Кипрские заметки

Валерий Ганичев

У монастыря Апостола Варнавы

Кипр скромно примостился в уголочке Средиземного моря. Многим кажется, что лежит он в стороне от главных исторических событий, которые влияли на ход мировой цивилизации, её развитие. Ну курортные места, ну офшорная зона да несколько памятников…
Если же взглянуть глубинно, всмотреться в его вековые очертания, постигнуть историю и веру киприотов, то прозвучит зов времени, услышится кифара древнего грека, вы увидите, как выйдет на берег пенная Афродита, разольётся на вас дух самоотверженного первохристианства, с шелестом древнего оливкового дерева прилетит проповедь первых апостолов. Вы ощутите, что именно сюда причалила, отправляясь на Афон, Царица Небесная. Поэтому и остров находится под покровом Богородицы, поэтому из 1621 храма на Каире 382 посвящены Божией Матери.
С помощью дипломатических паспортов и номеров машин торгового представителя России Сергея Ивановича Богатова и нашего консула мы проникли за тот кордон, который закрыт для греков-киприотов и русских туристов. Мы в зоне турецкого владычества, туда после известных событий высадились турецкие войска, отсюда изгнаны греки. Как говорят ушедшие оттуда, особых распрей между ними до раздела не было. Считают, что с Кипра начался предсказанный господином Хантингтоном раскол между цивилизациями и религиями. Думаю, что этот наукообразный признак XXI века был при неразумии и раньше. Но именно тут, на турецкой части Кипра, остался и испаряется кусок кипрско-греческой цивилизации. Тут без паломников стоит монастырь Святого апостола Андрея Первозванного, место его пребывания, тут пустуют места, где высаживались и проповедовали апостолы Варнава и Павел, храмы оказались без священников, монахов и молитвенников. Как и в период Османо-Мамлюкского ига.
Нам, однако, повезло, Турция, имея свои геополитические интересы на территории России, с последней считается. Поэтому русские дипломаты не были задержаны ни чиновниками ООН, ни турецкими пограничниками и мы пересекли эту набухшую раздорами границу прямо в центре столицы.
До столицы Кипра Никозии из Ларнаки, где мы остановились, наши машины ехали вдоль зелёных и возделанных полей, рощ оливковых деревьев, часто встречающихся посёлков, церквей. За турецкой частью Никозии потянулись рыжие пересохшие поля, чахлые кустарники, всё чаще вставали минареты, которых раньше здесь не было. Исчезли сады, орошаемые земли, исчезли и храмы, которых здесь было много. С автострады свернули на почти просёлочную дорогу. В небольшой лощине замаячил храм. Да, это место, где упокоен один из самых верных учеников Христа, апостол Варнава, основатель и защитник кипрской церкви.

Для многих из нас Варнава мифологичен, лишён каких-либо отличительных черт. Здесь же, на Кипре, он приобретает реальность, проявляется как один из ярких борцов за веру, за души людей. Кипрский историк архиепископ Киприанос писал в первой половине XIX века: «Не знаю, кто из других апостолов защищал свою родину так, как Варнава, который при жизни освободил своих земляков от идолопоклонничества и привил им веру в Господа нашего Иисуса Христа, а после смерти своей освободил святую Церковь его родины от посягательств Антиохийской церкви и поднял авторитет Церкви на высокий уровень в рамках церковной иерархии».
Да, Варнава – выходец из Кипра, родился в еврейской семье левитов, профессиональных священников. Звали его Иосия. Продолжая путь родителей, он направился в Иерусалим, чтобы получить религиозное образование у вождя – идеолога фарисейства Гамалина, там он подружился с Савлом из Тарса Киликийского. Однако дороги их впоследствии разошлись. Иосия стал одним из верных учеников Христа, а Савл – яростным гонителем его последователей.
Став учеником Христа, Иосия нарекается именем Варнава, что означает «сын просьбы». У его сестры Марии, в её доме, часто собирались апостолы. По одному из преданий, там и происходила Тайная вечеря. Общение с апостолами не прошло бесследно для сына Марии Иоанна, наречённого потом Марком и ставшего впоследствии одним из евангелистов. Он ведь и собрал знаменитое Евангелие от Марка.
После Воскресения Христа Варнава продаёт свои многочисленные земельные участки вблизи Иерусалима и начинает проповедовать учение Христа.
Прозрел и соученик Варнавы Савл. Он пришёл к апостолам из Дамаска в Иерусалим, чтобы вместе нести веру Христову.
Апостолы относятся к бывшему гонителю христиан с недоверием, но Варнава ручается за него, и Церковь принимает Савла под именем Павла в свою среду. В Книге Деяний апостола Луки сказано, что Дух Святой и подвинул Павла и Варнаву на путь подвижнического служения. Со страстью включаются они в эту Божескую работу. Бесстрашно проповедуют среди ­язычников, что выводит христианство за пределы иудеев.
«Все вы, во Христе крестившись, во Христа облеклись, – сказал Павел, – нет уже иудея, ни язычника, нет раба; ни свободного, нет мужского пола, ни женского, ибо все вы одно в Христе Иисусе» (Гал. 3, 27–28).
Из Антиохии, где и родилось великое слово-символ «христиане», апостолы направились в другие земли. Когда они служили Господу и постились, Дух Святой сказал: «Отделите мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их. Сии посланы Духом Святым, пришли в Селевкию, а оттуда отплыли на Кипр».
Можно предположить, что именно Варнава, получив вдохновенный толчок и благословение Духа Святого, пригласил Павла на Кипр, куда они и отправились в 47 году вместе с племянником Марком. Со страстью и вдохновением проповедовали они на острове, среди общин иудеев и греков, где языческие боги были давно укоренены, особенно распространён был культ богини любви и красоты Афродиты.
Возможно, это древнее поклонение доброте и хорошему сразу предрасположило киприотов к христианству. Сам римский проконсул Кипра Сергий Павел обратился к новой вере. Это говорит о силе проповедничества, ибо раб, бедный, неимущий видели в христианстве силу объединения против горя и зла, а проконсул, судя по всему, почувствовал в учении истину и духовную силу.
Высадившись в древней Саламине (ныне находящейся за зелёной полосой границы, на турецкой части острова), апостолы пришли к своим сородичам иудеям «и, бывши в Саламине, проповедовали слово Божие в синагогах иудейских». В городе Катионе они встретились с оживлённым Христом Лазарем и назначили его епископом Катиона. Далее двинулись вдоль острова и дошли до тогдашней столицы города Пафоса, проповедуя среди язычников. Были тут бедные и зажиточные, мужчины и женщины. Дерзнули они обратить своё слово и доказательство к власти. «Прошедши весь остров до Пифа, нашли они некоторого волхва, лжепророка, который находился с проконсулом Сергием Павлом, мужем разумным. Сей, призвав Варнаву и Павла, пожелал услышать слово Божие. А Элима, волхв (ибо то значит имя его), противился им, стараясь отвратить проконсула от Веры. Но Савл, он же и Павел, исполнившись Духа Святаго и устремив на него взор, сказал: о исполненный всякого коварства и всякого злодейства, сын диавола, враг всякой правды! Перестанешь ли ты совращать с прямых путей Господних? И ныне вот рука Господня на тебя: ты будешь слеп и не увидишь солнца до времени. И вдруг напал на него мрак и тьма, и он, обращаясь туда и сюда, искал вожатого. Тогда проконсул, увидев происшедшее, уверовал, дивясь учению Господню».
Так в результате проповедей и деяний Варнавы и Павла Кипр стал первой в мире страной, которой управлял христианин. Апостолы явили то, что во имя «веротерпимости» они не допускали пропаганду всякого религиозного заблуждения.
Затем апостолы отправились в Малую Азию, и в 50 году Варнава вместе с Марком вновь прибыл на Кипр. Тут он стал епископом Кипрским. Но иудейский волхв Элим не забыл обид и наступления на веру иудейскую. Он организовал заговор и вывел на площадь своих единомышленников, которые казнили Варнаву казнью толпы – забросали его камнями. Марк похоронил апостола недалеко от города Саламина, сокрыв его от возмущённого кощунства иудеев.
Кипрская церковь почитала Варнаву, но Антиохийская церковь не хотела отдельных поклонений, не давала ей свободы решений. И вот тогда-то кипрскому епископу Анфиму и явилось видение апостола Варнавы, который и указал ему место своего захоронения и поведал о Евангелии Марка, которое тот положил ему на грудь. Епископ немедленно отправился на могилу и обнаружил Евангелие, с которым он отправился в Константинополь к императору Зенону. Евангелие от Марка осталось в Царьграде (храм Св. Стефана), а Зенон и III Всемирный собор предоставили Кипрской церкви автокефалию. В грамоте, дарованной по этому случаю, предписывалось архиепископу Кипрскому подписываться красными чернилами, носить красную мантию и императорский скипетр вместо обыкновенного архиепископского посоха.
Место святых мощей апостола Варнавы обозначилось небольшой церковкой. Рядом возник монастырь его имени… Вот туда-то мы и приехали. Монастыря, конечно, уже не было  – был музей икон. Как стыдливо написано в турецком путеводителе по музею, «три старых монаха, не имея средств к пропитанию, покинули недавно монастырь». «Мировая ценность, памятник ЮНЕСКО, поэтому ещё не снесли»,  – мрачно сказал позднее грек Михалидис, объясняя ситуацию.
Возле монастыря, то бишь музея, никаких поселений, лишь поодаль дом, наверное, для служителей, которых мы видели внутри дворика. Вдоль всех соединённых строений, внутри комнат музея, наверное, бывших келий, протянулся арочный навес. В углу примостились оливковое дерево и орех. В центре уже не действующий фонтан. В бывшем храме выставлены иконы. В одном месте десять икон Георгия Победоносца. Георгию на острове очень поклонялись. Вторые по количеству храмов – храмы Георгия, всего их 315 (!). Простенок выделен Илье Пророку, рядом серия икон Елены и Константина Византийских. Конечно, хорошо, что иконы сохранились, но из духовного церковного ряда их вывели. Лишь мы молились в пустующем храме-музее перед этой галереей духовных святынь. Да и не знаю, можно ли это было сделать при надсмотрщике, или смотрителе, который вышел. Из музея пошли к небольшой церковке, расположившейся невдалеке. По какому-то застывшему, прозрачному воздуху, невидимому ореолу, приблизившись, почувствовали, что тут – святыня. Да, из крошечного храмового зала вниз вела лестница, и в небольшой пещерке, накрытой красной плащаницей, стоял саркофаг. Здесь и захоронили любимого ученика Христа, бесстрашного и преданного ему Варнаву. Коленопреклонённо читаем молитву, прикладываемся к святому месту. Слава Богу, что стараниями наших дипломатов мы здесь, у великой святыни христианской…
…Ещё один бросок, и мы у величественных и красивых развалин города Саламина. Свою печать рядом колонн, банями, амфитеатром, остатками языческих храмов и базилики оставили древние Греция, Рим, Византия. На город обрушивались захватчики, землетрясения, пожары. Бывал он и столицей. Отсюда на острове начинало шествие и христианство. И здесь народу почти не было. А место своими историческими памятниками вполне могло бы соперничать с Сирийской Пальмирой, Ливанским Библосом и Бальбеком. Но, как и в древние времена, вражда разделяет народы.

Ставровуни. Крест Господень

Сколько же благодати излилось на Кипр и киприотов за многие века! За что? За стойкость в вере, за усердное моление, за то, что первый державный владетель-христианин был тут, за то, что первый президент нового государства в XX веке был православный архиепископ, за то, что над десятками монастырей воспаряет ежевечерне и ежеутренне одухотворённая молитва стойких воинов за веру Христову. Да мало ли ещё за что, ибо знает всё об этом сам Господь.
Он же знает и о грехах. Знают об этом и священники, исповедующие жителей. Стоят на коленях киприоты, каются, просят прощения. Тут, в древнем монастыре Ставровуни, исповедовался и я. Крепкий, истинный воин Христов, священник, монах этого монастыря, внимательно выслушал мою исповедь, потом покрыл епитрахилью и медленно прочитал разрешительную молитву по-гречески. На душе стало легко и светло, ибо тут, в монастыре, приложился я к сиятельному Кресту Господню, силой Божией Воли бывшему здесь. Да, ведь именно тут в 327 году н. э. оказалась императрица Елена после своего путешествия в Иерусалим, где обнаружила она три креста, на которых были распяты Иисус Христос и два грешника. Известно, что она, чтобы определить Крест Христа, приказала прикладывать их к умершему. Когда один крест приложили к покойнику, он воскрес. Так определили Крест Господень. Елена повезла бесценный святой груз в Константинополь. У Кипра разыгралась буря, корабли зашли в бухту. И ночью над горой Ставровуни поднялся сияющий крест, который каким-то образом исчез с корабля. Елена была потрясена и повелела построить здесь монастырь. Так и стоит этот духовный бастион. По вьющейся горной дороге поднимаемся туда. У небольшой церкви на площадке перед монастырём остались мои спутницы. Дальше – монастырский вход. Туда женщины подняться не могут. Мы с Михайлисом, архитектором и финансистом, окончившим Одесский строительный, и монахом-иконописцем Каллиникосом поднялись по петляющей дороге, которая выводит к стенам монастыря. Там – через аркаду на второй этаж, где храм, где Святой Крест, частица которого оставлена святой Еленой. Говорят, что истинный Крест то исчезал, то возвращался.
В 1888 году монастырь горел и уберёгся лишь маленький кусочек истинного Креста. Он и стоит в правой стороне иконостаса внутри церкви.
Особая намоленность в храме и необычно яркие фрески, недавно сотворённые Каллиникосом, но мы туда, туда… к Кресту, становлюсь на колени. Молюсь, чтобы вышла вся мелочность, суетность, пустячность…
К Кресту подходит седой старый монах, похожий на отца Димитрия Дудко. Прошу благословения, рассказываю о святом праведнике Фёдоре Ушакове. Он целует иконки из Санаксарского монастыря. Я прошу у него благословения. Он благословляет и с интересом выслушивает мой рассказ о святом праведном адмирале. Мне кажется, что Фёдор Ушаков, как никто, может сыграть важную роль в укреплении русско-греческих, русско-кипрских связей. Его миссия ничем в этих странах не затуманена. Он боролся против злейших врагов греков – османцев, он создал первую после 300-летнего турецкого владычества греческую православную республику семи островов, дав бесценный опыт для будущего независимого греческого государства.
Монастырь как бы парит в воздухе. С трёх сторон обрывистые скалы. С одной из сторон лежит обвалившийся громадный камень – целая гора. Произошло это недавно. Казалось, злые силы пытались несколько раз уничтожить монастырь. Какая-то дьявольская сила пыталась расчленить монолит, расколоть его. Но монахи не сдались. В гору впрыснуто, введено много цемента. Железные балки скрепляют её основы. Всюду на склонах, во впадинах насыпаны из принесённой земли огородики. На них лежат, выставив желтоватые бока, дыни, кабачки, помидоры. Любой клочок земли заняли монахи, возделывают их, кормят себя сами. Удивила кухня: она современна, с электронно-металлическими плитами, вытяжками. На трапезном длинном тёмно-коричневом столе уже были расставлены чашки и тарелки. У входа в кухню в горшках и амфорах выращивается лук. Кухня тоже нависает над пропастью. Рядом с ней часовня. В ней колодец и склад. Вход в монастырь Святого Креста, т. е. в церковь, в кельи, исповедальни, к колодцам и к небольшой галерее истории монастыря, – с одной, западной стороны. Площадка вымощена. И очень много громоотводов. Говорят, что тут небывалая электрическая активность, атмосфера насыщена, часто проносятся разряды молнии. Наверняка, как считают монахи, следы того вознесённого сюда Креста Господня.

У Лазаря, свидетельствовавшего силу Христову

И опять на Кипре столкнулись мы с библейским историческим свидетельством. Тут стоит церковь Святого Лазаря. Она в центре Ларнаки, этого известного в XVII–XIX веках всему Средиземноморью города. Известного потому, что тогда на пространствах Османской империи умостились тут консульства из Англии и Венеции, Неаполитанского королевства и Испании, из адриатической Рагузы и лазурной Генуи. Были тут пристанища францисканцев и тайные обители Ватикана. В глубь портов иностранцы не рисковали заходить, а на одной из морских оконечностей умещались и размещались с удобствами.
Сюда же, в этот город, и приехал, скорее бежал, в начале первого века известный всему христианскому миру Лазарь. Да, да, тот самый Лазарь, умерший от болезни и воскресший по воле Христа. Свидетельствуют, что Спаситель любил одногодка Лазаря и его сестёр Марфу и Марию. Он часто бывал у них дома, беседовал, трапезничал. В Лазаря входила духовная сила Иисуса, он многое понял в тиши, сам тянулся к Христу. Но в отсутствие Христа, находясь в Виосинии, вдалеке от Иерусалима, Лазарь был поражён смертельной болезнью. Врачи не помогли – он умирает. Проходит день. Марфа и Мария мечутся: они хотят принести своё горе Христу, просить его помощи. Лишь на четвёртый день он приходит к усыпальнице. Возле неё стоят скорбящие, взирающие, злорадствующие. Душа уже отлетела, но сила любви Христа такова, что Лазарь оживает, возвращается с того света. Чудо! Великое чудо свидетельствует о могуществе, даже всемогуществе Сына Божия: Лазаря, выходящего из темницы, приветствуют, рукоплещут, провозглашают здравицы Христу.

Как так, через четыре дня после смерти, виденной всеми, после того, когда дух тлена слышен был всем, человек оживает, является миру? Ученики Христа эту силу ощущали уже давно, а простые люди только слышали и вот – увидели. Перед ними предстал живой, оживший, воскресший после четырёх дней загробной жизни человек, его и назвали после этого Лазарь Четверодневный. Вера во Христа, в его чудесную силу прокатились по всей Иудее. Он становится самой силой против фарисеев. Пожалуй, именно тогда они и решают убрать Иисуса. Нет человека – нет проблемы. Эта бериевская заповедь именно оттуда, от фарисеев, от древних иудеев. Но народ торжествует. К нему пришёл Спаситель. Иисус, зная всё о будущем, выезжает в рукоплещущий Иерусалим. Рядом с ним идёт, как свидетель могущества Божиего, Лазарь. Тёмные силы знают: нет человека – нет проблемы. Иисуса распинают. Но они не знают, что он – Бог. Иисус передал себя для искупления всех и отверз вход в Царство Небесное. И ведь одним из первых ощутил это Лазарь. И поэтому после смерти Христовой на него обрушился гнев фарисеев, ибо он был прямым живым свидетельством всемогущества Христа. Нет человека – нет проблемы. За Лазарем начинают охотиться, и он бежит на Кипр, где и поселяется в Ларнаке, где проповедует веру Христову. Через 12 лет этого удаления от Иерусалима на остров прибывают апостолы Павел и Варнава. Они тоже проповедуют здесь. И, хорошо зная Лазаря, назначают его епископом в Ларнаке, каковым он и остаётся 18 лет. Он проповедует, укрепляет веру, поддерживает связь с апостолами и приглашает Матерь Божию посетить эту, уже христианскую землю. Святая Мария любит воскрешённого Её Сыном Лазаря и на присланном им корабле приезжает на Кипр. Правда, по дороге шторм сбросил в море многих спутников, смыл подарки для Лазаря, вышитые рукой Богородицы. Но она ступила вместе с несколькими учениками Христа на Кипр. Вот почему здесь столь многие свидетельства покровительства Божией Матери. Лазарь встретил её, молился за её сына и проводил в обратный путь, в будущий путь на Афон.
63 года прожил Лазарь, и погребли его здесь, на церковном кладбище. На саркофаге было написано: «Лазарь Четверодневный. Друг Христа».
Дальше происходит то, что и со многими святыми. Его мощи куда-то исчезают (вспомните исчезновение и второе обретение мощей Серафима Саровского). Лишь в 890 году император Лев Мудрый обнаруживает их. Часть мощей он решает перевезти в Константинополь, а в Ларнаке, на месте усыпальницы, строит церковь Святого Лазаря. К сожалению, та церковь погибла, и на её месте только в XVIII веке восстановили храм.
…Вот сюда и приехали мы в яркий, полный света, лучей, тёплых ветерков средиземноморский день. У входа сидел священник и благословлял желающих. Мы же, постояв во внутреннем восхищении перед теми неисповедимыми путями Божиими, которые привели нас сюда, к мощам отнюдь не мифического, а реального Лазаря, вошли в храм. В храме крестили. Детский крик наполнял его до куполов. А родители, получив вынесенного из алтаря младенца, радостно принимали его от священника, покрывали поцелуями. Отныне он защищён именем Христовым, он христианин. Мы обошли ряд икон, развешанных на стенах и колоннах, известных и менее известных у нас святых. Потом приложились к благодатной иконе Лазаря. И вот спускаемся вниз, в самую сердцевину храма. Там, в подземной пещере, где святые мощи Лазаря, зажигаем свечи. Долго стоим у мраморной мощевицы, опускаемся на колени, прикладываемся. Подумать только! Почти две тысячи, а если точнее, тысяча девятьсот семьдесят лет назад силой Божиего духа этот человек встал из гроба и явил собой силу Христову. Это невиданное явление имело такую духовную силу, что день воскрешения Лазаря занесён церковью в разряд своих двунадесятых праздников.
Пламя свечи колеблется, отсветы от них размывают тьму в углах, высвечивают цветы, стоящие в окружении, и источник, водой которого мы омыли лица. Да, тут лежат честные останки Лазаря Четверодневного, друга Христа.
Мы из прохладной вековечной тьмы выходим в сегодняшний мир, где отныне воскрешённый Христом Лазарь имеет для нас чёткие временные и мемориальные границы.

Киккская святыня.
Икона апостола Луки

По горной дороге. Выше. Выше. Туда – к вершине. Туда – к небу. Там известный на весь православный мир Киккский монастырь. Там всекипрская ценность, там общехристианская святыня – «Киккская Божия Матерь». Дойти туда, да и доехать – нелегко. Дорога извилиста, часто круто взмывает вверх, кое-где не ограждена, за её краем – смертельная опасность.
Чем выше, тем всё меньше незаросших прогалин, сплошняком встаёт лес. Тут царство дуба, кипариса, алеппской сосны и кустарников, скрепляющих склоны.
Выше. Выше. К монастырю. К иконе Божией Матери. К Богу.
…Тут где-то тысячу лет назад в пещере молился монах Исайя. Молился он, прося у Богородицы небесного покровительства для киприотов, на земли которых посягали то египтяне, то финикийцы, то арабы, то римляне. Сейчас островом владеет Византия. Но эта хоть по языку и вере близка. А что будет дальше? «О Пресвятая Дево Мати Господа, Царице небесе и земли… Призри с высоты святая твоея на нас, с верою и любовию и поклоняющихся пречистому образу твоему…»
И виделось старому греческому монаху, что благосклонно глядит на него Дева Мария и глаголет, что спасёт она христиан Кипра, если перенесут её лик, сотворённый апостолом Лукой, из императорских чертогов далёкого и блистательного Константинополя сюда, на Кипр, где найдёт она приют, а киприоты получат заступничество. Монах молился, молился, не слыша ничего… Внезапно удар палкой возвратил его на грешную землю. Два раза подходили к нему слуги наместника византийского императора Эмануила Вутомитиса, заблудившегося в горах после охоты, и спрашивали о дороге. Монах не слышал – он молился.
– Побить этого нечестивца, чтобы знал, как надо почитать наместника императора! – крикнул Вутомитис.
Слуги пинками и палками показали власть хозяина острова. Монах и под ударами творил молитву. Наместник махнул рукой и стал продираться сквозь заросли. К вечеру попали ко дворцу. А его самого зашатало, закорёжило, рвало, появилась сыпь, он слабел с каждой минутой, хотелось спать. Что? Что это за болезнь? И внезапно прорезала мысль: «Ты побил невинного старика! Ты побил молящегося человека! Ты кричал на монаха, что делал Божие дело!»
Как ни вознесён был Вутомитис своим властным и гордым умом над другими людьми, он понял, что совершил грех. Большой грех. Впадая в забытье, он попросил слуг, чтобы они нашли монаха и привели его в покои. Монах был спокоен и строг, выслушав слова извинения и просьбу излечить, остановить наказание. Исайя стал в изголовье и сотворил молитву. Она была тихой и длинной. Затем положил сухую ладонь на лоб наместника. Жар у того уходил, куда-то выдувался, сыпь рассосалась, а упругие, жёсткие мысли выстраивались в благодатный, добрый ряд…
– Монах, проси у меня что хочешь. Что надобно тебе?
– Всё, что надо, нам даёт Бог. А есть в Константинополе писанная апостолом Лукой икона Божией Матери. Она, по Её повелению, должна быть тут!
Эмануил Вутомитис остолбенел. Да как он смеет, этот монах! Как смеет он просить из императорских чертогов икону, писанную самим евангелистом? Как? Внезапно что-то кольнуло в груди, потом в желудке, и он сдержал себя. Угрюмо ответил:
– Ты же знаешь, что это не в моих силах. Это может только один император.
Монах тихо сказал:
– Ты выздоровеешь. А воля Божией Матери всё равно свершится. Скажи об этом императору.
Исайя перекрестил Вутомитиса и вышел… Когда императорский наместник сошёл на пристани в Константинополе, то сразу почувствовал что-то неладное в городе. Не кружились хороводы всегда беспечных славян, не сидели развалясь в тавернах со стаканами неразведённого вина скифы, не шумели многоголосые рынки, даже собаки притихли и не хватали за ляжки нищих.
– Дочь императора при смерти, вся в красной сыпи, её рвёт и бросает в сон! – сообщил ему младший брат, приехавший встречать и получать подарки.
Как молнией прожгло Вутомитиса: «Это она, это его болезнь…» И, не заезжая домой, он кинулся в императорский дворец. Алексей Комнин, император Византийский, никого не принимал и только раз в полчаса слушал трясущихся от страха врачей. Вутомитис прорвался, объявив страже, что у него есть лекарство для дочери.
– О великий! Знаю о твоём горе! Я только с Кипра, где излечил меня от подобной хвори монах Исайя!
Император, казалось, ждал этой вести и с недоумением взглянул на наместника:
– Где же он? Почему ты не с ним?
– О великий, я только здесь узнал о хвори дочери твоей. Я мчусь на всех парусах и вёслах туда… однако, – сделал он паузу, – монах требует непомерную плату…
Алексей Комнин прервал, властно подняв руку:
– Нет такой цены, которую не смог бы заплатить византийский император за жизнь своей дочери… Отправляйся скорее…
…Когда монах вошёл в покои дочери, она открыла глаза, которые вот уже несколько дней были закрыты. Оглядев всех и не узнав отца, она опустила веки. Исайя сотворил молитву. И на глазах императора совершалось чудо. Белые ланиты розовели, красная сыпь, наоборот, бледнела и исчезала, а руки, которые гладили живот, как бы гася боль, успокаивались. Глаза широко распахнулись, и дочь медленно, как бы со сна, сказала:
– О дорогой мой отец, как я долго спала!
Император опустился возле кровати дочери на колени и покрыл её руки, лоб, щёки поцелуями. Потом встал и ласково сказал:
– Благодарю тебя, монах Исайя. Проси всё, что ты хочешь, у византийского императора.
Монах поклонился и без раздумья сказал:
– Мне явилась Божия Матерь и сказала, что та икона, что писана апостолом Лукой, находящаяся в твоём дворцовом храме, должна быть на Кипре. Мне же ничего не надо.
Тень пробежала по лицу императора. Не пристало ему отправлять святыни в дальние византийские провинции. В сердце входила жёсткость и властность. Просьба монаха была непомерна. Дочь шевельнулась и устало сказала:
– Отец, спроси у него, когда я встану с постели.
Она благодарно кивнула монаху. Исайя, не ожидая вопроса от императора, ответил:
– Дочь Христова, ты будешь здорова к вечеру…
Гнев уходил из сердца императора. Он снова готов был сделать всё для монаха. Но эта светоносная икона? И, пересилив себя, устало сказал:
– Благодарю тебя, монах, я буду думать, как выполнить твою просьбу. А сейчас езжай на Кипр с Вутомитисом и жди.
…Не успел доехать до острова Исайя, быстроходная галера с императорскими гребцами догнала их корабль. «Император заболел. Он ждёт монаха во дворце!» Снова творил молитву в императорских покоях Исайя, снова молча обращался он к Богородице, прося исцеления. Император открыл глаза и тихо сказал:
– Я знаю твою просьбу. Приходи завтра утром.
Утром, сидя на троне, он величественно предстал перед монахом и пригласил его жестом сесть в отдалении. Дочь разместилась у него в ногах и по-доброму глядела на Исайю. Затем император повелел принести столик и положить на него две одинаковые иконы. Два года назад он велел заказать иконописцу Каллиникосу копию иконы Умиления. Каллиникос был известный во всей Византии мастер священного искусства. Он работал долго. А теперь и сам император не мог разобраться, какая из икон писана Лукой. Император, запахнувший багряную тунику, был ещё не совсем здоров, его знобило, казалось, он чего-то ждал. Помолчав, изрёк:
– Исайя! Ты спас, отмолил мою дочь… Я благодарю тебя за эту спасительную молитву. Ты спас и отмолил меня. Я ещё раз благодарю тебя. Ты просишь увезти с собой икону, которая освящала наш город, спасала его от голода, холода и землетруса. И это высочайшая плата. Она кажется даже непомерной. Но нет цены, которую я бы не заплатил за жизнь дочери своей. Нет цены, которую не заплатит Византия за жизнь своего императора.
Он властно взглянул на архонтов, наместников, воинов, судей, окружавших его и склонившихся в согласии.
– Подойди, святой отец, – обратился он к Исайе, – к иконам. Укажи на ту из них, которую ты возьмёшь на Кипр.

Исайя встал и медленно подошёл к столику. Он долго всматривался в два, казалось, одинаковых лика. Божия Матерь смотрела с обоих из них. В Её глазах были грусть, печаль и скорбь. Она испытала всю горечь крестного пути Её сына, Она знала, что ждёт людей. От Неё исходил ровный золотой свет, и Она, казалось, ждала решения, хотя и знала, каким оно будет. Исайя молчал. Молчал зал. Молчала дочь императора. Исайя знал, что его родным, его братьям и сёстрам, людям Кипра предстоит много испытаний и надо не ошибиться, надо привезти на остров Спасительницу. Зал молчал. Император в нетерпении перебирал пальцами по посоху. Исайя вздохнул и замер. Мохнатая золотистая пчёлка, невесть каким образом влетевшая во дворец, вывела его из раздумья. Сделав круг над его головой, она осторожно села на одну из икон. Вот он, вот – знак! Это она, эта икона писана апостолом Лукой при житии Богородицы. Исайя указал на икону. Император вздохнул, погладил по голове дочь и отдал приказ Вутомитису: «Сопроводите её на остров. Берегите!»
Весь остров вышел навстречу Богородице. Кланялись люди, клонились деревья, пригибались к земле ветры. Отныне Кипр под покровом Богородицы.
А в Киккском монастыре с тех пор в печати игумена в центре была пчела.

Монастырь вокруг иконы апостола Луки

Да, появившуюся святыню надо было оградить, дать ей защиту и постоянную молитву. В горах Троодосских, куда в давние времена проникнуть было почти невозможно, и возник монастырь Киккос. Первое вложение в его построение сделал император Алексей Комнин, передавший киккскому народу икону Божией Матери, писанную Лукой. Дальше монастырь произрастал и возвышался на труде монахов, на приношениях и вкладах прихожан. Его духовная и историческая слава: сияние иконы апостола Луки сделало Киккский монастырь самым известным монастырём на Кипре…
С душевным волнением вошли мы в его врата, вышли во внутренний дворик с галереей вдоль второго этажа, заполненной мозаичными картинами из Ветхого и Нового заветов.
Из дворика вниз, через арку, вы спускаетесь на предцерковную площадь внутри монастыря. Тут вход в главный храм. Справа от дверей – мозаичное изображение Киккской Божией Матери, так со времени появления на острове иконы Умиления Божией Матери, писанной апостолом Лукой, она стала называться на Кипре. В таком небесно-лазурном цвете, наверное, и можно было видеть её до 1795 года. С тех давних пор массивный серебряный оклад закрыл лик. Каждого, кто пытался открыть его, ждало наказание. Говорят, где-то рядом должна лежать засохшая рука того, кто не исполнил этот наказ. Я не видел её, не до того было, мы входили в храм.

У многих намоленных православных храмов свой приглушённый тёмно-золотистый, красно-коричневый цвет, или общий тон. Он – от золочёных окладов, от потемневшего сусального золота икон, от охры фресок, от жёлто-оранжевых языков свеч, от тысяч молитв, произносимых верующими и живительным невидимым слоем окутавших иконостас, своды и колонны храмов.
Намоленность – категория незримая, но ощутимая, в том числе в этом неповторимом колере старинных храмов. В этом храме… она ощущалась с первых шагов: вы как бы входите в светло-коричневый грот, со стен которого в вас вселяется гармония чувств. В кипрских церквях можно приложиться к внешним алтарным иконам иконостаса. Заходим на алтарь справа, через небольшую дверцу, и с душевным трепетом идём по священному ряду к Самой. Прикладываемся к иконам святых, архангелов, и вот… Она в верхней части закрыта золотистым покрывалом, в нижней – серебристая окладная длань с тихо мерцающим изумрудом, открытая для трепетного прикосновения. Какие-­то тёплые токи пронизывают вас, отдаются в сердце, заставляют оставаться возле иконы. Рядом ещё мгновение, ещё мгновение… Вас не торопят, понимают, что вы получаете благоволение. Ведь после того, как апостол показал Богоматери своё творение Духа, она смиренно сказала: «Пусть Его благоволение входит через мой лик». Все понимают: сегодня высокий день в вашей жизни. Вы идёте дальше вдоль иконостаса, креститесь, прикладываетесь к другим иконам. Вот икона более поздняя, список с Киккской Богоматери. Она тоже благодатна и мироточит. Кстати, тут, на Кипре, есть немало икон Киккской Богоматери, что создало целый стиль – Киккотисса. Сходим вниз. Послушник, молодой парнишка, хорошо говорящий по-русски, дарит всем ватки с благодатным маслом от Самой. Да, день сегодня особый, ибо по греческому и кипрскому церковному календарю сегодня день рождения Богородицы. Через два часа будет торжественная служба. Мы молчим, опускаем глаза, знаем, что у нашего навигатора Сергея Ивановича через два часа важная встреча и надо возвратиться в Лимасол. Сергей Иванович Богатов почувствовал нашу внутреннюю просьбу – остался.
Какое счастье встретить за границей верующего, сочувствующего, понимающего собрата. Таким он и был, как и его ангельская Ирина, зоркий и внимательный сын Иван, показывающий путь в хитросплетении кипрских дорог…
Двор церкви, мозаичные галереи заполняются богомольцами, паломниками, в большинстве своём женщинами. До чего же красивы греческие крестьянки, как благородны их лица цвета греческой терракоты, обрамлённые седыми волосами и чёрными платочками. Они разместили вдоль галереи свои матрацы и одеяла, поставили корзиночки с едой (хотя в монастырской трапезной паломников кормят бесплатно). Их молитвенные голоса будут вплетаться во всенощные и утренние хоры. Икона Киккской Богоматери к тому времени была опущена из алтаря в центр храма. Все прикладываются к ней и, наклонившись, проходят под ней. Как проходили мы в Успенье Божией Матери в Пюхтинском монастыре. В греческих храмах вдоль стен и по всему залу стоят кресла с высокими резными спинками. Прихожане и монахи молятся сидя, вставая на начало и конец службы, главные молитвы. Мы, достав молитвословы, стояли.
Раздалась барабанная дробь. Нет, не военная, не маршевая, а какая-то вековечная, немного тревожная, оповещающая, предшествующая важному, идущая сквозь века от иерусалимских площадей, греческих акрополей, собирающая первохристиан. Да, это шли на моление в храм монахи. Игумен Никифор повёл службу. Грянул густой монашеский хор. «Отче наш…» звучало по-гречески и близко нам. Молятся старые, молодые, дети, респектабельные господа и обветренные крестьяне. Сегодня молится весь Кипр.
Спасибо тебе, Киккская Божия Матерь, что привела нас сюда, на этот вдохновенный и красивый праздник.
Возвращаемся. Помолчали вначале. Потом разговорились. Сопровождавшая нас от храма Святого Лазаря Наталья Зыкова добавила информации об истории монастыря, связанного с фамилией великого киприота, архиепископа Макариоса. Помню, как в 60-е годы мы переживали и поддерживали мужественную борьбу за независимость Кипра. Во главе же борьбы был архиепископ. Это было что-то новое, необычное для советских людей: монах, верующий, в духовном звании и в то же время возглавляет национально-освободительную борьбу, идёт во главе масс, любит Россию, приезжает встречаться с членами Политбюро. Да и победа пришла к киприотам, потому что у них был такой вождь, такой духовный пастырь.
Добытая в борьбе независимость сегодняшнего Кипра с тех пор и навсегда связана с именем мужественного архиепископа.
А ведь его характер, дух, вера, непреклонность отковывались здесь, в стенах Киккского монастыря, куда он пришёл в 13 лет, молился усердно. В 1956 году его единогласно избрали архиепископом Кипра. С того момента он, Макариос III, пообещал, что отдаст все силы вере и народу. Его независимая политика была не по нутру англичанам, оккупировавшим остров с 1878 года. Он был арестован и сослан на далёкие Сейшельские острова. Когда я летел в 1991 году в Антарктиду, то самолёт сделал вынужденную посадку на этих довольно милых и даже курортных островах. Но тогда, в 50-х, это было колониальное захолустье – место каторжников и заключённых. Народ ждал своего духовного лидера и в 1959 году, когда он возвратился, избрал его первым президентом Республики Кипр. Макариос сделал выбор, дал пример, который и нынче не под силу многим нынешним правителям. «Мы не присоединимся ни к какому политическому или военному блоку и не согласимся ни с каким иностранным вмешательством или влиянием в определении и осуществлении нашей политики», – твёрдо заявил Макариос. Авторитет его рос, и он, наряду с Д. Неру, Ф. Кастро, И. Тито, Г. Насером, К. Крумой, П. Лумумбой, был одним из самых авторитетных мировых политических лидеров движения неприсоединившихся стран. Его останавливала греческая хунта, турецкие фундаменталисты, британские атлантисты – не удалось. Его пытались арестовать, пытались изолировать, пытались убить. Ничего не получилось – он остался жив. Его пытались отстранить от Матери-церкви – верующие не позволили. Переворот греческих экстремистов в 1974 году привёл к тому, что Макариос был изгнан с Кипра. Остров был разделён на греческую и турецкую части. Через пять месяцев Макариос был востребован Кипром. Он застал хаос. Страна разорвана на две части, разрушена. Президент собирает силы, организовывает работу, собирает гуманитарную помощь, помогает тысячам беженцев и молится, молится, молится. 3 апреля 1977 года во время литургии сердце у Макариоса отказало – инфаркт. Мимо его гроба, установленного во дворце, прошёл почти весь Кипр. Усыпальница Макариоса находится рядом с Киккским монастырём. Там, на высоте орлиного полёта, упокоился этот великий киприот, великая личность XX века, великий молитвенник за православную свою страну.
В монастыре молятся. В монастыре молятся и трудятся. Кругом вы видите возделанные площадки, где трудятся монахи. В монастыре молятся, но и заботятся о своей пастве, беспокоятся. Деревни обезлюдевают, лишаются детей, уходят в город взрослые, умирают старики. Как сделать снова населёнными эти горные сёла – крепости кипрского духа, кипрского благополучия? В монастыре стараются изменить ситуацию. Вначале построили в ближайшем селе фабрику по переработке фруктов и овощей. Это для взрослых. Потом помогли школе, насытили её техникой, компьютерами. Это для детей. Помогли возвести кофейню. Ведь грек, особенно старый, не мыслит себя без кофейни.
Могут спросить: не слишком ли мирские заботы у монастыря?
Нет, считают настоятель и монахи, ибо они хотят, чтобы рядом с ними были те, кто также молится во славу Божию.