Больной человек
Анатолий Трофимов
Родился в 1988 году в городе Кемерово, в 1994 году семья переехала на постоянное место жительства в г. Лыткарино Московской области. В 2007 году окончил МОГКТЭП по специальности «Банковское дело». В 2012 году окончил СГА, получив степень бакалавра экономики. Много лет работал в банковской отрасли и организациях, связанных с финансовой деятельностью, в настоящее время работает главным специалистом в ГКУ «Финансово-аналитический центр Правительства Московской области».
Литературой занимается с 2020 года. Много читает, участвует в литературных конкурсах, проходит курсы литературного мастерства при Литературном институте им. А. М. Горького.
Мысли Кирилла Моисеевича Оплеухина путались и переплетались, что-то внутреннее, глубокое и нравственное рвалось из недр его текущего восприятия вещей и сознания. Кирилл Моисеевич размышлял о разных проблемах: думал о дореволюционном русском крестьянстве, почему-то вспомнил биографию Линдона Джонсона, потом долго ломал голову о 23 проблемах Гильберта, гражданской войне в США, апартеиде, геноциде армян XX века, но то и дело между этими светлыми и порядочными во всех отношениях мыслями в голову лез образ голой и непотребной тётки. Картины были вызывающими, если не сказать скандальными.
И в самый момент духовного трепета, когда культурный стяг возвысился над образом подлой, но манящей всеми своими членами тётки, Кирилл Моисеевич почувствовал тяжёлую боль в своей правой бочине… Боль была колоссальная, пронизывающая и невероятно сильная.
«Что могло послужить этому, что могло быть причиной? – думал про себя Кирилл Моисеевич. – Может быть, дело в зубровке, намешанной с портвейном, я ведь почти ничего не ел вчера, только пил, или это вскрылось что-то хроническое, насколько серьёзно моё положение? Эх… не умереть бы…»
Такие скверные и пасквильные мысли разрушали психику, и так разбитую похмельем нашего героя… Кирилл Моисеевич решил непременно и определённо идти в больницу, да и мало ли что… боли дикие, не дай бог, того… и в землицу…
Кирилл Моисеевич был вынужден отпроситься с работы, пришлось унизительно долго рассказывать начальнику, в чём дело, какие и где боли, в каком точно месте болит, что он до этого ел и пил, употреблял ли алкоголь и даже как ходит в туалет… По мнению опытного в этих случаях начальника, особой проблемы не было с этими симптомами и вполне можно было выйти на работу, он решил, что, если Оплеухин не возьмёт больничный лист, засчитано это будет как прогул. Но больному было не до скандалов с начальством, бок болел так, что вот-вот взорвётся… Кирилл Моисеевич смотрел на себя в зеркало и проверял своё тело: ничего страшного внешний вид его не вызывал, в зеркале отражался невысокий человек с продолговатым лбом, который переходил в гладкую и блестящую лысину, ноги и грудь опутала густая чернота жидких волос, глаза кровоточащими капиллярами ещё пульсировали вчерашним портвейном.
На следующий день рано утром Кирилл Моисеевич натощак и с болью в боку тихо поплёлся на приём к терапевту. Зная всю номенклатуру больничной этики, Оплеухин зашёл за шоколадкой, так сказать, для беспрепятственности и светской обходительности в случаях особой надобности… Дорога была неблизкая, дело было зимой, и каждая неровность, на которой имел неудовольствие поскользнуться наш герой, причиняла сокрушительную боль Кириллу Моисеевичу.
Но вот и поликлиника, замызганное и обшарпанное здание, разместившееся, вероятно, в доходном доме дореволюционной эпохи. Но сейчас это не имело никакого значения, Кирилл Моисеевич радовался тому, что хотя бы дошёл до известного учреждения. Лестницы были скользкие, и наш герой так поскользнулся на них, что выходящие из здания люди сочли необходимым помочь ему встать… Зайдя вовнутрь поликлиники, Кирилл Моисеевич отправился сразу в регистратуру. Отстояв длинную очередь, видя, с каким отношением дают консультации работники, Оплеухин сразу просунул в окно шоколадку, купленную ранее. Сотрудница 55–60 лет быстро забрала шоколадку и спрятала, потом посмотрела в глаза Кириллу Моисеевичу.
– Вам что? Говорите быстрей, не создавайте очередь! – отчеканила она.
Оплеухин оглянулся, но очереди не было, был только он…
– Мне бы к терапевту, не записался, да и очередей нет, помогите Бога ради, Христа ради… – проговорил как заведённый Кирилл Моисеевич.
– Не знаю, не знаю… Идите к дежурному тогда… Давайте ваш полис и паспорт. Какой у вас адрес? Сейчас найду вашу карточку.
Получив свою медицинскую карточку, Кирилл Моисеевич отправился на приём к терапевту.
Очередь к дежурному врачу была огромная, кто-то был по записи с конкретным временем приёма, а кто-то, как господин Оплеухин, шёл по живой очереди. Живая очередь в России – это особое явление, явление гражданской солидарности, интернациональной сплочённости и уважения к тем, кто нуждается в помощи больше, чем тот, кто записался на приём заранее. Как и положено, Кирилл Моисеевич спросил, кто последний по живой, ему ответила пожилая дама, что он за ней. Началась долгая процедура ожидания. Когда ты идёшь в местную поликлинику, лучше взять книгу или организовать себя так, чтобы было не скучно, слушать музыку в наушниках не рекомендуется по причине того, что можно пропустить назревающую интригу, подкоп под свою персону.
Вот без очереди в кабинет прошла дамочка, сопровождаемая представителем администрации учреждения, возражать никто не посмел. Потом другой молодой человек просил только зайти, чтобы поставить подпись на бланке, в итоге эта подпись стоила 30 минут ожидания всей очереди… Тут надо быть начеку и вовремя поднимать оглушительный крик возмущения. Когда происходит громкая перепалка, выбегает заведующий поликлиникой и регулирует вопрос очереди на принципах справедливого равенства и библейских канонов.
В минуты, когда Кирилл Моисеевич начал понимать, что может не успеть на приём, он вспоминал прошлого терапевта, уже очень пожилого Трофима Игнатьевича, мужчина был стар и сед, запястья врача немного тряслись, поэтому он ничего уже не записывал, определив заниматься всей бумажной работой медицинской сестре. Тёплые руки Трофима Игнатьевича уже сами по себе лечили человека – тогда наш больной страдал от приступов артрита. Как легко к нему было попасть, как добр он был и внимателен, не только с Оплеухиным, а абсолютно с каждым пациентом.
Но тут Кирилла Моисеевича толкают, потому что наступила его очередь, и попал он к Магомеду Ахматовичу Ломалиеву, совсем молодому доктору, у которого даже по меркам Кавказа борода ещё росла слабо.
Магомед Ахматович был добр и учтив, надо отметить… Послушал сердце, померил давление, дал направление на анализы крови и мочи, но диагноза не смог поставить, порекомендовав просто пить обезболивающие. Анализы принимались на другом конце города и только в определённое время, и исследоваться они будут несколько дней, их результаты нужно было потом принести терапевту. После этой информации бок Кирилла Моисеевича схватил ещё сильнее…
Но делать было нечего, нужно было сдавать анализы. «Поставят диагноз и вылечусь, вылечусь, вылечусь», – успокаивал себя Оплеухин. Придя в назначенное время в назначенное место, наш герой опять столкнулся с очередью, но надо сказать, что прошёл он её быстро и без проволочек. Уточнив, как забрать результаты, бедный Кирилл Моисеевич, сгорбившись и еле делая шаг, поковылял в сторону своего дома.
Когда он пришёл в нужное время и нужное место для получения результатов анализов, выяснилось, что данной информации у них нет и есть только заключение врача по ним, а за анализами нужно идти в другой корпус, где сидит врач, написавший данное заключение. Когда наш герой не без усилий пришёл в другой корпус, этот врач заявил, что анализы приходят электронно, но конкретно его анализы не поступали, поэтому нужно идти туда, откуда пришёл. Там, куда вернулся Кирилл Моисеевич, сказали, что нужен официальный запрос от терапевта с подписью и печатью руководства поликлиники.
Бедному Кириллу Моисеевичу пришлось идти через весь город, объяснять недоверчивой очереди, стремящейся попасть к терапевту, что ему нужно только получить запрос, но очередь не верила Оплеухину… пришлось ждать, и ждать долго… Наконец наш герой всеми правдами и неправдами попал к Магомеду Ахматовичу, где всё объяснил.
Терапевт Ломалиев был добр и учтив… Оплеухин получил наконец-то официальный запрос, и теперь осталось его подписать у главного врача и поставить печать. Главного врача на месте не было, был только заместитель, но он по распорядку не имел права ставить печать и подпись, оказалось, что имел право печати и подписи по доверенности другой сотрудник. После неразберихи эту печать и подпись всё же поставили.
Бок Кирилла Моисеевича разрывался на части, он чувствовал, что умирает, теряя сознание. В поликлинике неравнодушные люди заботливо помогли ему выйти на улицу подышать свежим воздухом, где и оставили. Было уже 18:49, и корпус по приёму анализов закрылся 19 минут назад…
Кирилл Моисеевич, сидя на заснеженной лавочке, взял себя в руки и тихо задумался: думал о дореволюционном русском крестьянстве, почему-то вспомнил биографию Линдона Джонсона, потом долго ломал голову о 23 проблемах Гильберта, гражданской войне в США, апартеиде, геноциде армян XX века. Все эти мысли периодически перебивал образ голой тётки, которая выдавала ему документы с анализами, рядом с ней стоял и Трофим Игнатьевич, весь заплаканный. Молча опустившись на колени, он что-то долго говорил Кириллу Моисеевичу.
