Звезда секретного героя

Чем известней человек, тем труднее с годами о нём писать – ведь всё уже написано раньше. Особенно о таком, как Герой России Виктор Карлович Слока.

Публичным человеком он стал относительно недавно, каких-нибудь четверть века назад. А до этого был секретным конструктором самой засекреченной в Советском Союзе системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН). 10 декабря 1992 года на страницах газеты «Правда» о ней впервые рассказал бывший командующий войсками противоракетной и противокосмической обороны генерал-полковник Юрий Всеволодович Воротинцев, раскрыв тайну существования системы противоракетной обороны Москвы А-135 «Амур». Её базовой многофункциональной стрельбовой радиолокационной станцией (РЛС) с 1989 года является «Дон-2Н», главный конструктор которой Виктор Слока почти 20 лет носил клеймо «сына врага народа».

Вопрос о том, как становятся Героями России, наверное, менее интересен, потому что уже в нём самом содержится ответ. Слово «становятся» – главное. А память услужливо подсказывает начало фразы, к сожалению, ставшей банальным афоризмом – «героями не рождаются». Главными и генеральными конструкторами вроде бы тоже не рождаются. Но кто из нас не мечтал в своём босоногом детстве хотя бы на секундочку стать героем, и попробуем вспомнить – а генеральным конструктором мечтали быть? Таких найдётся, наверное, немного. Возможно, это самая актуальная проблема наших дней – мотивация молодого человека к избранию трудного, порой даже рискованного, но точно не усеянного розами, скорее только их шипами, длинного и извилистого пути превращения рядового техника или инженера-конструктора в главного и генерального конструктора. Не мечтал стать генеральным конструктором и Виктор Слока. Просто из примерно четырёх миллионов советских детей, появившихся на свет в голодном 1932 году, только он один родился под своей особенной звездой.
«Меня почему-то всегда тянуло к радио­локации», – вспоминает Виктор Карлович. По стечению обстоятельств именно в год его рождения на базе Ленинградского физико-технического института был создан Ленинградский электрофизический институт (ЛЭФИ) под руководством А. А. Чернышёва, в котором проводились исследовательские и опытно-конструкторские работы по радиолокации.

ТРУДНОЕ ДЕТСТВО

Виктор родился в Москве в семье латышей Эльзы Юрьевны (в девичестве Тизенберг) и Карла Яковлевича Слоки. Его дед и прадед по материнской линии жили на хуторе Брантема («Братский хуторок») в 10 км от волостного центра Слока, на берегу реки Лиелупе (в переводе – «Большая река»). Считалось, что семья латышского стрелка Карла Слоки, эмигрировавшего в Россию в 1917 году, имеет крестьянское происхождение. В юном возрасте Виктор бывал в гостях у деда, хутор сохранился до сих пор. Сейчас там живёт двоюродная сестра Виктора Карловича.

У деда, Юрия Тизенберга, было двенадцать детей. Их них большая часть уехали в Россию, жили в Москве. Брат мамы, Эмилий (Эмиль) Юрьевич Тизенберг, с 1920 года служил в ВЧК – ОГПУ – НКВД. После войны возглавлял отдел по борьбе с детской беспризорностью и безнадзорностью МВД Латвийской ССР. Эльза Юрьевна в годы революции работала в ВЧК, затем – в Министерстве сельского хозяйства (Наркомат земледелия СССР).

Семья Слоки, как и Эмилия Тизенберга, жила в Варсонофьевском переулке, в доме номер шесть, с эркерами, образца стиля модерн. Его построили в 1896–1897 годах по проекту знаменитого архитектора Льва Кекушева. До революции это был доходный дом генерал-лейтенанта, гофмаршала князя Владимира Оболенского-Нелединского, который по служебной лестнице и табели о рангах стоял на третьей от престола ступеньке и был любимцем царской семьи. В доме номер шесть до революции жили композитор Александр Скрябин и один из авторов первого проекта гостиницы «Метрополь» молодой архитектор Иван Жолтовский.

После революции дом оказался в ведении ВЧК. Квартиры превратили в коммуналки. В одной из них, под номером десять, поселилась семья Слоки. Пока родители были на работе, за ребёнком присматривала няня. «Жили хорошо, мы были подчинены радостям жизни», – вспоминает Виктор Карлович. Соседи Слоки были не менее именитыми, чем дореволюционные постояльцы, с учётом, конечно, сменившейся в стране власти, – ответственные сотрудники ОГПУ, знаменитые ныне разведчики, как, например, Рудольф Абель (Вильям Фишер). Дверь в квартиру Фишера располагалась напротив входа в квартиру Эмилия Тизенберга, оба сотрудника ОГПУ, естественно, дружили.

Сегодня дом номер шесть с отремонтированным фасадом по-прежнему стоит на том же месте. О прошлом напоминает расположенная в цокольном этаже закусочная «Советские времена». Напротив, через ­дорогу  – Центральная поликлиника ФСБ (бывшая поликлиника ВЧК), занимающая почти всю нечётную сторону переулка.

Счастливая жизнь рухнула 12 марта 1938 года, когда арестовали отца, члена ВКП(б), бывшего латышского стрелка, имевшего низшее образование, но тем не менее ставшего к тому времени заведующим магазином № 4 МТТП. Карла Яковлевича обвинили в принадлежности к антисоветской националистической латышской организации. Сейчас известно, что комиссия НКВД СССР и Генеральной прокуратуры СССР, так называемая «двойка», в которую входили всего два человека – Ежов и Вышинский, – 19 мая 1938 года утвердила даже не приговор, а расстрельный список, в котором оказалась и фамилия Слоки. Карла Яковлевича расстреляли 28 мая на Бутовском полигоне НКВД.

Восемь лет семья ничего не знала о его судьбе, ждала и надеялась на его возвращение. В «компетентных органах» говорили: сидит. Вопрос «где?» повисал в воздухе без ответа. В конце 1956 года Карла Яковлевича реабилитировали за отсутствием состава преступления. Посмертно.

ПУТЁВКА В БОЛЬШУЮ ЖИЗНЬ

В науку приходят разными путями. Одни, так сказать, по наследству – ничего плохого в этом нет, если человек действительно этого заслуживает своим трудом. Другие приходят в учёный мир, как говорится, без роду без племени, вгрызаясь в гранит науки, падая и поднимаясь вновь и вновь, упорно идя, ползя, карабкаясь к заветной цели или степени. Наконец, есть категория остепенённых, у которых всё расписано с детского сада до выхода на пенсию: школа, институт, аспирантура. И вот ещё один получил вожделенную кандидатскую степень. Он своего достиг, но достигла ли при этом чего-то наука? И наконец, есть учёный от Бога – не в переносном, а в самом прямом смысле. У него на жизненном старте было другое «расписание», но Бог, ангел-хранитель, судьба или что-то ещё, чего мы не знаем и о чём можем только робко догадываться, привели его к той точке в жизни, науке, мироздании, которая предназначалась только для него одного.

«Я когда мучительно выбирал, куда пойти учиться, помню, у меня была внутренняя потребность заняться радиолокацией, кака­я-то интуитивная тяга. Учился четыре года, получил специальность и до сих пор не жалею о том, что пошёл в техникум. Это, наверное, свыше мне были даны чёткие указания».

Важно заметить: у каждого человека своя судьба, но он должен постоянно готовиться к моменту, когда её сможет реализовать. Виктор Слока не знал, даже не подозревал, что ждёт его впереди, он просто реально оценивал ситуацию и приспосабливался к ней: «Арест отца тяжело сказался на нашей жизни. Я пробивался через такой асфальт…»

В трудные послевоенные годы мама работала экономистом в Министерстве сельского хозяйства, но её зарплаты не хватало. Рано повзрослевший Виктор решил после девятого класса поступать в Московский авиационный приборостроительный техникум имени Серго Орджоникидзе. Оставаться в десятом классе, а потом ещё учиться в институте он посчитал непозволительной роскошью для семьи, оставшейся без главного кормильца. А в техникуме платили небольшую стипендию. Но самое главное – в нём был факультет радиолокации. «Я влюбился в неё в самом раннем возрасте», – признаётся генеральный конструктор.

…Техникум и вдруг – наука, удивится современный читатель. Действительно, он давал теоретические и практические знания и профессиональные навыки только в том объёме, которые требовались для овладения специальностью, но уже в техникуме в Викторе проснулся дремавший до этого в нём талант исследователя. Его предложения по разработке осциллографа, изложенные в дипломной работе, удивили преподавателя: «Послушайте, юноша, моего совета, это обязательно надо напечатать в специализированном журнале, в вашей работе много оригинальных мыслей». Вот с этим Слока и пришёл после окончания техникума по распределению на секретный завод № 339 (ныне – корпорация «Фазотрон-НИИР»). В том же году он поступил на вечернее отделение Московского авиационного института (МАИ) по специальности «Радиолокация».
Меня интересовало, как человек становится учёным. «По внутреннему позыву. Я вам расскажу. Очень забавно», – ответил Слока.

Первый рабочий день молодому технику запомнился на всю жизнь. Привели в большую комнату с лабораторными столами, показали на пустующий стол: «Вот твоё рабочее место». Но никаких приборов на нём не было, что надо делать – тоже не сказали. За соседними столами сидели, склонившись над бумагами, конструкторы с серьёзными лицами. Один из них, как выяснилось позже, был немец. После войны из советской зоны оккупации многих хороших специалистов отправили в Советский Союз для оказания помощи в восстановлении народного хозяйства СССР. Сосед Слоки превосходно разбирался в радиотехнике. В подчинении у него были два техника. Всего в комнате работали шесть или восемь конструкторов и техников.

«Я человек, который хочет работать, а работы нет. День сижу за пустым столом, неделю, не знаю, чем заняться, наблюдаю, что делают другие. А у них на столах разные приборы – генераторы, осциллографы. Но они с ними не работают. Подошёл к одному: «Вам этот генератор сейчас не нужен, не могли бы одолжить на время?» Ко второму подошёл: «Вы не могли бы одолжить свой осциллограф?» И вот на лабораторном столе у Слоки высится уже «своя» аппаратура, растёт стопка позаимствованных таким же образом справочников и научных сборников. Один из них – переведённый на русский язык справочник Массачусетского технологического института.

Виктор взялся за моделирование схем, то есть за то, чему его научили в техникуме. Пока начальство думало, какую работу ему поручить, он её сам нашёл. Коллеги заметили, что парень-то, оказывается, знает их дело. То один попросит разобраться в схеме, то другой. Дальше – больше. «Я рос профессионально, занимался уже не схемами, а сигналами – это более научные, теоретические работы». Слоке повысили разряд, поручили руководить инженерами.

В соседнем кабинете трудился Илья Петрович Цивлин. Он был одним из первых аспирантов, защитивших кандидатскую диссертацию на «Фазотроне», впоследствии стал доктором технических наук, внёс значительный вклад в производство новой техники. «Я рос и буквально подражал ему», – вспоминает Слока.

К окончанию учёбы в институте в 1958 году в научных журналах уже были опубликованы его серьёзные, глубокие статьи с изложением результатов личных исследований в области радиолокации, подготовлены материалы для кандидатской диссертации. Оставалось её собрать из отдельных уже готовых кусочков и оформить с соблюдением требований ВАК. Занимался этим по субботам и воскресеньям. С учётом исключительной ценности проведённых Слокой исследований ему предложили защищать диссертацию сразу на двух факультетах.

Остановимся, переведём дух в этом повествовании об учёном-конструкторе и взглянем на ситуацию с житейской точки зрения. Человек работает, у него жена, маленькая дочь. Ему надо много работать, чтобы материально обеспечить свою семью всем необходимым. Ещё человек учится на вечернем отделении. Днём он – на заводе за лабораторным столом, вечером – на студенческой скамье, ночью – укачивает хныкающего ребёнка, а в свободное от этих занятий время – пишет диссертацию. Как всё это совместить в земных сутках? Спустя десятилетия кажется невозможным. А ведь удавалось выкроить время ещё и на занятия спортом. «Мы все были молодыми, катались на водных лыжах в Серебряном Бору, на горных лыжах», – вспоминает Слока.

Сакраментальное «мы все были молодыми» имеет прямое отношение и к современной молодёжи – образованной, раскованной, свободной, инициативной, креативной. Как её поддержать, не опекая мелочно, учить, не докучая нравоучениями, доверять, не обделяя вниманием? Вот, пожалуй, главные стороны проблемы «отцов и детей». От её решения сегодня зависит будущее науки и производства, потому что второго шанса сказать: «Мы все были молодыми» – у них не будет.

НАЧАЛО РАБОТЫ В РАДИОТЕХНИЧЕСКОМ ИНСТИТУТЕ

В «Фазотроне» Виктор Слока избрал темой своей диссертации радиосигналы. В то время в радиолокации господствовали идеи Филипа Вудворда (Philip Woodward) и Якова Ширмана. Однако даже с такими авторитетами молодёжь в порыве творческого энтузиазма осмеливалась спорить и предлагать свои оригинальные решения научных проблем.
Единственным ограничителем в реализации творческих планов была секретность, и этот пресс КГБ Слока иногда ощущал на себе. Наверное, где-то в недрах контрразведки на нём оставалась старая метка «сына врага народа», хотя и реабилитированного. Его допускали только к одному участку работы, а соседний был для него закрыт. Когда назначали руководителем – появились проблемы с оформлением допуска, наверное, вспоминали репрессированного отца. «Служба безопасности всё время меня сдерживала, я это чувствовал», – рассказывает Слока.

В конце 50-х – начале 60-х годов прошлого века «Фазотрон» тесно сотрудничал по ракетной тематике с КБ-1 (ныне – корпорация «Алмаз-Антей»). На «Фазотрон» часто приезжали конструкторы-ракетчики. Слока им приглянулся, и ему предложили перейти на работу в КБ-1, он согласился. А вскоре ему по секрету сообщили, что «компетентные органы» запретили брать его на работу в секретное КБ. Место обиды заполнила напряжённая работа в «Фазотроне». Однако в какой-то момент Слока почувствовал себя зажатым слишком тесными для него рамками проводимых в «Фазотроне» исследований по радиолокации. В этой области он хотел жить и развиваться. Он активно пополнял свои научные знания и увлечённо работал над новыми системами сигналов. Такие же, как он, молодые, многообещающие учёные активно общались на конференциях, проводимых в стенах Академии наук СССР. На них представители различных организаций соревновались в своих научных достижениях.

На конференциях часто выступали представители Радиотехнического института (РТИ) – Р. Ф. Авраменко, С. С. Каринский, Л. И. Глинкин. У Слоки сложились с ними хорошие отношения. Они рассказывали об институте, хвалили директора РТИ Александра Львовича Минца. Он создавал свой институт энтузиазмом молодых учёных, они составляли не менее 80% коллектива. Само здание института ещё только строилось среди садов и огородов на тогдашней окраине Москвы.
У Слоки появилось ощущение, что ему надо выходить на более широкую дорогу работ и науки, и он высказал это соображение своему одногодку Римилию Авраменко, который в то время возглавлял один из отделов в институте. Римилий Фёдорович тоже был молодым, но уже авторитетным учёным, к тому же приближённым к Минцу. Авраменко доложил о Слоке директору института, и «смотрины» вскоре состоялись. Минц дал согласие на перевод, однако руководство «Фазотрона» было категорически против: «Никуда ты не уйдёшь. По министерству запрет на переводы, тебя никто не возьмёт в РТИ».

Да, в наши дни жизнь стала намного проще. Трудовой кодекс РФ закрепил за каждым человеком гарантию его права и свободы написать заявление по собственному желанию и уволиться в тот же день. Полвека назад человека старались накрепко привязать к месту работы. «Я немного словчил, сказал, что иду в институт другого ведомства», – вспоминает Слока. По закону его всё равно должны были уволить через две недели после подачи заявления. Так прошло расставание с «Фазотроном», в котором Виктор Карлович отработал шесть лет – с 1958 по 1964 год.

А в РТИ его сначала не приняли, в кадрах объяснили: «У нас запрет тебя взять». Несмотря на все запреты, Минц всё-таки взял его в свой институт. Александр Львович был смелым и выдающимся человеком. Он так и не вступил в партию на протяжении всей своей работы в закрытых институтах, отвечая за секретные темы. Это был своего рода вызов партийно-государственному аппарату, который мог, что называется, переломить через колено многих выдающихся конструкторов. Мне не удалось найти причину его упорного нежелания вступить в КПСС.

Может быть, она кроется в небезоблачных отношениях с партией большевиков и её «карающим мечом» ОГПУ – НКВД? В 1920 году в Ростове-на-Дону его арестовали буденновцы, он чудом избежал расстрела. В феврале 1931 года – новый арест, обвинение «во вредительской работе» и пять лет тюрьмы. Но уже в июле его освободили – стране он потребовался для создания радиостанции неслыханной тогда мощности в 500 кВт. 7 мая 1938 года – снова арест, обвинение в участии в антисоветской правотроцкистской организации, вредительской работе и шпионаже, приговор – 10 лет лагерей. 10 июля 1941 года освободили по личному распоряжению Сталина. Началась война, и без Минца не могли обойтись в создании радио­станции мощностью 1200 кВт. «Для полной реабилитации по двум делам понадобилось 27 лет. А дело в отношении «белого шпиона», если оно и было, история не сохранила», – написал полковник юстиции в запасе Вячеслав Звягинцев.

Наверное, Минц своё нежелание вступить в КПСС как-то объяснил органам ЦК, который назначал его директором РТИ и курировал работу института. Но в стойком нежелании вступить в КПСС, как подчёркивает Слока, проявилась внутренняя сила и принципиальность Александра Львовича – он служил не партии, а своей стране. И ещё: избежав гибели в замороженное сталинское время, он уже ничего не боялся во времена хрущёвской «оттепели» и начавшегося периода либерализации экономики раннего Брежнева. Тем более что Александр Львович опять был нужен стране. В это время начиналась работа по теме «Дон». Ещё не было ОКР, но уже пошла проработка определённых принципов, постановка Минцем задач, написание отчётов.

Слока быстро втягивался в работу сначала как научный сотрудник, потом как начальник отдела, созданного как раз по вопросам сигналов и реализации этих разработок в аппаратуре. А потом было создано научно-исследовательское отделение (НИО). Слока вырос до его руководителя. Но прежде «Дона» в его трудовой биографии было участие в со­здании РЛС «Днестр», «Днепр», «Дарьял».

ГОРЬКИЙ ХЛЕБ НАУКИ И ОРДЕН ЗА ТРУД

Жизнь директора оборонного НИИ трудна и полна неожиданными поворотами. Он должен быть блестящим организатором, талантливым учёным и тонким дипломатом. В мемуарной литературе не раз встречаются советы бывших крупных руководителей советского производства: не наживать врагов в ЦК, не спорить с профильным министром, искать и находить поддержку у военных. Тогда директор может относительно спокойно отдаться своему главному делу – руководить институтом, хотя хлеб руководящей работы от этого слаще не становится.

Виктор Карлович возглавил Радиотехнический институт в 1977 году. И первый же «прокол» по «дипломатической» линии у него случился буквально на следующий день после вступления в должность, когда ещё и пиджак, как говорится, не успел обмяться в директорском кресле. Позвонил заместитель министра радиотехнической промышленности Владимир Иванович Марков: «Еду к тебе, жди».

Секретный институт охраняли днём и ночью вооружённые офицеры одного из управлений КГБ. На проходной тоже дежурили офицеры с пистолетами.
«Я был молод и не знаком с чинопочитанием». Одним словом, Слока закрутился с подчинёнными и не встретил министра. А он при­ехал в институт, предъявил свой министерский пропуск-«вездеход», но в списке на проходной, где хранились образцы документов, такого не нашли и заместителя министра в институт не пустили. Владимир Иванович был человеком с большими амбициями, развернулся и уехал, позвонил уже из своего кабинета: «Слушай, ты что же меня не встречаешь?»
«Для меня это был шок», – рассказывал Слока.

«Я не нарочно, я сейчас к вам примчусь!» Сел в машину, приехал в министерство, объяснил, почему так получилось. «Я был откровенный, простой. Потом у нас наладились очень хорошие отношения, человеческие, хотя он крутого нрава. Мы до сих пор общаемся», – добавляет Слока.

Сегодня инцидент выглядит лёгким недоразумением на фоне огромных задач и таких же проблем, вставших во весь рост перед Виктором Слокой. Одна из них – строительство РЛС «Дарьял» на узле раннего оповещения РО-30 в Печоре, доставшееся новому директору по «наследству» от двух предыдущих.
Почти десятилетием ранее на научно-техническом совете (НТС) института, когда определялся облик этого радиолокатора, рассматривалось несколько предложений. Уже были щелевые антенны на частотно-фазовом сканировании – «Днепр» и даже более ранние, которые, надо отметить, до сих пор работают. Их создавал сам Минц. На НТС обозначились две группы учёных. Все приближённые Минца, его когорта, высказывались против новых технологий, они предлагали использовать старые, уже проверенные, в таком случае РЛС имела бы целый ряд ограничений. А молодёжь во главе с главным конструктором «Дарьяла» Виктором Михайловичем Иванцовым (в его группу входил и Слока) настаивала на необходимости выходить на новый уровень технологических решений, они несли в себе большие риски, которые действительно потом проявились.

«Не я рискнул, но я потом как директор приложил все силы, чтобы случившиеся неприятности были ликвидированы», – резюмирует Слока. Дело в том, что не всё заранее удалось предусмотреть в проекте. Буйство новой электродинамической силы в виде гигантских мощностей фазированных структур, которые управлялись с помощью программ (опыт был маленький, работа над новой системой управления фазированной решёткой только начиналась), по стечению обстоятельств дважды привело к неожиданным авариям.

«Дарьял» по мощности водо- и энергоснабжения эквивалентен городу с населением 100 тыс. человек. 20% уходит на излучение, а 80% – в тепло, его надо снимать. Разводка теплоотвода идёт по всей решётке, в ней гигантское давление. Зарезонировала вся система теплоотвода, произошёл гидроудар, и всё разлетелось. Авария задержала строительство почти на год.

27 июля 1979 года при испытании передающего центра (мощность в импульсе составляет около 100 МВт) произошло возгорание радиопрозрачного укрытия антенно-фидерного устройства. Выгорело почти 80% укрытия, около 70% передатчиков обгорели или покрылись сажей. В здании образовалась огромная дыра. Под угрозой срыва оказались работы не только на этом узле, но и на узле РО-7 в Азербайджане.

Первым в Москве информацию о пожаре получил председатель КГБ Юрий Андропов, сообщил министру обороны Дмитрию Устинову, тот позвонил министру радиопромышленности Петру Плешакову. В Печору срочно вылетела государственная комиссия. Слава богу, во всём разобрались: причиной пожара оказалась не чья-то халатность, а резкое и не предусмотренное существовавшими методиками физическое явление фокусировки электромагнитной энергии в нештатной точке.

20 января 1984 года РЛС приняли на вооружение, 20 марта – поставили на боевое дежурство. На проектную мощность станцию вывели к 12 декабря 1986 года.

«Дарьял» олицетворяет собой величайшую победу отечественной науки и промышленности в обеспечении безопасности страны. Она стала плодом труда сотен тысяч людей и вершиной развития радиолокации. Большая группа специалистов заслуженно получила Государственные премии за успехи в области СВЧ-техники, электродинамики, за создание принципиально нового вычислительного средства «Эльбрус», которое позволило реализовать программу управления фазированной антенной решёткой, за локатор, за инженерию. В 1985 году главному конструктору Виктору Михайловичу Иванцову закрытым указом Президиума Верховного Совета СССР было присвоено звание Героя Социалистического Труда «за выдающиеся заслуги в со­здании специальной техники». Директор РТИ Виктор Слока за большой вклад в подготовку к сдаче и успешную постановку на боевое дежурство печорской РЛС получил орден Трудового Красного Знамени.

Сидя в просторном кабинете Виктора Карловича, слушая взволнованный рассказ увлечённого своим делом человека, вдруг поймал себя на мысли, что он ни разу не произнёс местоимения «я», не живописал в красках, как рвал на себе тельняшку и бросался на амбразуры. У него другой образ мыслей, другое отношение к делу. В тишине кабинета генерального конструктора он анализирует проблему, ставит задачи и находит решения с отвагой и весельем победителя.

СЛОКА VS «ПЕРШИНГИ»

Не ищите в базах данных номер Указа Президента РФ от 28 декабря 1996 года о присвоении Виктору Слоке звания Героя Российской Федерации. Это секретный указ, который нигде никогда не публиковался. По состоянию на 20 мая 2017 года знаком особого отличия – медалью «Золотая Звезда» – отмечены 1047 человек. У Слоки медаль с номером № 0376. В удостоверении Героя Российской Федерации записано: «За мужество и героизм, проявленные при создании и испытании радиолокационного комплекса». «На автоинспекторов действует безотказно», – заразительно смеётся Виктор Карлович.

Этот жизнерадостный человек, как мне показалось, начисто лишён самолюбия и какого-либо позёрства. В свои 85 лет он с головой погружён в работу, о которой с энтузиазмом рассказывал бы часами. Но времени на досуг у него по-прежнему нет. Даже во время нашей часовой беседы, когда решение текущих вопросов было оставлено на потом, к нему в кабинет заходили сотрудники института, и у всех были архиважные и экстрасрочные дела. Для генерального конструктора это обычный ритм его большой интересной жизни.
Я уже не раз писал о гонке двух сверхдержав. Создатели военной техники подстраивали свой шаг, чтобы не отстать, не оказаться за бортом истории. А история сама выбирала людей в герои. Им оставалось лишь совершить предназначенный для них подвиг. Иногда он длился всю жизнь и оставался не замеченным вопреки логике событий. Многое из того, что стало частью личной жизни Виктора Слоки и заслужило государственного признания, было скрыто за грифом «Совершенно секретно». Такой стала история РЛС семейства «Дон». О ней уже можно рассказывать открыто, много написано в книгах и журналах, в том числе и самим Виктором Слокой.

Идеологом радиолокатора «Дон» Слока называет Римилия Авраменко. «Предложения Авраменко выглядели, на наш взгляд, просто фантастическими», – уточняет Виктор Карлович. Летом 1972 года в институт приехала комиссия Минрадиопрома. Министр Валерий Калмыков провёл своего рода блиц-конкурс проектов. Григорий Кисунько представлял станцию «Истра-2», Юрий Бурлаков – «Неман», Виктор Слока – «Дон-Н». Заместитель министра радиопрома Владимир Марков поддерживал проект Юрия Бурлакова, но на совещании занял нейтральную позицию. «Калмыков сначала колебался», – вспоминает Слока. После доклада Слоки и выступления Анатолия Басистова, у которого, как известно, на определённом этапе работы возникло противостояние с Григорием Кисунько, министр поддержал проект «Дон-Н» и в самом конце совещания объявил о назначении Виктора Слоки главным конструктором станции.

Позднее Виктор Карлович расширил функции станции, после чего она получила название «Дон-2Н». Она стала настоящим шедевром современной системы предупреждения о ракетном нападении.

Станцию делали после «Дарьяла», поэтому учли опыт всех предыдущих неприятностей и ЧП. Но общая конструкция, компактность, композиция станции потребовали большого напряжения интеллектуальных и физических сил. Он разрывался между Москвой и Сары-Шаганом, где проводились основные испытания. На плечи генерального директора и генерального конструктора РТИ Виктора Слоки легла огромная ответственность. «Будто я каждый день держал в обеих руках по электропроводу под напряжением 220 вольт и не знал, что произойдёт – удержу, или не удержу, или сердце лопнет».

Доходило до сердечных приступов, инфарктных состояний. И всё это под огромным давлением со стороны ЦК и Министерства радиопромышленности СССР.
«Я считаю, что рисковал, как лётчик-испытатель». В министерстве это понимали, поэтому при возникновении конфликтных ситуаций – а их было немало – не могли уволить генерального директора и главного конструктора локатора. Министр, генерал-полковник Пётр Плешаков, в запальчивости неоднократно предлагал: «Не хочешь меня слушать – пиши заявление по собственному желанию». «Пётр Степанович, если вы так считаете, то я не возражаю, только вы сами меня снимите», – отвечал Слока. И вопрос отпадал, потому что в противном случае Плешакову пришлось бы взять на себя ответственность за то, что будет происходить дальше.

В 1989 году станцию приняли на вооружение, и у всех в руководстве страны гора с плеч свалилась, наконец-то Советский Союз получил оружие для борьбы с американскими «Першингами», развёрнутыми в Германии, как сейчас те же американцы развёртывают ЕвроПРО, имеющую наступательный потенциал.

Выступая 24 мая 2007 года на радио «Эхо Москвы» в программе «Дневной разворот», Михаил Горбачёв назвал подлётное время «Першингов» к Минску – 2 минуты, Москве – 5 минут, Волге – 7 минут.

«Тогда мы ещё не располагали необходимым противоракетным оружием. Я побывал в Подмосковье, в Центре, который занимался этими проблемами, и сам убедился в этом… Мне сказали: отразить нападение «Першингов» сейчас нечем», – объяснил Горбачёв причину заключения Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. С появлением стрельбового локатора «Дон-2Н» угроза была устранена. Операция по перехвату и подавлению теперь длилась не более 10, максимум 15, секунд в автоматическом режиме.

Участники создания «Дон-2Н» по представлению директора института получили заслуженные награды, а о самом Слоке в министерстве словно бы забыли. Наступили другие времена, бывшие коммунисты делили страну и ресурсы, им было не до «Першингов» и «Дона». Вспомнили о генеральном конструкторе, когда станцию в 1996-м поставили на боевое дежурство в составе системы противоракетной обороны Центрального промышленного района А-135. Вот тогда Виктор Слока и получил звание Героя России официально, по документу. Настоящим героем он стал гораздо раньше.

С МЕЧТОЙ О КОСМОСЕ

«Дон-2Н» по-прежнему полон загадок. Все его секреты раскрывать ещё рано. А его главный конструктор мечтает о следующем этапе развития СПРН: «У нас, у меня в том числе, главная мечта сейчас поднять всю эту систему в воздух и в космос, чтобы оттуда наблюдать».

Речь, конечно, не идёт о 100000-тонной пирамиде, или, как называют его в НАТО, «коробочке пилюль» (Pill Box). В локаторе «Дон-2Н» вычислитель образца 90-х годов занимает площадь более гектара, для его охлаждения требуются колоссальные ресурсы. «Сейчас такой вычислитель – это тумбочка моего письменного стола, может быть, две тумбочки, грандиозный скачок», – говорит Виктор Слока. Соответственно, и локатор можно построить миниатюрный. «Мы считаем, что сейчас уже можно говорить о десятках тонн».
Локатор с соответствующими массогабаритными параметрами можно вывести в космос одной сверхтяжёлой ракетой-носителем (РН). Вспомним реализованные в СССР и США проекты РН, «Энергия» и «Сатурн-5» соответственно.

Однако надо реально оценивать возможности экономики. Она пока не способна поднять такой груз. Даже богатейшие в мире Соединённые Штаты, вкладывающие средств в развитие космической программы на порядок больше нас, и те не дошли пока до реализации этой идеи. Но её можно осуществить.

«Мы сейчас подошли к этому рубежу, – говорит Виктор Слока. Но как здравомыслящий человек добавляет: – На это потребуются десятилетия».
Он готов работать над этим ещё не один десяток лет. «Физика нашего мироздания позволяет это решить. Интеллект тоже позволяет решить. А технологически и экономически мы подошли к этому рубежу, поэтому XXI век будет веком серьёзного развития космонавтики и космических завоеваний».

Мне хотелось услышать совет этого мудрого человека, адресованный выпускникам вузов, молодым инженерам, технологам, конструкторам, в том числе и тем, кто трудится сегодня в Радиотехническом институте. Во что им верить, на что надеяться?

Виктор Карлович задумался, а потом сказал: «Верить, что богом нам отпущено прекрасное существование. Мы сами разрушаем эту жизнь, хотя обязаны её развивать и оберегать. И это произойдёт. Организация и жизнь неподвластных и непознанных нами сил такова, что они создают определённые условия для движения в том или ином направлении, в зависимости от того, что происходит здесь, на Земле. Если человечество и планета начинают развиваться не по правильному пути, то эти силы просто захлопнут наш мир. А как захлопнуть, есть масса вариантов, но домыслить сами мы не можем». О себе генеральный конструктор сказал: «У меня сложные жизненные пути. Верхние силы двигали мою жизнь и распоряжались ею».

Более 30 лет назад Виктор Карлович написал и защитил докторскую диссертацию. Ему надо было указать, сколько он вырастил кандидатов наук. Подсчитал – оказалось больше десяти. А у меня возникла ассоциация с двенадцатью апостолами. Ученики Слоки разошлись не по чужим землям, они живут и трудятся на благо своей страны – России – по примеру своего учителя. За прошедшие десятилетия количество учеников, конечно, заметно прибавилось. Они создают цифровую технику, новые системы сигналов. Их вклад в науку и оборону страны вырастает из продолжения достигнутых результатов, и они сами растут и учат других. Они растут благодаря подготовленной почве, удобренной новыми знаниями, окученной новыми технологиями и обильно политой потом целого поколения учёных и конструкторов.

Владимир ГУНДАРОВ