Язык есть исповедь народа…

Были времена, когда наша страна по праву считалась самой грамотной и читающей в мире, итоговое школьное сочинение – одним из важнейших экзаменов, а учитель словесности – наставником, старшим товарищем, проводником в сокровищницу мировой классики. Сегодняшние воспоминания посвящены одному из них.

---

Представитель золотого фонда 

Вера Константиновна Орлова родилась в сентябре 1930 года в Усмани, прошла долгим, трудным, интересным путём школьного учителя словесности, вузовского педагога-методиста, была наставником многих учащихся мичуринской школы № 9, студентов нашего пединститута, желанным лектором любой педагогической аудитории. Последние годы всё чаще сопровождали её недомогания, и она жила сладкими воспоминаниями прошлого, отвечала на звонки своих бывших воспитанников и коллег, переживала, что словесность в школе уступила другим дисциплинам и уже экзамен по литературе отнесён в разряд необязательных, сдавать который можно по собственному выбору.

А между тем педагогический институт в разные годы брал такие высоты, от коих дух захватывает даже по прошествии многих лет. У нас работали профессора В. В. Бабайцева, В.  Н. Аношкина, которые возглавляли издательство «Просвещение», а В. П. Журавлёв возглавляет и поныне. Все они, как и профессора В. В. Химик, В. В. Мусатов, Т. В. Маркелова, Е.  В.  Алтабаева, создали учебники для школы и вуза.

В. К. Орлова – из этой когорты, методист-практик, наряду с заслуженными учителями школы РСФСР В. Н. Малаховой, М.  А.  Минаевой, И. Н. Абрамовой, В. Е. Тонких, К. А. Кушелевской, Н. С. Чесгановой, Т.  Д. Коновой, А. В. Бодрых входит в золотой фонд словесников нашего региона. В своё время избиралась депутатом Мичуринского городского Совета депутатов трудящихся, за большую работу была отмечена медалями «За доблестный труд», «Ветеран труда», орденом «Знак Почёта», значком «Отличник образования», а за вузовскую деятельность – грамотами Министерства просвещения РСФСР и Таджикской ССР. Как же случилось, что такой светлый и, прямо скажем, выдающийся педагог и человек ушёл из жизни тихо и о нём даже не узнали?

26 сентября В. К. Орловой исполнилось бы 85. И азъ многогрешный, уподобившись ленивому рабу, не обнажил своего пера и не сказал о ней того слова, которого она заслужила. А ведь мы долгие годы работали рядом, выступали на конференциях, в 1975 году с сентября по декабрь были в Ленинграде на курсах повышения квалификации, общались, делились мыслями и, смею сказать, хорошо знали друг друга.

Спросите, какое качество В. К. Орловой было доминирующим? Компетентность! Может, потому и жизнь пролетела молниеносно, что она, казалось нам, не мучилась вопросом «что делать?». Едва ли не всегда знала, с чего начать, и предвидела результат, а потому была целеустремлённой и заинтересованной…

 

Уроки чистописания

Предки её в первой половине ХVII века вместе со строителями пришли в степь, на южную границу России, и на правом берегу реки Усмань основали крепость с одноимённым названием, чтобы, как говорилось в царском указе, «для покоя христианского от крымских и от ногайских, и от азовских людей войну отнять».

Родители вели благочестивый образ жизни, соблюдали семейные обычаи и обряды, жили в мире и согласии, души не чаяли в маленькой Вере. Счастье же было недолгим, случилось непоправимое: отец, Константин Андреевич Матвеев, простудился и умер от воспаления лёгких, когда ей едва исполнилось два года. Его незримое присутствие в доме сохранялось всегда. Был он, по рассказам матери, умным, рассудительным, образованным человеком, обладал талантом художника, даже оформлял театральные постановки, рисунки его долго сохранялись в семье, а иные – и поныне.

Мать, Мария Ильинична, так любила суженого, что всякие предложения отвергала, а может, ещё и потому, что решила посвятить жизнь единственной дочери.

Уроки, учителя, одноклассники для Веры были такой радостью, что в школу она, казалось, летала на крыльях. За чёрной партой сидела постоянно с поднятой рукой. Не было невыученного урока за десять лет. А чистописание так полюбила с первого класса, что всю жизнь дарила людям не только разборчивый, но даже необыкновенно красивый почерк, что, по выражению любимого ею историка Василия Осиповича Ключевского, является признаком высокой культуры и интеллигентности. Такой и запомнилась мне: опрятной, старательной, красивой…

 

Дорогие имена

Вера рано прозревала свою стезю помощницы матери. Со временем ответственность удесятерялась, и, будучи школьницей, не могла не замечать, как уставала мать, днями белкой в колесе кружась на усманской почте. Дочь прибегала помочь сортировать газеты и журналы, посылки и бандероли, телеграммы и письма.

В сорок первом она училась в четвёртом классе. Запали в душу письма-треугольнички военного времени с таким же треугольным штемпелем; ей нередко приходилось по просьбе адресатов читать им, и потому знала: в каждой семье были эти весточки такими долгожданными. И, напротив, прямоугольные конверты содержали официальные сообщения в несколько строк, вызывавшие такие душераздирающие плачи и причитания, которые не заглушить и всей жизнью.

Свидетельствую: мне, потерявшему на фронте отца, старшего брата Гришу, дядю да и полсела земляков, известно об этом не из ­романов и кинофильмов. Одним словом, война…

Все школьные предметы для Веры Матвеевой были одинаково интересны. Не было нерешённой задачи по алгебре и тригонометрии, химии и физике. Книг не хватало. Литературные тексты читались по ролям и даже ставились спектакли. Какие только роли не исполняла Вера Матвеева: и Софьи из «Недоросля», и карамзинской бедной Лизы, и Софьи из «Горя от ума», и Земфиры из пушкинских «Цыган», и даже Татьяны. И всё это затверждалось наизусть.

Серебряная медаль «За отличные успехи и примерное поведение» – справедливый итог десяти лет учёбы. Пять лет очного пребывания на историко-филологическом факультете Воронежского государственного университета не были, что мы называем, беззаботной студенческой жизнью. Достаточно вспомнить, какие это были годы – 1948–1953-й. Страна поднималась из пепла. Столица Черноземья восстанавливалась из руин – студенты постоянно работали на разборе разрушенных зданий. Сознание причастности к всенародному подъёму помогало забывать о постоянных недоеданиях, тяжелейших бытовых неудобствах, поднимало дух.

Она активно участвует в деятельности студенческой лекторской группы: приходилось постоянно выезжать с лекциями и разъяснять суровую реальность момента. И в то же время ни на минуту не забывала о главной цели – учёбе. На занятия спешила как на праздник. Разве можно опоздать или, не дай бог, пропустить, если устное народное творчество читает крупный учёный, профессор Сергей Георгиевич Лазутин, участник фольклорной экспедиции под руководством академика Ю. М. Соколова!

Вспоминала Вера Константиновна и преподавателя русской литературы до ХIХ века, громогласного оратора, участника боевых действий Гудошникова, профессора Тонкова, влюблённого в Кольцова и Никитина, казалось, до последнего их стиха готового цитировать наизусть. На старших курсах поражал артистизмом знаток лирики военных лет Анатолий Михайлович Абрамов.

Этим и другим учёным не однажды мы посвящали беседы с Верой Константиновной. Дорогие для неё имена! И для меня не чужие…

 

«Принимай подарок!»

Лето 1958 года. Вместе с дипломом получено заслуженное направление в Ленинградскую годичную аспирантуру. Но пришло время отдавать долги: заболела родительница, требовался уход – и Вера вернулась в родной город Усмань.

Работа в сельскохозяйственном техникуме солидна, выигрышна в зарплате. Интересна… Но не для неё. Я и сам в этом убедился, работая в 1965–1968 годах в Мичуринском технологическом техникуме. Чего уж, частица души здесь оставлена: люблю проходить мимо здания, горжусь, что теперь это филиал Московского университета кооперации, и болью резануло сообщение о его закрытии…

Помню, занятия по русскому языку и литературе проводил на таком подъёме, что учащиеся стали задаваться вопросами: а как поступить на литфак? Значит, переборщил, должен воспитывать любовь к профессии, а тут что, бегство от неё? Гармонии в воспитании любви и к предмету, и к профессии оказалось возможно достичь, лишь работая в пединституте.

Вера Константиновна, ощутив подобное, перешла в школу, где со всей отдачей трудилась сначала учителем, а через год и завучем.

И всё же лебединой песнью служения школе, педагогике, лингвистике, расцветом методического мастерства, внедрением его в практику оказался мичуринский период.

У кабинета заведующего гороно Ф. А. Ульянова не протолкнуться. У него головная боль – не от недостатка кадров, а от переизбытка. Отработав положенный по закону срок в Сибири, братских республиках или в отдалённых сёлах Черноземья, выпускники нашего и соседнего пединститутов нетерпеливо ждали очереди. У В. К. Орловой – свои козыри, и главный для заведующего гороно – муж назначен врачом. «Куда иголка, туда и нитка», – вырвалось у чиновника, а сам подумал: «Ещё одна обуза, небось, заочно кое-как на «удочки» заштатный вуз одолела».

Похоже, заведующий практиковался прозревать события и лица, слышал что-то о парапсихологии. Взял документы – и глазам не поверил, руки от неожиданности заплясали, пальцами забарабанил по краю могучего стола, покрытого зелёной скатертью: университет, стационар. Понимал, чтобы не смущать просителя, во вкладыш заглядывать как бы и некорректно, да и не удержался: батюшки, да тут сплошные пятёрки, для любой столичной школы – находка. И трудовая книжка: учитель, завуч, благодарности… Торопливо звонит в лучшую школу № 9, лучшему директору и другу Любавину: «Принимай подарок…»

 

Правда о великом и могучем

В 9-й школе её заметили скоро. Не могли не заметить. На её уроках преображались ученики, ей не надо было кричать, призывать к порядку угрозами, жалобами родителям, она справлялась сама тактом, теплотой, вниманием. Они поражались глубиной её знаний по литературе, умением растолковать, казалось бы, самое трудное и непонятное.

Бывает, у одного учителя уроки литературы проходят на подъёме, а на русском зевают. У неё же работают наперебой, разбирают слово по составу, находят корень… «Недаром, – говорит она, – Козьма Прутков призывал: «Зри в корень…»» И начнёт рассказывать и о старославянских формах слов, и о древнерусских грамматических изменениях, а попутно и о том, что Козьма Прутков вовсе и не Козьма, а три писателя соединились в одном, а один из них, А. М. Жемчужников, имеет отношение к нашему краю. «Но об этом кто-то из вас пожелает подготовить доклад…» – обратится к классу, и желающих хоть отбавляй.

И вспомнит Вера Константиновна свою наставницу по университету, тихую и глубокую, как Волга, известного на всю страну профессора Кретову, которая не уставала цитировать И.  С. Тургенева и убеждать на примерах, что основу всего литературного богатства составляет «наш великий, могучий, правдивый и свободный русский язык».

И для её питомцев язык становится не оторванным ни от литературы, ни от культуры, ни от народной жизни. Это наше национальное богатство, достояние. Не потому ли на уроках русского языка они охотно говорят о Н. С. Лескове и С. Н. Сергееве-Ценском, И. С. Тургеневе и А. П. Чехове, а на литературе – о тонкостях, достоинствах, красотах языка, его лексическом богатстве, синтаксическом разнообразии, метафорической глубине – словом, о стиле писателей?..

 

Да, это Пушкин!..

Она давно обратила внимание на пушкинскую синтаксическую конструкцию из «Капитанской дочки»: «Лошади тронулись, колокольчик загремел, кибитка полетела». Лингвисты любят приводить этот пример в качестве образца простоты и прозрачности бессоюзного сочинения.

Да, три самостоятельные синтагмы (т. е. законченные синтаксические единицы) составляют параллелизм из трёх простых нераспространённых предложений. Казалось бы, проще некуда. Но она умела погрузить учеников в глубину этой, на первый взгляд, воздушной архитектоники. Сочинённость, самостоятельность каждой части лишь видимая, объясняемая бессоюзием.

– Но попробуйте переставить эти части  – не получится, за обычной последовательностью скрывается строгая обусловленность, зависимость каждой последующей синтагмы от предыдущей: колокольчик не загремит, пока не тронутся лошади, и уж тем более не полетит кибитка…

Обратит внимание учитель и на то, какой незаметной метафоричностью наполнены простые глагольные сказуемые: лошади не двинулись, а тронулись, колокольчик не зазвенел, а загремел, кибитка не покатилась, не заскользила, а полетела.

Это Пушкин! Не только в стихах, но и в прозе, в журналистских статьях, даже в его письмах мы не найдём ни одного словесного штампа, расхожего выражения и уж, конечно, непотребного слова.

И поведёт Вера Константиновна разговор о необходимости овладения чистотой родного языка, не только письменной речью, но и устной орфоэпией, вспомнит труды тамбовских лингвистов профессоров В. Г. Руделёва, А. Л. Шарандина, Н. Г. Блохиной.

 

Беседы об Эртеле

С ней приходилось мне беседовать не однажды и о нашем земляке, писателе-народнике Александре Ивановиче Эртеле. Ныне подзабыли о нём, а какой это был знаток народного языка, чуткий стилист! Его роман «Гарденины» можно сопоставить разве только с «Анной Карениной» Л. Н. Толстого, «Деревней» И. А. Бунина, «Дворянским гнездом» И. С. Тургенева. Ещё бы, недаром сам Лев Толстой в предисловии к роману отметит «удивительный по верности, красоте, разнообразию и силе народный язык». А мы знаем, яснополянский гений скуп был на оценки, слов на ветер не бросал.

А. И. Эртель, на заре своей юности служивший конторщиком в имении Охотникова под Усманью и напечатавший «Письма из Усманского уезда», оставил здесь добрую память. И  Вера Константиновна школьницей интересовалась этим фактом, как и творчеством писателя… А не повлияло ли это обстоятельство на выбор профессии?

Напрашивается интересная аналогия и с моими впечатлениями. В ясные солнечные дни из высоких окон нашей Весёловской школы, располагавшейся в здании бывшей церкви, была хорошо видна на горизонте, на окраине соседнего села Александровка, аллея высоченных тополей, по преданию, посаженных самим А.  И. Эртелем, служившим здесь управляющим имением помещика Хлудова на рубеже веков. Ветер трепал кроны деревьев, а они волновали душу, пробуждая смутные предчувствия будущего…

Не потому ли в начале пятидесятых мне приходилось записывать воспоминания о писателе старожила села Любвино Никанора Павловича Конюшихина, как управляющий с женой в карете объезжал сёла Весёлое, Любвино, посёлки Новое Село, Кончановку, Кочетовку, Волковку, Абессинию, Южную Америку, Раёвку… Жена лечила больных, а Эртель беседовал с детьми, награждая за остроумные ответы сладостями…

Немало было и других тем для наших бесед, например, общие судьбы наших городов, Усмани и Мичуринска, писателей-земляков, краеведение. Мы с Н. М. Сухоруковым выпускали краеведческие сборники «Козловъ-Мичуринск», а Сухоруков, выпускник 9-й школы, был одним из её талантливых учеников…

 

Все дороги ведут в пединститут

С первых дней пребывания в школе Вера Константиновна подружилась с филфаком пединститута. Как не подружиться, если вместе выступают на секциях словесников, проводят олимпиады школьников, если её постоянно просят дать открытые уроки для студентов и обеспечить руководство практикой старшекурсников.

Профессор Вера Васильевна Бабайцева часто приглашает её для передачи опыта студентам, увлекает научной работой, и полный переход на кафедру русского языка МГПИ осуществляется как бы сам собой, вполне естественно.

Должность ассистента, низшая в карьерной иерархии вуза, её нисколько не смущала. Другие смотрели на научную степень как на корону, с которой, перефразируя Л. Толстого, можно красоваться, или как на корову, которую можно доить, она же по привычке днями пропадает в школах, на занятиях по методике преподавания русского языка, на заседаниях кафедры и учёного совета; вечерами проверяет курсовые и дипломные работы, конкурсные работы школьников и, конечно же, изучает научные журналы, монографии, труды учёных-лингвистов.

К студентам она относится с распахнутой душой, внимательно, предупредительно, участливо, ничем не выдавая какое бы то ни было превосходство.

Не потому ли и у студентов, выпускников, учителей и учащихся школ она заслужила чуткое и внимательное отношение? Будучи приглашённым на слёт выпускников МГПИ в Киргизии в 2000 году, я всюду слышал: «Обязательно передайте благодарность Вере Константиновне…»

Вспоминают многих: Н. И. Кулакову, В.  И. Козырева, А. А. Земляковскую, Е. Л. Пилипюк, И. В. и Т. А. Чекуновых, В. Е. Андреева и непременно – Орлову…

А диссертация? Помню, в бытность аспирантами вместе с другом А. Словягиным мы наблюдаем картину: в начале учебного года соискатель прикрепляется к школе, проводит входное тестирование, выявляющее, например, уровень грамотности, в конце же года получает итоговое тестирование и делает желанные выводы. А если провести опыт за два-три года, то динамика налицо, итоги будут неоспоримыми…

Так ведь это выводы по чужому опыту, при чём тут соискатель и при чём наука? А Вера Константиновна всю жизнь вкладывает душу в каждую тему, в каждый урок, в каждого ученика, у неё в руках такой богатейший экспериментальный материал.

Говорят, экспериментального материала и научных обобщений Мичурина хватило бы на триста докторских диссертаций. Посмею провести аналогию: вот и у В. К. Орловой материала пусть не на триста, но на десяток не только добрых кандидатских, но даже и докторских.

«Эк хватил», – удивятся, прочитав эти строки, мои знакомые. Основываюсь на фактах. Ещё работая с 1954 по 1964 год в Долгоруковской средней школе, куда приехала по месту назначения мужа Александра Михайловича, выпускника Воронежского мединститута, Вера Константиновна добивалась ощутимых результатов, вошедших в золотой фонд знаменитого липецкого опыта учителей. Вызывает гордость, что обобщил этот опыт в монографиях выпускник МГПИ 1960 года Владимир Ефимович Тонких, долгие годы работавший начальником Управления образования и культуры Липецкой области.

 

Труды и тезисы

Ещё в 1973 году в Москве, в издательстве Научно-исследовательского института школ Министерства просвещения РСФСР, вышло пособие по факультативному курсу «Явления переходности в системе частей речи», в котором раздел написан В. К. Орловой. Печатает она и в тамбовском научном сборнике «Грамматические классы слов» солидную статью «Комплексный подход к изучению частей речи в школе».

А на итоговых научных конференциях института на её доклады собирается едва ли не всё городское сообщество словесников. И по итогам – обязательные публикации в сборниках. Некоторые приходилось редактировать и мне. Но какое это счастье – готовить к печати её тезисы или статьи, с какой трепетностью и любовью они написаны! С удовольствием перечитываю её статьи в сборнике «Формирование у учащихся репродуктивной и продуктивной мыслительной деятельности в процессе изучения русского языка». Неполных две странички тезисов, а какая глубина! И даже эпиграф из П. Вяземского: «Язык есть исповедь народа, его душа и быт родной», и далеко идущий, логически обоснованный вывод: «Именно коммуникативно направленное обучение родному языку будет способствовать комплексному формированию личности – её образованию, культуре, воспитанию».

Каждый тезис говорит о том, что рядом с нами жил незаурядный человек, не медь звенящая и не кимвал звучащий, а Человек с горячо любящим большим сердцем… Именно так оценивали в разговоре со мной многие, знавшие её: В. И. Козырев, Г. А. Баудер, А. Ю. Объедков, Н. В. Черникова, Н. И. Кулакова…

Чеховский афоризм о том, что «в человеке всё должно быть прекрасно», приложим и к В.  К. Орловой. Именно такой она и осталась в памяти детей и внуков, учеников и сослуживцев.

Именно такой – красивой, умной, внимательной, предупредительной, любящей людей, наш родной русский язык, нашу Россию, народ  – она и осталась в моей памяти.

 

 Василий ПОПКОВ,

почетный профессор 

ФГБОУ ВО «Мичуринский ГАУ»