Вера Панченко
Родилась 6 мая 1934 года на станции Бушулей Читинской области, окончила Читинский государственный педагогический институт в 1956 году. Работала журналистом – сначала в районной газете «Хилокский рабочий», затем в областной «Комсомолец Забайкалья». По приезде в Ригу – в республиканской газете «Советская молодёжь», затем несколько лет подряд ездила в Восточную Сибирь и на Дальний Восток, где работала в геологической и геофизической партиях, на обработке сайры (остров Шикотан). В 1973 году была принята в Союз писателей Латвии – тогда СССР, Латвийское отделение. С 1981 года и до выхода на пенсию (1989) работала консультантом-референтом по русской литературе в штате Союза писателей Латвии. Поэт-переводчик. Переводила латышских поэтов Мирдзу Кемпе, Лию Бридаку, Лаймониса Видземниека, Александра Чака, Инару Рою, драматурга Петера Петерсона и других. Член Союза российских писателей.
Автор поэтических сборников: «Моё имя» (Рига, 1966), «Однолюбы» (Иркутск, 1968), «Ветка снега» (Рига, 1973), «Вкус познанья» (Рига, 1977), «Мельница» (Рига, 1981), «Прозрачные колокола» (Рига, 1984), «Из пазухи дня…» (Рига, 2011) и др.
В настоящее время проживает в городе Пскове.
Росинка, ядрышко луча,
Из искры разгорится пламя,
Библейство – в старом Аврааме,
А мы росинки, и над нами
Сияет солнце сгоряча.
Пронизанная им насквозь,
Душа всечасно – трепет света,
В земные сумерки одета,
Как изначальная планета,
Свою испытывает ось.
Пронзают дальние лучи
Все нам известные эпохи,
Сливаясь в яркие сполохи,
И просыпается на вздохе
Придурок, спящий на печи…
Росинки тают неспроста –
Прямая утреннего взлёта
В небесные ведёт ворота,
Где новый полдень для кого-то
Начнётся с чистого листа.
Удел высокий – жить,
И хорошо, и плохо,
И не жалея жил,
И на пределе вдоха,
И за пределом слов:
Не опыт и не знанье,
В душе беззвучный зов –
Вот жить призванье.
На песчаной улице Песчаной
Дом стоял, старинный, деревянный,
А мы с мамой подошли к воротам
И вопроса подождали «кто там?».
За свои семнадцать я впервые
Вижу город – в центре мостовые,
Тротуары, яркие витрины,
И народу – как с кинокартины.
Городских покупок надо много,
Но сперва – песчаная дорога
К той, что, за семнадцатью годами,
Верховодила в родильной драме.
Приняла меня в свои ладони,
Всё утихло в нашем сельском доме,
Существо горластое уснуло,
В дрёме бабушка скользит со стула…
Нас она с улыбкою встречала,
На меня глядит моё начало
Ласково, со смыслом сокровенным,
Мир течёт по нашим общим венам.
Годы мои, годы ходовые.
Все – оттуда и всегда впервые,
Мама мудро адрес тот хранила
Для меня – и мне на жизнь хватило.
Традиция – не только хоровод,
Купанье в проруби и старый Новый год,
Блинов и медовухи полон рот,
Невпроворот – распевов и частушек.
Не только быт, но – наш бытийный ток,
Снаружи – запад, а внутри – восток,
Он как основа – и веков уток,
К витку виток, вплетается в основу.
Даль безутешная – в глазах пестро –
Питает беспощадно и щедро
Податливое русское нутро,
Ядро бессмертья посреди развалин…
Воскресла вновь сожжённая дотла
Традиция двуглавого орла,
Живёт и на врагов не держит зла,
Им несть числа, завистливых и хитрых.
Но учим их от века – к нам не лезть,
У нас всегда на них управа есть –
Народное достоинство и честь,
Благая Весть – предвестие Победы.
Прощай, умытая Европа,
С тобой мы вовсе не родня,
Ты безголосого холопа
Упорно лепишь из меня.
Да, братства здесь искать не надо –
Здесь лишь рабы и господа,
Другого не было расклада
В умытых странах никогда.
Кто поглощает – день за днём, за годом год, –
Какая бездна?
И человек – из рода в род –
Замедлить рвётся этот ход,
Но – бесполезно.
Своих понятий, помыслов предел
И беспределье
Он превращает в бесконечность дел
Или безделье.
Оружия другого не дано –
Он безоружен.
Всё это, впрочем, бездне всё равно –
Он ей не нужен…
Но опыт, самый древний старожил,
Сорвал бессчётно богатырских жил
И понемногу
В утробных дебрях жизни проложил
Дорогу к Богу.
И есть теперь ведущие слова,
В них воля запредельная жива
На поле битвы,
И сами прорастают, как трава,
Для обновлённых сил, для торжества
Слова молитвы.
У стихов для нас секретов нет,
Если в лад настроенное зренье
Разглядит внутри стихотворенья
Чей-то светлый зыбкий силуэт.
С выводом пока что не спеши –
Это не мираж и не виденье,
Это с запредельем совпаденье
Бессловесной сущности души.
Для неё всегда потребен путь –
Посреди прозрачного паренья,
Очутясь в метафорном строенье,
Опуститься вечности на грудь.
…Молитвенная тишина
Тогда стояла до рассвета,
Надеждой верною она,
Как правотой, была согрета.
Мы будем жить, мы жить должны,
И зыбко верится в угрозы –
Перед войной и до войны,
Пока накапливались слёзы.
Только в русле своей семьи,
Только в русле своей страны –
Не бывает иной земли,
Не бывает иной цены.
От густой белизны искромётно в глазах –
Снег искрит в круговом колыханье,
Для морозной зимы неизбежен размах
Молодого такого дыханья.
Новозимье моё, прошлым зимам назло –
Те на раны лишь сыпали солью, –
Порадей и порадуй, коль мне повезло –
Поискрить на твоём белозорье.
Объединил и подытожил:
Другие краски не нужны –
И только снег на снег помножен
Всё поглотившей белизны.
Объединён и успокоен
Под властью снега белый свет –
Врастает в землю белый корень
И даст побеги новых лет.
Минувшее я прошлому отдам,
Как лодку отдают речной стремнине,
В нём по вчерашним не пройти следам –
Лишь новые понадобятся ныне.
Отдам – ведь не удержишь всё равно,
Сквозь толщу дней и сквозь меня проплыло,
И в глубине души теперь оно
Зажгло свечу родительского тыла.
Памяти Бориса Константиновича Макарова,
с. Акша Забайкальского края
А Богу – Богово, и каждому своё,
И жизнь Поэта – прочное жильё,
Из трепетной любви к земле родной,
Из мужества стать голосом её,
Из боли за её житьё-бытьё –
Построено строкой очередной.
От всех земных строений налегке,
В свой новый дом, в спокойном сосняке,
Под матицу литого серебра,
Поэт ушёл… Но в каждом земляке
Строку свою хранит, как в кузовке,
И сущность благородства и добра
Пульсирует, как сердце, в той строке.
– Ступай домой, – мне вдруг сказала, –
Дорогой давней от вокзала,
Тебе знакомой с малых лет, –
Других дорог у жизни нет.
А у тебя – неисчислимо:
Летам ушедшим – побратимы,
И всё давно уж позади,
И только с этой встречу жди.
С тех пор, как ты ушла куда-то,
Она и я – мы ждём возврата,
Она и я – единый дух, –
Душа моя призналась вслух.
Как листочек сугубо осенний,
И годами, и ветхостью вен,
Я боюсь штормовых перемен –
Уходящему солнцу взамен
На полнеба зловеще засели
Чернодулые – гибель и тлен,
Но расправлю сухие прожилки
И свой страх не отдам никому,
И бессилье в пружинку сожму,
И всё выдержу – быть по сему,
Здесь, на проклятой кем-то развилке,
Ожидая гремящую тьму.
Камень
Ты разве не видишь, что камень – живой?
Я глыбу гранита сравню с головой,
Она не кричит под твоим каблуком –
Она обладает немым языком,
На камне морщины, как строчки, легли,
Впитавшие, может, все боли земли,
Он мёрзнет, он плачет, вбирает тепло
И вечером тёплый – прохладе назло,
Хотя он космически долго живёт,
А смерть и его не спеша разжуёт.
Но если он в дело уйдёт с головой,
То тленья минует. Он, значит, живой.
Восток
По серым зыбям океана,
Как ветром сорванный листок,
За грань того меридиана,
Где станет западом восток,
Я не хочу…
Я с детства знаю страны света,
Их никогда не спутать мне,
Востока верная примета –
Восход рубинового цвета
Горит в восточной стороне.
Здесь из космического мрака
День, как из рабства, восстаёт,
И никаким врагам, однако,
Не расстрелять его полёт.
Незыблемы мои истоки
И органичны словари:
Восток – да будет на востоке
Страною утренней зари.
