Медная бабушка

Лев НЕЦВЕТАЕВ

Усмешкой мудрого провидца,
Что не уйдёт от кары грех,
Глядела медная царица
В сарайном склепе снизу вверх.

В прохладной каменной утробе
Вдали от всяческих тревог
Она лежала, как во гробе,
Сурово глядя в потолок.

Здесь глохли все мирские звуки
И тишины царила власть,
И очень странны были руки,
Не пожелавшие упасть.

Как бы низвергнутая с трона,
Она всё продолжала бой
И, как оружье обороны,
Держала руки над собой.

Забудут дверь закрыть – так куры
Тотчас начнут делёжку мест
И разукрасят всю фигуру,
Принявши скипетр за насест.

Откуда здесь, в глухом подвале,
Куда не вхож житейский гул,
Та, перед коей трепетали
Берлин, и Вена, и Стамбул?

…А было так: царицын поезд
Из доброй дюжины карет,
От долгой тряски успокоясь,
Остановился на обед.

Царица, с позевотой вместе
Перекрестив державный рот,
Спросила: «Это чьё поместье?
Не Полотняный ли завод?

Не Афанасий ли Никитич
Здесь размахнулся, как король?»
А из ворот уже спешили,
Несли с поклоном хлеб да соль.

И чтобы на века восславить
Сей исторический момент,
Хозяин-льстец решил поставить
На этом месте монумент.

Ваялся он в самом Берлине,
Отлит усердно и умно…
Но отчего ж, простите, ныне
Он в месте тёмном и срамном?

С чего почтение пропало,
Чтобы царицу – в мрак тюрьмы?
Тому виной – правленье Павла,
Четыре года кутерьмы.

Оно, конечно, против правил –
Сменять забвением почёт…
Но знали все: к мамаше Павел
Имеет самый гневный счёт.

Изгой, мамашей не допущен
До трона в сорок с лишних лет…
Какие мысли о грядущем
В нём накопили скорбный след?

Не раз, не два он слышал в спину –
Как кирпичом из-за угла –
О том, что внуку, а не сыну
Она корону стерегла.

Как в ссылку, в Гатчину отправлен
И даже там, вдали дворца,
Всегда боялся быть отравлен
Иль повторить судьбу отца.

И вот он – царь! Уж то-то страху
Меж лизоблюдов и льстецов:
А ну как он поставит плаху,
Как грозный прадед для стрельцов?

Настало время дней суровых
Для преданных царице слуг.
Вот и в семействе Гончаровых
Случился крупный перепуг.

Такие начались фортели!
Столь многих гнев его достал!
Как хорошо, что не успели
Поставить даже пьедестал!

На дню меняется погода
Сто раз… Следи за языком!
Молчок на все четыре года
О тайном кладе под замком.

Курьёзов смачную копилку
Могла отныне украшать
Царица, сосланная в ссылку,
От сына спрятанная мать.

«Сик транзит глория», царица.
Едва ль ты думала о том,
Что будет образ твой пылиться
В прямом соседстве со скотом.

…В сарай таинственный допущен
В серьёзной роли жениха,
Смотрел на это диво Пушкин,
И странных мыслей вороха

Его томили… В самом деле:
Как на развилке трёх дорог
Здесь всё сошлось: нехватка денег,
Любовь, история и торг.

«Поклон всем почестям, возданным
Фелице в давние года,
Но этот памятник приданым
Считать – увольте, господа!

А ведь считает дед Натальи,
Идеей этой озарён,
Что остаются лишь детали:
Обговорить её с царём –

А он иль выкупит (поставить
В достойном месте), иль на медь
Позволит статую расплавить…
Но как сказать о том посметь?

Коль монументу места нету,
То медь всегда была в цене.
А вдруг и впрямь удастся мне
Перевести её в монету?

Ах, то бы был исход счастливый!
Хотя, меж нами говоря,
Вопрос довольно щекотливый:
Расплавить бабушку царя?!

Похоже на злоумышленье,
На дерзкий вызов: на виду
У всех предать уничтоженью
В горящей топке, как в аду…

Ну что толочь, как воду в ступе?
Пора надежды отложить:
На медь не сдать, а царь не купит.
Сумела тёща удружить!»

…Вот так и гениям – чего там! –
Своё диктует быта власть.
К его бесчисленным заботам
Ещё и эта приплелась.