначно прочитанный Виртой образ бунтаря Александра Степановича Антонова. На явочной квартире он встречается с Петром Ивановичем Сторожевым: «А ты, брат Сторожев, богатырём стал, знал тебя поджарым парнем, волчонком эдаким, а теперь, поди-ка, сколько важности!»
И Сторожев понял, что Антонов вспомнил: волчонком его называли в Двориках. Автор уточняет: с тех пор, как Сторожев вышел в люди, его стали называть не волчонком, а волком. Пётр Иванович всякий раз рычал, когда слышал за спиной прозвище, крепко-накрепко приставшее к нему.
Так появляется один из ведущих лейтмотивов романа – мотив волка, который с особой силой зазвучит в третьей книге романа, названной «Волк». Именно она, эта часть романа, можно сказать, является программной для всего произведения. Роман имеет чётко выстроенную композицию, состоящую из трех книг: «Мятеж», «Разгром» и «Волк». Уже по названиям книг видно, что сюжетная канва строится на событиях в тамбовской деревне периода Гражданской войны, и названы эти события «мятежом» – это авторская историческая концепция. В «разгроме» мятежа в селе Дворики на страницах романа принимают участие действительные исторические лица. «Двориковские уезжали до дому, хвастаясь приобретёнными лошадьми и добром, утащенным мимоходом у соседей. Ограбленные соседи, у которых отобрали лучших лошадей, наутро, благословясь, ехали присоединять какую-нибудь Ивановку и там проделывали то же самое во всех подробностях. И полыхает Тамбовщина!»
Книга романа «Разгром» строится на открытом столкновении армии Антонова и сил, присланных коммунистами из Тамбова и Москвы. Достаточно подробно описана деятельность секретаря губернского комитета партии Бориса Васильева; руководителя ударной группировки войск Уборевича; одного из ближайших помощников Ленина Антонова-Овсеенко.
Николай Вирта даёт читателю возможность угадать развязку событий задолго до окончания мятежа: он будет разгромлен.
Именно третья книга – «Волк» – как бы «дотягивает» произведение до романа. Историческое повествование приобретает черты глубоко психологической прозы в лучших традициях русской литературы. В центре книги – Пётр Сторожев, сподвижник Антонова, теперь потерпевший фиаско в сопротивлении коммунистам, «волк», слушающий в церкви Двориков «Свете тихий»: «Люди, пришедшие в церковь со своими заботами, тяжело вздыхая, косились на него. А он не видел их взглядов, не слышал их шёпота и горьких вздохов, ушёл в себя, забылся».
В записке ему Антонов писал: «…Уходи в леса и поля, разрушай, что строят коммунисты, взрывай мосты и дороги, жги и убивай. Пусть знают, что мы живы, пусть помнят, что скоро снова дадим сигнал и вновь разгорится пламя от края до края страны…»
Вся третья книга построена на переживаниях, внутренних монологах Петра Сторожева, на ощущении им неминуемой расплаты за содеянное. Замечательна встреча его с братом Сергеем, который и раскрывает глаза Сторожеву на его преступления перед односельчанами. И Пётр Иванович понимает, что не будет ему прощения, что ожесточению в его душе нет предела, что он страшно одинок. И, пожалуй, именно с этим героем более всего связано название произведения – «Одиночество», которое вместе с кличкой «Волк» создаёт впечатляющий образ затравленного и растерявшегося существа, попавшего в бескомпромиссную ловушку жизни. И когда брат, Сергей Иванович, после разговора с Петром посмотрел ему вслед, он сказал самому себе: «Ишь ты, пришёл всё-таки, Волк…»
Ни семья, ни брат, ни обстоятельства, ни пережитое не способны искоренить чувство одиночества, и на последней странице романа, убив Лёшку (жесточайшее убийство!), Пётр Сторожев с его документами и в его шинели «исчезает в ночном мраке». Оставшаяся жизнь для него – «ночной мрак». Он планирует уйти в чужие земли…
Николай Евгеньевич Вирта в своём романе создаёт образ мощного эпического звучания – образ земли. Он проходит через весь роман и как бы объединяет героев или разбрасывает их по разные стороны баррикад. Высокие человеческие качества хозяина земли Пётр Сторожев сохраняет до тех пор, пока земля для него родная, и он уверенно шагал по ней: и не было видно ей конца. Это о нём пишет автор: «Земля! Рыхлые комья, в которые любил он зарывать руки, мять их между пальцами, нюхать и брать на язык – горькую, тучную землю. Всё в ней: почёт, деньги, власть…
«Всё меняется, – рассуждал Сторожев, – приходят и уходят люди. Земля в руках хорошего хозяина не умирает, всегда живёт… Нет ничего дороже земли, нет ничего твёрже хлеба. Хоть и сыпуч, а весь мир на нём стоит!»»
Но в этом откровении Сторожева уже с самого начала настораживает и какое-то агрессивное его отношение к земле, собственническое, и оно, это отношение, быстро приведёт нас к финалу романа и к концу героя: Сторожев уходит в «чужие земли», словно затравленный волк, надевая чужую одежду и с чужими документами.
Глобальная метафора земли передаёт свою силу мотиву одиночества, мотиву обособления Петра как врага-одиночки: «Больше бы захватить земли, зажать в своих руках, крепким забором обнести хутор, выпустить свирепых псов, чтобы стерегли день и ночь, чтобы на куски рвали всех, кто посмеет посягнуть на его силу. Сыновей бы завести больше, чтобы расселились, владели землёй, чтобы народ им кланялся, потому что у них сила».
Роман «Одиночество» имеет несколько редакций (1935, 1937, 1957, 1959 и другие).
И от редакции к редакции автор всё более детализировал историческую обстановку, усложнял положение не столько исторического лица Александра Антонова, сколько зажиточного крестьянина, полкового командира крестьянской армии Петра Сторожева. Именно этот тип человека, тип поведения интересовал Николая Вирту более всего. Именно этот герой получает на страницах романа развёрнутую биографию, именно с ним связана обширная топография Тамбовского края: Урюпино, Кирсановский, Борисоглебский, Моршанский уезды, Козлов, сёла Рудовка, Васильевка, Глуховка, Каменка, Трескино, Паревка, Иновка, Рамзы, Вяжли, Карай-Салтыково, Калугино, Курдюки, Золотовка, Красивка, Чернавка. По его воле эти прекрасные названия диссонируют со всем тем, что происходит в жизни этих мест. Здесь словно волчий капкан огромных размеров поставлен Сторожевым, и вот-вот зубы капкана разожмутся. Николай Вирта мастерски владеет художественным словом и показывает процесс угасания личности, перехода под воздействием обстоятельств чувства любви к земле в чувство страха и, наконец, злобы.
Прекрасен образ родных для Вирты Двориков. Человек и его дом, их благополучие – вот главная мелодия романа. Разрушается дом – разрушается вместе с ним человек. Горькое чувство вины писателя перед Двориками и их жителями, перед всей тамбовской землёй силой художественного слова внушено и нам, читателям.
