ТАЛАНТ
– Санька, ты почему домой не идёшь? Уроки два часа как закончились.
Санька обернулась и увидела перед собой незнакомого старика. Если бы она его видела раньше, то, конечно, узнала бы. Бородёнка торчит во все стороны, на голове шапка-ушанка, шуба из зайца, будто на улице не май месяц, а декабрь. Стоит и улыбается.
– Вы откуда моё имя знаете? – спросила его Санька.
– Я всех в нашем посёлке знаю. И твоих сестёр, и твоего брата Лёньку. Хулиган. Тюрьма по нему плачет. И маму твою – Марию. Серьёзная женщина – ей бы полком командовать, а она вас нянчит. Я помню, как твой батька впервые в шахту спустился, кстати, ему тогда было, как и тебе, десять лет. Знаешь об этом?
– Нет, не знаю.
– То-то и оно. Неинтересно тебе это. Вырастешь, будешь жалеть, что не спрашивала, да спросить будет не у кого. Четыре войны он прошёл. Два раза с германцами, Гражданскую и японцев в сорок пятом бил. А начинал работать на шахте твой батька саночником. Фартук брезентовый, цепь на шее, и к ней привязан ящик на полозьях – санки. Ползёт саночник по штреку к забойщику, подбирает отбитые куски угля и в ящик складывает, а потом тянет его на четвереньках к вагонетке. Заполняют саночники вагонетку углём доверху. Тяжёлая вагонетка, с места не сдвинешь. Вот тогда и начинается работа коногона. Подгонять кнутом лошадь. А лошадь оттого, что не видит солнечного света, слепая. Работа в шахте не сахар. Подрос твой батька, сил поднакопил и перешёл в крепильщики. А потом уж пошёл работать в забой. Что-то я отвлёкся… Почему, Санька, домой не идёшь? Двойки получила или что пострашнее?
– Эх, если бы двойки, – с печалью в голосе ответила Санька. – За двойки мама поругает и забудет. А вот за поведение… На весь разворот дневника красными чернилами замечание. Выпорет меня за него мама ремнём.
– И что ты натворила? Подралась? С Мишкой Крысой?
– Что за люди, – возмутилась Санька, – три часа прошло, как я ему фонарь под глаз поставила, и уже об этом весь посёлок знает.
– И за что ты с ним подралась? Сам бы он к тебе не полез. Во-первых, твой брат ему это не простит, отлупит так, что всю жизнь будет помнить. А во-вторых, ты девочка у нас не слабенькая.
– Конечно, не слабенькая, всё лето поливала огород. Наберёшь два десятилитровых ведра воды из колодца, повесишь их на коромысло – и бегом из оврага по узенькой тропинке. И так за день раз четыреста… Нас в семье много – без огорода пропадём. А посадить, а прополоть, а выкопать… Я любого мальчишку из нашего класса на руках поборю. А Мишка Крыса сам виноват. Он деньги у первоклассников отбирал и к нашим девочкам под юбку рукой залазил. Получил за дело.
– И что, ваша классная руководительница этого не знает?
– Знает. Но не наказывает. У него папа не то что мой – главный по снабжению шахты. Богатый. А мама поселковым магазином заведует. Вот я виноватой осталась. Нашей Луизе недаром кличку дали: Луиза-подлиза. Очень она начальство любит и богатых родителей.
– А почему тебя за двойки не наказывают?
– Классная сказала, что я тупенькая. Тройку в четверти она мне и так поставит, а после седьмого класса по мне плачет ПТУ. Прямая мне дорога в маляры и штукатуры.
– Как это тупая? – возмутился старик. – Не бывает тупых людей, надо хорошо объяснять и хорошо учить. В каждом человеке есть талант.
– Что, и во мне есть?
– И в тебе, Санька. А учёба – дело поправимое. Давай, доставай свои учебники и тетрадь. Посмотрим, что тебе на дом задали.
– Вы ещё при царе учились, чем вы можете мне помочь?
– Ты, Санька, мне не выкай. Люди меня Шубиным зовут, а для тебя я дедушка. Зови меня так. Мне бы было приятно, если бы у меня была такая внучка. А то, что учился давно, не страшно – учителя хорошие были и учился я с охотой.
И действительно, объяснял дедушка хорошо: Санька и сама думала, что она к учёбе неспособная, а после объяснений дедушки начала решать задачки, как будто семечки щёлкала. И часа не прошло, а все домашние задания сделаны. На прощание договорились, что и завтра после школы возле клуба встретятся – делать домашку. И главное – никому не рассказывать, кто ей помогает. Это их большой секрет.
Прибежала Санька домой, а мама уже на пороге с ремнём стоит: тётка Галя, мать Мишки Крысы, по-соседски зашла и нажаловалась, что её сыночка Мишеньку зверски избила Санька.
Санька посмотрела на маму и сказала: «Мама, что бы ты сделала, если бы узнала, что твой одноклассник отбирает у малышей деньги и завтраки, а ещё он насильничает над твоими подружками, лезет им под юбки?»
Мама даже и на секунду не задумалась с ответом: «Задала бы ему такую трёпку, чтоб надолго запомнил».
– Вот видишь, мама, с Мишкой по-другому нельзя. Фонарь под глаз он получил по заслугам.
Мама улыбнулась, бросила ремень на лавку и обняла Саньку. Так первый раз в жизни Саньку не наказали за замечание. Ночью ей снился дедушка, который решал с ней задачи.
Проснулась Санька с отличным настроением. И в школу пришла как на праздник. А там классная руководительница Луиза Ивановна проводит четвертную контрольную на весь урок. Только для Саньки эти задачки совсем не трудные. Восемь минут, и решения готовы. Тянет Санька руку – вопрос задать хочет, а Луиза Ивановна ехидно у неё спрашивает:
– Что с тобой, Александра? Живот заболел или голова?
А Санька ей отвечает:
– У меня ничего не болит. Я хочу спросить, что мне дальше делать – я все задачи решила.
– Ну, если всё решила, делай второй вариант. Получишь не одну двойку, а две.
Ещё десять минут, и этот вариант контрольной работы был решён. Опять тянет Санька руку, а Луиза аж позеленела:
– Всё сделала? Давай иди к доске, там тебе твои шпаргалки не помогут.
И даёт ей задачу из нового материала, который их класс ещё не проходил. Тут Санька свой сон и вспомнила – такую же задачу они с дедушкой во сне решали. Взяла в руки мел – и давай писать. Да так быстро, что мел в руках крошился. Пять минут, и задача готова.
Луиза посмотрела на доску, затем на решённые в тетради два варианта контрольной работы, открыла журнал и с натянутой улыбкой поставила Саньке тройку.
– Почему тройка? – возмутилась Санька. – Я ведь всё решила. Ни одной ошибки.
– Как ты это списала, я разберусь, а выше тройки я тебе никогда оценку не поставлю. Обещаю это тебе перед всем классом.
К клубу после уроков Санька подошла с ужасным настроением. Пришла, чтобы отказаться от дальнейших занятий. Зачем напрасно мучиться – всё равно ведь выше тройки оценку не получит. Дедушка выслушал Саньку и нахмурился. И таким грозным стало его лицо, что Саньке на мгновение даже страшно стало. Дедушка посмотрел на Саньку, улыбнулся и сказал:
– Не бойся, внученька, проблема с твоей учительницей наладится. Не будет она тебя обижать. Думал я, она исправилась, стала другим человеком. А она какой была, такой и осталась. А ты учишься не ради оценки, а для себя. Всё, что ты учишь, в жизни обязательно понадобится.
Улыбнулась Санька, и на душе стало легче. Подумаешь, тройку поставили. Пусть Луизе будет стыдно.
– Дедушка, хватит сердиться. Давайте лучше заниматься. Время тратить на Луизу жалко.
И опять решали задачки. И рассказывал ей дедушка, как мир устроен. И объяснял правила правописания. И даже история, которая раньше казалась Саньке скучной и неинтересной, вдруг стала приключенческим романом с героями, борющимися за правду и справедливость. Время, отведённое на учёбу, пролетело незаметно. И когда надо было уже уходить, Санька решилась и спросила:
– Дедушка, а какой у меня талант?
– Ты, Санька, остро чувствуешь чужое горе, сопереживаешь беде.
– Разве это талант?
– Конечно, талант. Не веришь? Пойдём, посмотришь, как талант воплощается в реальность.
Дедушка подвёл Саньку к старому террикону. Рядом с ним валялись куски породы.
– Потрогай их, Санька, – приказал он.
– А чего их трогать? Бесполезные они, никому не нужные. По всему посёлку валяются.
– А ты потрогай их ладошкой и вспомни, что ты почувствовала, когда узнала, что Мишка Крыса первоклашек обижает.
Санька приложила ладошку и вспомнила о Мишке.
– Что-нибудь чувствуешь?
– Ничего не чувствую.
– Хорошо. На другом куске попробуй.
Санька положила ладонь на другой камень и уже хотела сказать, что всё это глупая шутка и что нельзя ничего почувствовать в этом никому не нужном камне… Но внезапно ладонь как бы укололи иголкой, и она почувствовала, что там, в глубине, как будто кто-то или что-то нуждается в её помощи.
– Да, – растерянно сказала она, – там, внутри камня, что-то есть.
Дедушка извлёк из кармана своей шубы маленькую кирочку и ловко расколол камень на две части.
– Смотри, Санька. Видишь, что в нём пряталось? А ты говоришь, бесполезный камень.
Санька наклонилась над кусками и увидела, что на них отпечаталось что-то похожее на птицу, но не птица.
– Что это?
– Детёныш археоптерикса. Ещё не птица, но уже не динозавр. Упал в грязь, завяз в ней и там и погиб. Звал он мать, но не дозвался, а ты через миллионы лет услышала его зов. Редкая находка. Храни её как зеницу ока. Больших денег стоит, но ты не продавай. Это твой талисман. Твоя удача. Напоминание о твоём таланте…
Завернула Санька оба куска в шарф и положила их в портфель.
– Никогда не продам их, дедушка. Они всегда будут мне напоминать о тебе.
Утром Луиза Ивановна в класс не пришла. Не пришла она и на другой день. Когда у директора школы спросили, где она, то Михаил Кузьмич, фронтовик-инвалид, потерявший на войне руку, неожиданно для всех выматерился и пожалел, что он вовремя не разоблачил эту тварь. Позже все узнали, что во время войны Луиза сдавала немцам комсомольцев, коммунистов и тех, кто ненавидел фашистов. Долго не могли найти, кто предатель, и на тебе – обвалилась стена в доме, где во время войны находилась СД, а в нише доносы и дела на агентов с их фотографиями. Комитет государственной безопасности Луизу нашёл и арестовал. Потом её судили на открытом суде в городе, где она во время войны сотрудничала с фашистами, и приговорили к высшей мере наказания.
А из города прислали новую учительницу. Молодую. Саньке она очень понравилась. Учёба у Саньки пошла: из троечницы в хорошисты, а затем и в отличники. И не в ПТУ она пошла, как твердила Луиза, а поступила после десятилетки в институт. А перед днём отъезда на вступительные экзамены попрощалась с дедушкой. На прощание он ей сказал: «Учись, Санька, хорошо, не за оценки, а за знания. Против совести не иди. И всё у тебя получится. А будет трудно – вспомни обо мне, если жив буду, помогу…»
* * *
Александре Никитичне повезло – прорвалась через Изварино, под обстрелами. Все в Россию, а она из России – маму забрать. Вокруг горящие машины, убитые люди, а она с русским паспортом к нацикам в руки – город Лутугино и шахта им. Ленина с одноимённым посёлком захвачены ВСУ и добробатами. «Куда ты едешь? – твердили ей. – Убьют». Ехала Александра Никитична в неизвестность. Что с мамой? Телефоны не работают. Связи нет. Луганск в кольце блокады. Шесть блокпостов. Три вээсушных и три – ополченцев. И на каждом её спрашивали:
– Куда идёшь, мать?
А она отвечала – одним на чисто украинском, другим на русском:
– Я еду забрать маму, увезти её подальше от войны.
– Сколько ей лет? – удивлялись солдаты.
– Девяносто два, – отвечала она.
Проскочила: женщине за шестьдесят, не воевать же едет – даже паспорт не проверили. Посёлок Александра Никитична не узнала. Там, где стоял клуб, – трава по пояс. Ни стен, ни фундамента. Там, где было шахтоуправление, – полуобвалившиеся стены с провалами окон. Посёлок пуст, только каждый четвёртый дом цел – и это не последствие войны, а последствие развала СССР. Всё разграбили «бизнесмены». Первоначальное накопление капитала. Создание новой украинской элиты. Дома мама – старенькая, ничего не понимающая: с кем война? Против кого воюют эти хлопцы, разговаривающие с «западенским» акцентом? Да и самой Александре Никитичне было непонятно, как люди могут убивать таких же людей, как они, только за то, что они говорят на другом языке. В шахтёрском посёлке не было понятия национальности, а были хорошие люди – работящие, серьёзные, с которыми можно было пойти в забой, и плохие – те, которым доверять нельзя, но такие на шахте долго не задерживались.
Новости были страшными: племянника Андрея, сына брата Лёньки, парня абсолютно аполитичного, унаследовавшего от своего отца взрывной характер и физическую силу, арестовал одноклассник, бывший участковый, а теперь воин «света» и боец добробата. То ли девушку когда-то не поделили, то ли мешал своим авторитетом торговать наркотой. Отвёз он его в Лутугино и там бил с утра до обеда. Бил так, что Андрей не мог ни ходить, ни стоять и только просил своего мучителя добить его. А утром следующего дня Андрей бесследно исчез. «Мы его не арестовывали, – заявил воин света невесте Андрея. – Ищите его сами. Наверное, по бабам пошёл. Нагуляется и вернётся».
Александра Никитична договорилась с соседом, что тот утром подбросит их до блокпоста на своём жигулёнке. А там пешком до следующего блокпоста. Везде есть хорошие люди, везде помогут. Потом стала собирать вещи, те, что возьмут с собой. Складывала в сумку самое необходимое – документы, альбом с семейными фотографиями, награды отца. А тут мама полезла в заветный сундук, достала коробку и, улыбаясь, протянула её дочке: «Это твоё, доченька, я помню, как ты просила это сберечь». Александра Никитична открыла её и обомлела. Археоптерикс. Как она о нём забыла? Это же дедушкин подарок. Когда она приехала на первые студенческие каникулы – тогда ещё Санька, а не Александра Никитична, – она пыталась найти дедушку, но безуспешно. Никто его не знал, а отец, когда она его спросила, знает ли он Шубина, засмеялся и сказал, что, конечно, знает. «Кто на Донбассе не знает Шубина? Это же хозяин шахты, покровитель шахтёров – шахтный домовой. Пошутил твой знакомый над тобой. И не с нашего он посёлка, да и не с соседнего – я всех шахтёров в округе знаю. Наверное, гостил у кого-то». Папа, папочка… съела шахта твои лёгкие. Тридцать лет, как тебя нет, а боль не утихает. Прав был дедушка Шубин: когда папа был жив, ни о чём его не спрашивала. А теперь столько хочется у него спросить…
Утром посидели «на дорожку», закрыли дверь дома на ключ и отдали его на хранение соседке. Старенький жигулёнок, маневрируя между колдобинами и ямами, со скоростью, не превышающей 30 километров в час, пополз в сторону Георгиевки, где находился украинский блокпост. Не повезло – нарвались на проверяющее начальство. Жирный майор с лоснящимися грязно-серыми волосами, лет сорока с гаком, с шевроном из чёрного материала, на котором были вышиты череп и кости с надписями «Батальон Айдар» и «Подразделение имени Оскара Дирлевангера», потребовал, чтобы все вышли из машины и предъявили документы. Увидев русский паспорт Александры Никитичны, он даже завизжал от удовольствия:
– Москалька!!! Ну шо, приихала?!! – И, не дожидаясь какого-либо ответа Александры Никитичны, вложив весь свой вес, ударил её в подбородок….
Александра Никитична пришла в себя, оттого что на неё вылили ведро воды. Она лежала на деревянном полу. Судя по глобусу, стоявшему на шкафу, это была школа. Голова болела, и её подташнивало. Сотрясение – констатировала своё состояние Александра Никитична. Кто-то рывком поднял её с пола и посадил на стул, стоявший посредине комнаты перед столом, за которым сидел обрюзгший и похожий на жирного хряка мужик. Он с явным удовольствием изучал её документы.
– Молодец, Рэмбо, гарную рыбёшку поймал, будет тебе за неё подяка, – сказал он кому-то, кто стоял сзади Александры. – Знаешь, кто это? Светило. Академик. Физик-ядерщик. Если она сгинет на Донбассе, то это будет большой потерей для всей москальской науки. Выйди, Рэмбо, я хочу с ней побалакать.
Рэмбо вышел, а хряк встал из-за стола, подошёл к ней и, улыбаясь гнилозубой улыбкой, спросил:
– Что, Санька, не узнаёшь меня? Сильно изменился? Это всё вы, москали, виноваты, тянете из нас соки…
Только теперь она узнала его.
– Мишка?
– Мишка, конечно, Мишка. А почему ты не добавила «Крыса»? Я теперь не Мишка Крыса, а пан командир, и ты, сучка, теперь полностью от меня зависишь. Захочу, отпущу, а захочу, кожу с тебя живой спустим, да ещё солью с перчиком посыпем для остроты ощущений. Помнишь, как ты при всех меня избила?
– За дело тебе я фонарь поставила и ничуть об этом не жалею. Подлым ты, Мишка, был в детстве и таким же и остался.
Мишка ничего ей не ответил, а вернулся к столу и, наклонившись, поднял с пола ящик и поставил его на стол. Это был её ящик с отпечатком детёныша археоптерикса.
– Хороший подарок ты мне, Санька, сделала. Тысячу долларов США стоит.
– Мелочишься ты, Мишка, как отбирал копейки у первоклашек, таким и остался. Эти отпечатки любой музей купит за миллион долларов. Ещё и передерутся между собой. Забирай их себе и отпускай меня.
– Отпускай? Я знаю, откуда они у тебя. Я помню, как ты показывала фокусы нашему классу, угадывала, какие отпечатки внутри породы. Ракушки находила, рыбок… Теперь работаешь на меня. Будешь находить для меня артифаки.
– Факи, Мишка, это совсем другое. А это артефакт. Настоящая редкость. Такую всю жизнь будешь искать и не найдёшь.
– А ты постарайся. Если не найдёшь что-нибудь ценное завтра, то расстреляю одну из твоих сестёр, или твою племянницу, или маму. Родственников у тебя много. Надолго хватит. Сейчас тебя отведут в подвал. Посидишь там до утра. А утром на работу. И время есть подумать, кого расстреляем первым, если ничего не найдёшь.
Александру Никитичну отвели в подвал и приковали наручниками к трубе. Сон долго не шёл. Она понимала, что найти нечто подобное – один шанс на миллион. Надо сделать так, чтобы никто не пострадал. И единственное правильное решение – это попытаться покончить с собой. Задремала она под утро…
– Санька, – кто-то тряс её за плечо и шептал: – Санька, проснись.
Она открыла глаза и увидела дедушку. И сразу Александра Никитична стала Санькой, как будто и не было 45 лет с их последней встречи.
– Дедушка, родной, что мне делать, они же будут убивать всех моих родственников. Помоги.
– Помогу, конечно, помогу. Веди их на старый террикон. Заберись на самую вершину. Там лежит неподъёмная глыба породы. Скажи, что в ней лежит взрослый археоптерикс. Не дай им её расколоть. Пусть все, кто с ним приедет, поднимаются на террикон, чтоб её снести. А дальше моя работа. Только не думай, что это сон. Делай всё так, как я сказал, и всё будет хорошо. И ещё, Санька, – я тобой горжусь. Выросла ты настоящим человеком. Не посрамила дедушку.
Проснулась Александра Никитична от грубого толчка. Перед ней стоял знакомый майор – тот, который её ударил на блокпосте, Рэмбо.
– Вставай, сука, работать пора.
Он отстегнул её от трубы и потащил по коридору. Во дворе стоял армейский джип, в котором на передних сиденьях расположились водитель и Мишка. На заднем сидел солдат с автоматом в руках. Рэмбо сел в машину на заднее сиденье, а Александру Никитичну втиснули между ним и солдатом.
– Куда едем, пан командир? – спросил водитель у Мишки.
– Нам нужно ехать на старый террикон. Тот, что остался от шахты Ленина. Мишка, покажи водителю дорогу, – ответила за Мишку Александра Никитична.
– Едем. Я покажу, – приказал Мишка водителю и, обращаясь к Александре Никитичне, добавил: – Осознала, Санька, ты свою ситуацию. Будешь работать на меня как миленькая.
Через полчаса они стояли перед терриконом. Александра Никитична полезла на него в сопровождении Мишки, Рэмбо и солдата. И только водитель остался караулить их возле джипа. На самой вершине лежал большой кусок породы. Александра Никитична подошла к нему и приложила ладошку. Глыба молчала – пустая. Нет в ней ничего. Но она сделала радостное выражение лица и закричала:
– Нашла. Есть. Взрослая особь археоптерикса.
Мишка приказал солдату:
– Неси кирку, расколем и посмотрим, что там внутри.
– Мишка, ты что, дурак? Один неточный удар, и трещина по находке – большие деньги потеряешь. Снесите его вниз. Отвезите в школу. Там и расколем. Вернее, распилим алмазным кругом. Я покажу место, где надо пилить.
Мишка задумался, терять деньги ему явно не хотелось. А потом закричал солдату-водителю:
– Микола, поднимайся, твоя помощь нужна.
Когда тот взобрался на вершину, то все четверо стали поднимать глыбу.
И когда казалось, что она оторвалась от террикона, произошло то, что иначе как чудом Александра Никитична не называла. Земля под ногами «воинов света» провалилась, и они исчезли в глубине провала. Стены провала стали осыпаться, и уже через минуту на этом месте осталась лишь небольшая ямка.
Александра Никитична спустилась вниз, села в машину, благо ключ зажигания остался в ней, и поехала к дому матери. Забрала её – и просёлочными дорогами в сторону осаждённого Луганска. На переднем сиденье машины осталась Мишкина сумка, а в ней её паспорт. В сам Луганск они пришли пешком, бросив джип в степи. А потом была битва за Хрящеватое и Новосветловку и деблокада города.
* * *
Уже в России Александра Никитична часто думала: приходил ли к ней дедушка или это последствие сотрясения мозга? И почему они провалились? Хотя всему есть всегда научное объяснение. От собственного веса внутри террикона произошло самовозгорание серы и кусочков угля. Они выгорели – осталась пустота, в которую «воины света» и провалились. Недаром запрещается ходить по терриконам. Опасно для жизни.
А недавно ей приснился сон, будто глубоко под землёй, в шахте, Мишка и его бандюки толкают вагонетку, гружённую углём, а рядом дедушка Шубин подгоняет их кнутом. И почему-то ей их было совсем не жалко. Надо же было такому присниться.
Марк НЕКРАСОВСКИЙ
Луганск
