Скорняк и цесаревич

Май текущего года баловал жителей крепости тёплыми, по-весеннему ласковыми лучами солнца, сухим пьянящим духом ещё не сошедшей с пыльных сопок жухлой прошлогодней травы, лазоревым небом и фантомным ощущением бесконечности бренной жизни.

«Возвратился хозяин востока – Весна, и все на свете возликовали. Травы, деревья и насекомые каждый год оживают снова. Так почему же человек умирает и не возвращается?» − в местах, не столь далёких от Владивостока, вопрошал в своих сиджо буддийский монах Хамгёнсон. Совсем как исстари приговаривалось на Руси: «Кто не помер зимой, весной не пропадёт»! Семнадцатый день достойного похвал пятого месяца текущего тысяча восемьсот девяносто первого года не был исключением. В нём чувствовалось звенящее медью торжество жизни. В связи с этим с самого утра у жителей улицы Шефнеровской, появившейся на карте Владивостока примерно в 85-м году девятнадцатого столетия, было приподнятое настроение. Спрашивается, отчего не устроить себе праздник, если на душе светло и радостно от окружающей действительности, да ещё откуда-то доносится бравурная музыка духового оркестра? Обитатели дома № 30 на этом празднике жизни не были исключением. Полтора десятка худющих маньцзы, сноровисто треплющих шкурки «мягкого сибирского золота» в задних комнатах мастерской Цзи Фэнтая, свои движения нынче приноровили к ритму медноголосой тубы, басящей до самых небес. Испортить настроение всегда голодным маньцзы в это утро не смог даже обычный нагоняй от хозяина, человека в общем-то неплохого, хотя никто из окружающих не припомнил за ним чудачеств вроде сострадания, милосердия или на худой конец щедрости. Хозяин и в этой части света всегда оставался хозяином: рачительным, бережливым до скаредности и вечно всем недовольным. Если применить эти качества к выходцу из Дайцинской империи, хитрому и изворотливому от рождения (иначе в условиях востока просто не выжить), получалось существо, в процессе жизненной эволюции выкристаллизовавшее в себе качества торговца, физиономиста и политикана. Слащавая улыбка просто не оставляла широкое жёлтое лицо Цзи Фэнтая ни на минуту, превращая его и без того узкие раскосые глаза в тончайшие щёлочки, скрывающие его истинное отношение к окружающим.

В торговом зале звякнул колокольчик.
– Мин, бездельник, ты сегодня отдыхаешь? – Хозяин мастерской оторвался от чтения русской газеты. – Я могу со спокойной душой вычесть плату за сегодняшний день из твоего жалованья?

Несчастный Чжоу Мин, испуганный такой перспективой, встрепенулся. С самого утра в их мастерскую поминутно заглядывали странные личности, по большей части усатые господа с тросточками и в чёрных котелках, отчего дверной звонок, на который так болезненно реагировал Цзи Фэнтай, надолго не умолкал.
– Хозяин, это уже десятый посетитель! Но они, господин, попав в лавку, торопливо осматривают нашу обстановку, невесть чего ожидая углядеть в скорняжной мастерской. И всё! Поглазеют и с постными лицами исчезают за дверьми. – Местный владыка, пропуская мимо ушей отговорки нерадивого работника, укоризненно наклонил голову. – Уже бегу, хозяин!

Владелец мастерской отложил чтение газеты и, встав, подошёл к фальшивой стене, отгораживающей прилавок от внутренних помещений. Описание основной массы жителей Владивостока азиатских кровей (неказистый рост и субтильное телосложение) этому маньцзы не подходило. Он выглядел солидно. Благодаря дородному телу, укутанному по самые задники лёгких туфель в маньчжурский халат расцветки цин-бай, символизирующей внутреннее совершенство человека, его, так сказать, самодостаточность, хозяин в полной мере отвечал своему званию. Походя сложив газету, уважаемый запихнул её за чёрный край мешковатой атласной кофты без рукавов, что, подхваченная четырьмя вязками, гармонично подчёркивала его округлый весомый живот. Прильнув глазом к специальному смотровому глазку, Цзи Фэнтай стал свидетелем небывалого наплыва посетителей в свою скромную мастерскую. Перед прилавком толклось трое или четверо будто вышедших, как в побывальщине, из одного ларца молодцов крепкого телосложения, чьи лица в точности передавали одно и то же душевное состояние озабоченности и тревоги. Дверной колокольчик тренькнул, и к ним присоединился сударь явно из другой сказки. Вновь вошедший внешним равнодушием не мог скрыть свою породистость. Его выдавали ухоженные рыжеватые усы на вытянутом благородно-бледном лице, наделённом Создателем парой серо-зелёных глаз, затуманенных то ли лёгкой грустинкой, то ли ранним проявлением жизненной мудрости. Гость не спеша огляделся. Его рука, затянутая в кремовую перчатку и стискивающая тонкую трость, в раздумье сдвинула набалдашником фетровый котелок на затылок. «Лимерик, – хозяин определил на глаз качество перчаток незнакомца. – Куриная кожа. Субъект явно будет из приличных». Господин в дорогих перчатках по всем статьям подходил к разряду «богатых и успешных». Его укороченный чёрный redington, однотонная жилетка, под ней сорочка со стоячим воротничком, который любовно облегал halstuch – яркий жёлтый шёлковый шейный платок с заколкой, и полосатые визитные брюки вышли из-под рук мастеров «Шарль Синдикат де ля кутюр франсэз». «Заколка с бриллиантом, два карата, не менее!» – скорняк разбирался не только в кожаных изделиях, оценить внешний вид визитёра в вещах от венского кутюрье Мориса Штайнера он мог лишь по незначительной детали – драгоценному камню, украшавшему галстук-пластрон.
– Милейший! – господин в кремовых перчатках обратился к Чжоу Мину.
– Чем могу служить вашей милости? – отвесив поклон, ответил тот.
Ладная фигура посетителя при этих простых словах вздрогнула, непроизвольно передёрнув плечами. «Э, а господин, пожалуй, не знает, зачем и зашёл к нам». Этот вывод, молниеносно пришедший на ум торговцу, заставил его поспешить к прилавку. «Негоже упускать покупателя при деньгах». В тот миг, когда Цзи Фэнтай выскользнул из-за занавески за спиной незадачливого продавца, не знавшего, чем завлечь покупателя, сударь в котелке покашливал в кулак, собираясь оставить скучную мастерскую, удалившись восвояси.
– Желаю господину личного счастья и удачи во всех его делах и начинаниях! – Звонкая здравица заставила щеголеватого клиента обратить внимание на её источник. Нерасторопному Чжоу Мину достался чувствительный тычок в бок, он поспешно уступил место бойкому торговцу, чья широченная улыбка сию секунду одарила радушием холёного барина. – Сударь, видимо, гость этого благословенного города? – Ответ не интересовал маньцзы. – Можете не отвечать, я и так вижу. Среди здешних благородных господ редко встретишь таких… как это будет по-русски… présentable?.. – Искусственная заминка, и китаец, вполне по-европейски всплеснув пухлыми руками, защёлкал короткими пальцами с длинными ногтями, вымучивая мудрёную фразу: – Представительных особ!  – Польщённый посетитель не без интереса оглядел говорливого восточного лавочника. Оценивая его, визитёр с задумчивым видом разглаживал и без того находящиеся в порядке усы тонкими, почти прозрачными пальцами.  – Ваша милость не желает привезти домой достойный гостинец из самого сердца Уссурийского края?

Теперь владелец полосатых брюк, сунув трость под мышку, принялся потирать ладонью о ладонь:
– Знаете, милейший, а может быть, вы правы и мне действительно стоит задуматься о подарках родным?! Отцу я везу шкуры тигров. Братьям, Джорджи и Флоппи, японские платья и мечи, а матушке с сёстрами, увы, пока ничего подходящего не приобрёл… – Неожиданно распахнувшиеся глаза посетителя утратили зеленоватые краски обыденной сонной скуки, превращаясь в серые и лучащиеся лукавством зерцала. Наверное, он на мгновение представил Джорджи, разгуливающего в своём саду в Аббас-Тумане в тэту, одежде гольда, из рыбьей кожи, которую прислали верноподданные жители Хабаровки. Маньцзы оживился, по восточной традиции продекламировав стихотворение:
– Небо так неразумно решило женщину создать.
Сколько ни досадуй, разве что-либо изменишь?
Посетитель, видимо, не зная, как отнестись к столь спорным утверждениям, растерялся, отчего выражение его глаз вновь переменилось, обретя особую непроницаемость. Гость с опаской посмотрел на китайца, словно тот был чумным. Декламатор поспешил пояснить восточную мысль европейцу:
– Мой господин, стихи принадлежат кисти госпожи Квон и, следовательно, роли женщин не умаляют. – И далее, желая загладить конфуз, перешёл на понятия, доступные «западным варварам»: – Сударь, удача сама привела вас ко мне в мастерскую. Лучшие меха для любимых и почитаемых дам! Какова идея?
– Недурственно, – согласился обладатель бриллиантовой заколки. – Вот только у меня с собой, мой добрый торговец, нет денег. Как быть в этом случае?
Цзи Фэнтай, будто фарфоровое божество достатка и благополучия, закачал большой щекастой головой, покрытой чёрной круглой шапочкой с матерчатой пуговицей на макушке:
– Господин, эта беда поправима! Сегодня выберем меха, а ваша милость пришлёт деньги с посыльным. У меня в мастерской нет выделанных шкурок, и, если вы не против, прошу господина проследовать к моему партнёру, который занимается мелочной торговлей.

Возражений не последовало, и посетитель с хозяином вышли на улицу. Шефнеровскую сегодня было просто не узнать. Её бельма зольных луж, казавшиеся ещё вчера вечными, добрые руки ныне притрусили свежей землёй. Синие мундиры полицейских чинов, со скучающим видом подпирающих почерневшие от туманов дощатые заборы, превращали заштатную улочку в значимый для города проспект. Дефилирующие господа в выходных визитках и сюртуках, морские и сухопутные военные в парадных мундирах, сверкающих бриллиантовыми звёздами, украсили своим присутствием Шефнеровскую, как новогодние гирлянды простенькую лесную ёлку. И главное – полное отсутствие на проезжей части копошащихся под ногами сопливых детей и спешащих по нескончаемым домашним делам их шумных и крикливых мамаш.
– Прошу сюда. – Маньцзы, ведя окольными путями клиента, нырнул в грязный проулок. – В эту дверь, пожалуйста. – Дверь из простых струганых досок с белым контуром бога богатства Би-гань тихо распахнулась, и в образовавшийся проём проводник что было мочи зычным голосом послал призыв: – Сун Тай, где тебя носят бесы, я привёл покупателя!

Сун Тай, маньцзы средних лет, среднего телосложения, с жиденькой косой за плечами, возник из мрака помещения, как чёрт из табакерки:
– Чего желает господин?
Цзи Фэнтай на правах «старого» знакомого, знатока и соседа, помнившего, где тут что лежит, велел:
– Сун, подай соболий сорок. – Приняв холщовый мешок, скорняк по локти погрузил в него руки. – Так, что тут у нас? – Перебирая меха, он не забывал подбадривать покупателя, замершего в ожидании. – С этим торгашами, ваша честь, нужно держать ухо востро. Ты ему мешок сахалинского соболя с пышной и густой остью, пушистым хвостом и правкой с закруглённым огузком, а он вашей милости в ответ что поплоше. Амурского, да ещё и с брачком-с. Ага, есть! – И китаец извлёк на свет божий звериную шкурку. – Ты кого хотел надуть, продувная бестия? – Скорняк размахивал перед незадачливым торговцем собольим хвостом. – Я для тебя собрал единый кряж, а ты за мою доброту… Да оставит тебя своим благополучием бог счастья Го Цзы-й.
– Ты чего, Фэнтай, лаешься?
− Смотри сам, пройдоха! – Скорняк поднёс под нос Сун Таю бракованную шкурку.  – Волос пухлявый, тут плешина, там дыра и коготков на одной лапе недостаёт. – Маньцзы притворно вздохнул. – Придётся весь сорок пересмотреть! – И Цзи Фэнтай начал извлекать и раскладывать на столе шкурки из мешка. – Обратите ваше драгоценное внимание, господин, на это. – Покупатель придвинулся ближе к устланному мехом прилавку. – Вот меха! – Рука маньцзы любовно огладила пушистую поверхность. – Видите, сударь, как играет свет? Волосяной покров тёмный, подбит чёрно-бурым и тёмно-голубым пухом. Красота! – Знающие руки молниеносно выхватили среди множества одинаковых мехов не гармонирующую с остальными шкурку. – Вот опять проделки старого скряги. Сун, и не стыдно тебе объегоривать покупателей?
– Сам больно честный! – Партнёр готов был обидеться на поносную хулу Цзи Фэнтай, если бы не чувствовал, что весь этот цирк не что иное, как ловкий обман очередного простофили.
− Сударь может сам разобрать, что этому меху не место среди остальных шкурок. Покров с каштановой остью, пух хотя и голубоватый, но на концах имеет светло-каштановый оттенок. – Обращаясь к Сун Таю, маньцзы потребовал: – Замени эти две шкурки, негодник, и упакуй сорок! Добрый сударь его забирает.
Покупатель медленно, чеканя слова, начал втолковывать меховщикам, что не может принять товар ввиду отсутствия средств:
– Уважаемые, оставьте мешок у себя, я завтра пришлю деньги, и его заберут. А сейчас позвольте откланяться. Дела! – Двое китайцев кинулись провожать богатея, не ставшего рядиться из-за цены.
Сун Тай как более худой и шустрый уже было опередил Цзи Фэнтая, но тот цепкой рукой ухватил его за пояс и, удерживая, прошептал:
– Сиди тут и не высовывайся.

Модник и маньцзы оказались на улице в окружении всё тех же хмурых господ.
– За вашу любезность, милейший, мне хочется отплатить любезностью. – Из уст оставшегося внешне холодным господина это высказывание вряд ли кого могло обрадовать, но Цзи Фэнтай в знак благодарности низко склонился перед говорившим.
– Ваше высочество! – Высокий контр-адмирал в пышных усах и бакенбардах mustachio, скрывающих его вытянутое угловатое лицо, торопливо подошёл к покупателю. – Николай Николаевич докладывают, что на борту фрегата интересуются, ждать ли вашу милость к обеду?
Его высочество поморщился:
– Дражайший Владимир Григорьевич, передайте капитану, что непременно буду. Принц Георгий на борту?
Контр-адмирал Басаргин, подражатель императора Александра III, предпочитавшего пышную растительность на лице, кивнул:
– Их королевское высочество недавно вернулись с прогулки.
Говорившие вдруг обнаружили, что китайский меховщик так и застыл в нижайшем поклоне.
– Эспер Эсперович, – позвал цесаревич заглядывающего в проулок крепко сбитого невысокого господина в визитке, с круглым бородатым лицом и короткой причёской a la Capoul. – Если вас это не затруднит, мой друг, запишите заветные чаяния сего господина, а я в меру своих скромных возможностей ему окажу ответную любезность. – Э. Э. Ухтомский, чиновник Министерства внутренних дел, спеша исполнить просьбу его высочества, достал блокнот и выжидающе разглядывал спину склонившегося маньцзы. – Обратите внимание, господа, как сник наш бойкий торговец мягкой рухлядью, – с явной горечью заявил давешний покупатель. – Оставьте сомнения, любезный, перед вами всего лишь сын и наследник российского императора, – визитёр грустно усмехнулся в рыжеватые усы.

Цзи Фэнтай, не смея глядеть в лицо столь высокородному господину, с трудом вымолвил:
– Слава и вечная жизнь императору! Ваша милость безгранична, и мне, скромной земляной пыли под вашими стопами, нужно лишь доброе к себе отношение.
Цесаревич со значением поглядел на адмирала и чиновника:
– Полюбуйтесь, господа, какая скромность и бескорыстие!
– Больше всего на свете я желаю стать подданным вашего батюшки…
Цесаревич удивился:
– Подайте прошение, честный торговец, нам нужны добрые труженики и верные подданные.
Маньцзы замялся:
– Бюрократические проволочки…

Цесаревич впервые проявил человеческие чувства, рассмеявшись в ответ на слова китайца:
– С бюрократами не может справиться сам батюшка, куда мне с ними тягаться. – И подмигнул Ухтомскому: – «Законы империи нужно соблюдать, независимо от внешних приязней!» Поступим так: вопрос с подданством решаете через уполномоченные на то ведомства, а от себя могу предложить причислить вас к сословию купцов первой гильдии… хотя как быть с «паспортной льготой», ума не приложу… – Забывая эпизод с покупкой мехов, цесаревич направился проулком к Шефнеровской улице, куда уже подали экипаж. – Господин Ухтомский, гляньте на досуге свод законов империи, как нам вый­ти из сложившейся ситуации… – Под эти размышления цесаревич со свитой удалились.
Старый Сун Тай, испугано поглядывавший из мутного окна на сановитых господ, набравшись смелости, вышел на двор:
– Слава Хуан-ди, как мы все могли погореть с этим господином! Главное, кто мог знать, что это…
Цзи Фэнтай, усмехнувшись в жидкую щётку обвислых усов, достал из складок халата сложенную пополам газету и сунул её в руки незадачливого компаньона. С серого разворота газетного листа на них пристально смотрел давешний покупатель.
– Всемилостивейший небесный император, а я-то гляжу, чего это наш сосед Отто с утра по улице мечется. – Худой маньцзы всплеснул крыльями широких рукавов, в которых прятались сухие плети рук. – На сегодня же в Механических мастерских назначена закладка дока.
Цзи Фэнтай осклабился, показав ровный ряд зубов под цвет его физиономии:
– То-то же, досточтимый господин Сун, учитесь у шкипера Линдгольма, даром что добрый сосед, а подряд на строительство сухого дока у конкурентов милейший Отто вырвал прямо с мясом. Чего только ноне верноподданническое рвение и гибкая спина не сделают…

Виктор УСОВ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.