Стрелецкая музыка
Необходимым элементом воинских ритуалов является военная музыка – музыка, служащая целям строевого обучения, воинского и эстетического воспитания военнослужащих, патриотического воспитания граждан. Военная музыка в исполнении военных духовых оркестров, горнистов, барабанщиков – неотъемлемый атрибут военных и общественных церемоний – парадов, смотров и т.д. Именно военная музыка придаёт любому воинскому ритуалу особую красочность и значительность, возвышает дух воинов, пробуждает чувство гордости за свой народ, свою страну. Музыка сопровождала воинов на поле боя, в походе, в военных лагерях и на бивуаках, звучала как на парадах и праздничных торжествах, так и скорбных траурных церемониях, провожая в последний путь павших героев.
Упоминания об использовании музыкальных инструментов в русских войсках встречаются с первых шагов Древней Руси. Доблестные дружины князей Киевской Руси отправлялись в походы под звуки труб, бубнов, свирелей и деревянных дудок. Об этом сообщает и безвестный автор бессмертного «Слова о полку Игореве», где не раз говорится о трубах, которые «князям славу рокотали». В период яростных братоубийственных схваток периода феодальной раздробленности эти же музыкальные инструменты звучали у всех враждующих сторон. Летописец XIV века записал о «мнози гласы ратных труб…». Во времена Ивана Грозного управление военной музыкой осуществлялось из приказа Большого дворца.
Проходившие в XVII веке военные преобразования, направленные на придание вооружённым силам России характера регулярной армии, предполагали постоянное совершенствование механизма руководства войсками. Новым типом вооружённых сил тогда считались стрельцы, набиравшиеся из свободных людей и призванные защищать исключительно общегосударственные интересы, а не обслуживать узкокорыстные устремления отдельных алчных феодалов, часто расходившиеся с реальными потребностями страны.
Управление крупными конными и пешими стрелецкими формированиями в боевой обстановке требовало наличия слаженной сигнальной службы, в полной мере обеспечивающей незамедлительную передачу войскам команд с помощью музыкальных инструментов. Иными словами, от военных музыкантов того времени зависели быстрота, ритмичность и чёткость сложных перестроений боевых порядков на ратном поле. Стрелецкие головы заранее обговаривали план предстоящего боя, определяли порядок развёртывания сил, последовательность действий и условные сигналы, подразделявшиеся на визуальные и звуковые. Видимые сигналы передавались яркими знамёнами и бунчуками. Звуковые сигналы, именовавшиеся в военной практике «ясаками», подавались музыкальными инструментами, полный набор которых находился в распоряжении каждого воеводы и включал в себя набат (гигантский медный барабан), тулумбас (небольшой медный барабан), накры (род литавр), сурны (большие трубы), сипоши (дудки из ивовой коры). В приложении к Воинскому уставу «Роспись ясакам царского стана» 1655 года описываются различные звуковые сигналы: «вступление в поход» («бить по большому набату тихим обычаем»), «тревога», или «всполох» («бить по большому набату скорым обычаем беспрестанно»), «сбор сотенных голов к царскому шатру» («трубить в сурну»). Особый ясак извещал о победе.
Иностранные дипломаты, купцы и путешественники, всегда проявлявшие назойливую любознательность в отношении русских дел, особливо интересовались русским войском. Британский дипломат Джайльс Флетчер приводит интересные свидетельства управления боем с помощью «ясаков», отдаваемых музыкальными инструментами: «Старшие всадники привязывают к своим седлам по небольшому медному барабану, в который они бьют, отдавая приказание или устремляясь на неприятеля. Кроме того, у них есть барабаны большого размера, которые возят на доске, положенной на четырех лошадях. Этих лошадей связывают цепями, и к каждому барабану приставляется по восьми барабанщиков. Есть у них также трубы, которые издают дикие звуки, совершенно различные от наших труб. Когда они начинают дело или наступают на неприятеля, то вскрикивают при этом все за один раз так громко, как только могут, что вместе со звуком труб и барабанов производит дикий, страшный шум».
На иностранного наёмника конца XVI века капитана Жака Маржерета произвело впечатление, что «каждый генерал (воевода) имеет свой личный, как они говорят, набат. Набат – это медные барабаны, перевозимые на лошадях, и у каждого их десять или двенадцать, и столько же труб и несколько гобоев. Всё это звучит лишь тогда, когда они готовы вступить в бой, или во время какой-нибудь стычки, за исключением одного из набатов, в который бьют, чтобы выступить в поход или садиться на коней».
Русский офицер князь Пётр Петрович Ишеев в белоэмигрантском военно-историческом журнале «Военная быль» отмечал, что у «некоторых русских князей, при знаменах, имелось до 140 труб и бубнов».
Со временем музыкальные навыки, приобретённые военными музыкантами в бою, стали всё чаще использоваться в событиях общегородского масштаба для развлечения жаждавших зрелищ народных масс. К таким событиям относились нередкие царские выезды из Кремля в ближние дворцы и монастыри для краткого отдыха и богомолий. Всеобщее внимание привлекали и визиты в Кремль иностранных послов. Любознательный люд столицы с восторгом относился к возможности посмотреть на это красочное и продолжительное действо. Особой зрелищности событиям добавляли именно стрельцы, многие сотни которых в разноцветных кафтанах и с оружием в руках выполняли эскортные функции. Шествие сопровождалось громкой стрелецкой музыкой. В руках стрелецких музыкантов москвичи видели в основном трубы, бубны, сурны и сопели. Соответственно музыкальным инструментам именовались и исполнители – трубники или трубачи, накрачи или накрачеи, суренщики или сурначи, сопцы, набатчики, барабанщики, литаврщики и сиповщики.
Огромный интерес москвичи проявляли к обряду водокрещения в великий двунадесятый праздник Богоявления. Подготовка к празднику была длительной и основательной. Наиболее упорные горожане заблаговременно занимали места на заборах, забирались на деревья и крыши домов. Во избежание беспорядков в такие дни по обеим сторонам улиц выставлялось оцепление из стрельцов разных приказов. Из Кремля через Тайницкие ворота направлялся крестный ход. Государь в окружении близких родственников и в сопровождении многочисленной празднично одетой свиты следовал к прорубленной во льду Москвы-реки широкой проруби крестообразной формы с обустроенными стругаными досками краями, именуемой иорданью. По бокам чинно шествовали стрелецкие головы и полуголовы. Стрельцы Стремянного приказа в цветных кафтанах шли по краям процессии. «На стойке» стрельцы были без ружей, «с знаменами и с барабанами и со всем ратным строем, в цветном платье». После завершения праздничной церемонии и возвращения царской процессии в Кремль москвичи устремлялись к иордани, бросались в ледяную воду, чтобы совершить подвиг благочестия и смыть грехи…
Барабаны, появившиеся в стрелецких полках в начале XVII столетия, изготавливались умельцами в виде деревянных вызолоченных лукошек. Два обруча сохраняли упругость двух туго натянутых кож. Сохранившиеся до наших дней изображения стрелецких барабанов донесли образцы росписи этих музыкальных инструментов, выполненной в виде узких длинных треугольников – «клиньев», как их тогда называли, отображавших цвета полковой униформы. За изготовление барабанов отвечали стрелецкие приказы, так как от попыток приобретения барабанов за границей пришлось быстро отказаться из-за дороговизны этих музыкальных инструментов: барабан стоил в три раза дороже мушкета. Поэтому на исторических документах XVII века представлены изображения исключительно стрелецких барабанщиков. Барабаны хранились в специальных кожаных чехлах, прозванных нагалищами, или чемоданами. В бою или при исполнении парадно-церемониальных функций барабанщики носили свои инструменты на широкой тесьме или кожаном ремне, надетом через правое плечо.
Через столетия дошли до нас имена некоторых стрелецких умельцев-мастеров, выполнявших личные приказы царя по изготовлению музыкальных инструментов. В одном из документов содержится прямое указание царя сделать и доставить ему в хоромы «25 сипош деревянных, точеных, кленовых, совсем в отделке. Делали их стрельцы Иевлева полку – Левка Григорьев и Ларька Филипьев».
Военная музыка конных стрелецких полков дополнялась звуками, издаваемыми серебряными или медными литаврами, напоминавшими бубны большого размера. Для украшения и придания большей торжественности литавры, по замечанию А. В. Висковатова, «имели суконные или камчатные ярких цветов завесы с серебряными и золотым шнурами, кистями и бахромой. Литавры прицеплялись по одной к обеим сторонам седла и у той части, где их касалась нога литаврщика, имели толстую кожаную подушку. Для ударения в литавры служили, как и теперь, небольшие деревянные палки, имевшие на одном конце шарик». Трубы ратного строя в основном были голландского производства и также украшались шнурами с кистями или завесами из тафты, камки или парчи с шёлковой, серебряной или золотой бахромой и с такими же кистями. В походах для предотвращения проникновения пыли и влаги на трубы надевали суконные чехлы.
Барабанщики вместе с музыкантами-сиповщиками, игравшими на духовых инструментах, составляли отдельное подразделение внутри каждого приказа, приписанное, как правило, к первой сотне. На вооружении у них, как и у знамёнщиков, были только сабли. Изучение изобразительных и текстовых архивных материалов позволяет сделать вывод об отсутствии в цвете и покрое одежды стрельцов-музыкантов особых отличий.
В приказе Афанасия Левшина согласно поимённой росписи от июня 1669 года числилось 18 сиповщиков. При формировании Белгородского полка под командованием окольничего князя Г. Г. Ромодановского царь Алексей Михайлович распорядился о включении в состав полка семисот московских стрельцов. Из Стрелецкого приказа следовало направить в Белгород также двух сиповщиков (свирельщика и дудочника), чтобы они в короткий срок обучили игре на своих инструментах 30 человек. В ответ на жалобу Ромодановского о нехватке в войсках трубачей и литаврщиков царь приказал отправить в полк из Оружейного приказа 50 медных труб, а из дворца – 11 трубачей. Незадолго до этого по личному указанию царя окольничему Богдану Матвеевичу Хитрово, стольнику А. И. Нестерову и дьяку Б. Арефьеву в Белгород из Оружейного приказа были отправлены 14 барабанов. «А что до самой музыки, – искренне сокрушался военный историк генерал Александр Висковатов, – то все пріезжавшіе въ Россію иностранцы описываютъ ее весьма громкою, оглушительною и нестройною, не столько способною услаждать слухъ, сколько наводить ужасъ».
О стремлении военных музыкантов стрелецких полков оказать мощное психологическое воздействие на противника, ошеломить его, деморализовать, внушить мысль о неминуемом поражении, гибели и возможном плене и тем самым внести посильную лепту в общую победу русского войска авторам рассказывал знаток русской духовой военной музыки трубач-корнетист Кремлёвского оркестра Михаил Александрович Андреев. Лучшим подтверждением слов музыкального эксперта стали наблюдения шведского дипломата, писателя и путешественника Петра Петрея де Ерлезунда, четыре года прослужившего в России, а затем дважды посетившего её в качестве посланника шведского короля Карла IX. О стрелецких музыкантах и русской военной музыке он написал буквально следующее: «Во время сражения бьют в барабаны, трубят в трубы, играют на дудках и других длинных инструментах, сделанных из сосновой коры: из этого выходит странная мелодия, приводящая в трепет того, кто не слыхал ее прежде, и раздирающая ему уши».
На протяжении многих десятилетий стрельцы составляли основной костяк русского воинства. Охраняя покой и жизнь русских государей, они тем не менее не превратились в тайную стражу, оторванную от народа, чуждую и даже враждебную ему силу, как это нередко бывало в других странах, а были легко узнаваемы москвичами и жителями других городов страны, частенько не стеснявшимися выказывать стрельцам своё восхищение их молодецкой удалью и бравым внешним видом. В XVII веке стрельцы были важной приметой столичных улиц и площадей. Великие российские историки, по крупицам собиравшие информацию касательно стрелецкого войска – его организационной структуры, личного состава, вооружения и обмундирования, быта и даже семейного уклада их беспокойной жизни – из разрозненных, отрывочных, часто противоречивых источников, мастерски воссоздавали общую картину жизнедеятельности стрелецкого войска как в мирное время, так и в условиях военного похода.
Выдающийся историк В. О. Ключевский обратил внимание на описание выступления московских полков из лагеря, сделанное Петром Петреем, считавшим его типичным порядком для ратного строя того времени. «Впереди выступает передовой полк, во главе котораго идет около 5 000 стрельцов в зеленой одежде, с длинными пищалями, по пяти в ряд. За ними ведут 8 или 10 воеводских коней, богато убранных; седла на них покрыты большими черными медвежьими или волчьими шкурами. Затем следует воевода полка; он едет один; на седле у него висит небольшой котлообразный набат. За воеводой движется самый полк безпорядочною толпой, и как скоро кто-нибудь поравняется с воеводой или обгонит его, последний ударяет плетью по набату, давая знать, чтобы тот подался назад. За передовым полком идет большой, со множеством трубачей и литаврщиков, которые бьют в литавры и трубят в трубы».
Иностранцы испытывали подлинную тоску от этой музыки. По словам Корба, «она скорее могла навеять уныние, нежели возбудить воинственное одушевление». Пространное описание шествия стрельцов заканчивалось неожиданным примечанием: «Все кричат как бешеные, едут без всякаго порядка, обгоняя друг друга и поднимая такой крик, что слабый и малодушный неприятель от него одного обратился бы в бегство».
В первом печатном военном уставе 1647 года «Учение и хитрость ратного строя пехотных людей», служившем руководством для обучения строевой службе, содержится регламент и классификация музыкальных военных сигналов для «барабанщиков и трубников». Впервые официально в истории вооружённых сил России были расписаны обязанности барабанщика как военнослужащего, подающего установленные сигналы с помощью барабана. Отбивающий барабанные бои стрелецкий барабанщик подаёт сигналы, «когда в поход итти, и когда на походе, иное въсполошное время, чтобы недруга как близко подойдёт с оружием встретити; и иной знак… когда нечто выкликати». Стрельцы, кстати, очень быстро освоили построения под команды барабана.
Все музыкальные инструменты хранились в стрелецкой слободе в съезжей избе (полковом штабе). Здесь же под надёжной охраной находились полковые знамёна, штабные бумаги, среди которых важное место занимали поручные записи (письменные обязательства верно служить государю).
Личный состав стрелецкой сотни отныне пополняется двумя штатными барабанщиками. Наблюдатели отметили, что перед возвращающимися из польского похода сотнями шествовали сотник и два барабанщика, сопровождавшие сотенное знамя. В бою на барабанщиков возлагались дополнительные функции вестовых и санитаров. Систематическая подготовка барабанщиков стала осуществляться в стрелецких полках с 50-х годов XVII века. Учеником-музыкантом можно было стать и в 13 лет. Их так и называли – «солдаты малые барабанщики». Они достаточно быстро овладевали искусством барабанного боя, упражняясь на специально для них изготовленных барабанах «малой руки». Игра на барабане велась деревянными или костяными палочками. Особое внимание при подготовке барабанщиков уделялось освоению таких приёмов игры, как дробь, двойные удары, тремоло (быстрое повторение одного звука либо быстрое чередование двух несоседних звуков, двух созвучий, отдельного звука и созвучия). Игра на военном барабане поддерживалась резкими и пронзительными звуками флейт. Юные музыканты учились также игре на дудках-сиповках и других музыкальных инструментах.
В ученики к полковым музыкантам шли, как правило, стрелецкие сироты. Наряду с тёплым к ним отношением как к сыновьям павших товарищей ученикам полагалось и весьма немалое денежное довольствие. На ежедневное пропитание им выдавалось 2 денги (одна денга – русская серебряная монета достоинством в полкопейки) кормовых. Это служило серьёзным подспорьем в материальной поддержке семьи погибшего воина. Стрелецким вдовам выплачивалась пенсия – полторы денги в день кормовых. Взрослые полковые музыканты наравне с детьми боярскими получали 35 алтын кормовых (1 алтын – три копейки).
В результате интенсивной подготовки военных музыкантов в российских вооружённых силах уже к концу XVII века насчитывалось более двух тысяч строевых барабанщиков.
C особым усердием готовились ставшие ритуальными смотры стрелецких полков. При смотре полка белгородского воеводы Бориса Репнина на Каменном мосту в походной колонне очевидцы насчитали одиннадцать трубачей, двух литаврщиков, одного набатчика и одного сурнача. В полку Василия Сукина – шесть трубачей и два сурнача. В полку 
Григория Микулина – пять трубачей, одного сурнача и одного литаврщика.
Известны случаи, когда смотры устраивались непосредственно военным музыкантам. Один из документов содержит поручение царя Алексея Михайловича боярину Богдану Матвеевичу Хитрово «устроить для своей Государственной потехи трубачам, и накрщикам, и сурначам, и литаврщикам, и набатчикам» смотр, который и состоялся в Большом дворце в присутствии думного дворянина Александра Севастьяновича Хитрово, а также думных и дворцовых дьяков. По мнению авторов, во время таких смотров происходило слаживание военных музыкантов, что, в свою очередь, объективно способствовало становлению военных оркестров. Поэтому смотры можно рассматривать как первые и нечастые концертные выступления формирующихся военных оркестров.
Сохранилась интересная запись об армейском смотре 1664 года, когда на Девичьем поле рядом с «царским местом», предназначенным для царя Алексея Михайловича, была построена накрачейня – обитый красным сукном продолговатый деревянный помост для военных музыкантов. Красочное шествие началось с выдвижения нескольких стрелецких сотен с ружьями. Во главе первой сотни, одетой в красные кафтаны, следовал сам Артамон Матвеев. Затем шли вторая и третья сотни в белых и лазоревых кафтанах соответственно. У «царского места» стрелецкие головы клали государю земные поклоны. Стрельцы без устали били в барабаны и играли на сурнах. Затем показался «трубничий чин», т.е. военный оркестр, который трубил в трубы, бил в набаты, литавры и накры. Оркестр расположился в накрачейне и с приближением царя Алексея Михайловича «начал играть в сурны и трубы, бить в набаты, накры и литавры». После многочасового прохождения сначала конных, а потом пеших стрелецких сотен «Государь приказал открыть пушечную и ружейную пальбу по очереди разным частям наряда и разным полкам. Стрельба была направлена к валам Земляного города. Когда она окончилась, заиграл опять шумный оркестр накрачейни…»
Успехи военных музыкантов не ускользнули и от внимания вездесущих иностранцев. Любопытное свидетельство использования военных музыкантов при организации дипломатической встречи с китайскими послами в городе Нерчинске оставил переводчик на переговорах 1689 года между Китаем и Россией португалец Томас Перейра. Перед тем как московский посол Фёдор Алексеевич Головин вышел из палатки, писал Перейра, «появились две роты солдат с их капитанами и офицерами, которые с большой помпой медленно прошагали, напоминая процессию. Впереди шел оркестр, состоявший из хорошо сыгравшихся флейт и четырех труб, звуки которых гармонично сливались, вызывая вящее удовлетворение и аплодисменты толпы. За ними шли конные барабанщики и еще отряды мушкетеров и вооруженных по римскому образцу солдат. Во время произнесения клятвы московиты играли на трубах и флейтах, которые в ушах ангелов мира звучали небесной музыкой».
Петровские преобразования всколыхнули Россию. Рождение империи требовало создания современной регулярной национальной армии. Новые задачи обусловили появление в войсках новой военно-музыкальной службы. И такая служба была создана. Указ Петра I № 2319 от 19 февраля 1711 года известил о создании в русской армии Военно-оркестровой службы. По штатному расписанию в каждом пехотном полку предусматривались оркестры в составе одного гобоиста-иностранца и восьми гобоистов-русских. Также было определено иметь в полку 16 барабанщиков, осуществлявших сигнальную службу.
Военная музыка оказалась необычайно востребована во всех военных кампаниях. Наиболее употребительными были композиции фанфарно-героического и маршевого типа, приветственные, торжественные, встречные, застольные, панегирические и «виватные» канты. Пение таких кантов сочеталось со звоном колоколов и пушечными залпами. Кант радовал слух фанфарными интонациями. Распевы-юбиляции на словах «Виват!», а также чёткий ритм марша придавали ему праздничный, торжественный характер.
Подлинным образцом военных оркестров стали музыкальные коллективы несгибаемых гвардейских полков – Семёновского и Преображенского. Именно им была предоставлена честь играть на парадах победы в Северной войне, а полковой марш героев-преображенцев одно время считался даже неофициальным гимном Российской империи. А день 19 февраля стал Днём образования Военно-оркестровой службы ВС РФ – Днём военного музыканта.
Владимир ГАЗЕТОВ,
кандидат исторических наук, профессор;
Максим ВЕТРОВ
