«АЛМАЗЫ СЛОВ» РОНЯЯ…
СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ПОЭТА, ПИСАТЕЛЯ, ЖУРНАЛИСТА, СКУЛЬПТОРА-ФЛОРИСТА, ФОТОХУДОЖНИКА ВИКТОРА АЛЕКСЕЕВИЧА РОСТОКИНА
Наталья АДЛЕР
Член Российского союза писателей, Союза журналистов СССР, ныне России, Международного союза русскоязычных писателей
«Интересно, куда они плывут, эти белые облака?» – думал мальчишка, лёжа на ромашковой лужайке за хатой, в которой он жил с мамой и двумя братьями на хуторе.
Сорвал ромашку и долго любовался её простой, но такой нежной красотой. Вот на лепесток опустилась божья коровка. Витя посадил её на ладошку и улыбаясь заговорил нараспев:
– Солнышко, солнышко, улети на небко, там твои детки кушают конфетки, всем ребятам раздают, а тебе не дают. – И рассмеялся.
Прихватив лежащий рядом на траве томик Пушкина, мальчик направился домой. Он с детства не был похож на своих сверстников: не любил гонять футбольный мяч из скрученных и перетянутых верёвками тряпок, играть в лапту или в войну, тем более что она кончилась совсем недавно и маме очень нелегко пришлось с тремя сыновьями мал мала меньше в эти страшные годы. А вот читать стихи он любил! Особенно Пушкина!
Витя никому не показывал своих первых творений, он записывал в тайную тетрадь строки, идущие из самого сердца:
Совсем он юный, летний день.
Пока лучи свежи, прозрачны
И соловья хрустальна звень,
Как обещание удачи.
Внимательно перечитал написанное и вздохнул:
– У Пушкина всё равно лучше!..
Летели дни, недели, годы. Не доучившись в литературном институте, Виктор пошёл служить в армию. И там в его солдатском сапоге всегда были спрятаны тетрадка и ручка. В армии явилась ему Муза в образе прекрасной девушки, которую он встретил в увольнении, гуляя в парке.
– Лидия, а вы любите стихи?
– Конечно, люблю, – соврала она.
И солдат, разрумянившись от волнения, стал читать ей свои стихи. Она слушала и молчала.
– Ну как?
– Отличные стихи, – сказала Лида, – мне очень понравились!
Тут девушка душой не кривила.
Сразу после окончания его службы в армии они поженились. Виктор стал работать корреспондентом в редакции районной газеты, а Лидия устроилась в швейный цех быткомбината. Начинающий журналист сразу взялся за выпуск литературных уголков в газете и написание ярких, цветистых, наполненных необычными словесными образами очерков и рассказов о людях труда. Работа ему нравилась. Готовя любой материал, Виктор Алексеевич скрупулёзно и тщательно подыскивал каждое слово, нанизывая их, словно жемчужинки, в ожерелье предложений.
– Чтоб как у моего кумира было, у Александра Сергеевича.
И он в который раз перечитывал прозу и стихи любимого Пушкина. Других классиков молодой журналист тоже изучал и был знаком со многими их произведениями, которые нравились, будоражили, вызывая уважение и даже восхищение, но никто из них не мог затмить в его сознании гения и кумира, владеющего словом так, как никто другой!
В двухкомнатной квартире на первом этаже двухэтажного дома, которую получил Виктор, постепенно поселилась грусть. Всё бы хорошо, но уже десятый год живут, а детский смех не радует сердца, не слышится в пустых комнатах… Лида лечилась и вот наконец в одну из ночей прошептала на ушко мужу:
– У нас будет ребёнок.
Радости супругов не было предела! Когда настал срок и Виктор отвёз жену в роддом, то, вернувшись домой, он стал сооружать в ванной комнате печку-буржуйку, так как в квартире, по его мнению, было прохладно.
– Вон, даже у цветка в горшочке, стоявшем на подоконнике, листики от холода опустились. – И будущий отец прижал горшочек к груди, прикрыв полой тёплой жилетки. – Ты, цветочек, живи, не умирай, я на тебя загадал! Пусть с ребёночком будет всё в порядке, когда он родится.
Весь день и ночь листики у растения не поднимались, и казалось, вот-вот совсем отпадут. Буржуйка уже вовсю горела и щедро дарила своё тепло. К обеду Виктор радостно увидел, что листики у цветочка поднялись и налились живительной силой.
Вечером сын появился на свет!
Мне улыбается и солнце тоже,
Душа воздушна и чиста, как свет,
Который сказку былью сделать сможет,
Ему, вестимо, и скончанья нет.
А ещё через полтора года на свет появилась и крошечка доченька. То‑то радости, то‑то жизнь – полная чаша! Росли детки любимые, долгожданные, и текли в мир стихи как из рога изобилия, стихи Виктора Ростокина:
Я, уподобясь пушкинской привычке,
Дабы отвлечься на короткий миг
От вязких строчек, по бокам странички
Неприхотливо, как нежданный вскрик,
Рисунок набросал – штрихов с десяток,
Не задаваясь замыслом в уме,
И этот черновик куда‑то спрятал…
Чем студёнее роса,
Тем горит на солнце ярче.
Не слепит она глаза,
Куст калины с нею жарче.
Ненароком не обжечься.
На гостинец сей гляжу
С удивлением извечным.
Если б не её огонь
И раскованная спелость,
Не дышал бы на ладонь…
Слава Богу, ладно спелось!
Поднял я листок вишнёвый,
Передать – нелёгкий труд
В слове! Редкая обнова –
Этот маленький этюд.
На минуту я вгляделся,
Дабы вникнуть всей душой.
Сад вот зеленью оделся.
Вот сияет белизной.
Вот уж ягоды краснее
Летней ведренной зари.
Дождик свежесть порассеял,
Знать, он дал дары: бери!
И пришла с ведром девица,
Стала ветви наклонять,
Рвать, обилию дивиться,
Песней август прославлять.
Передать ли смог я словом?
Каждый простенький мазок
Нанесён по Божьей воле
На опаловый листок!
Ах, как же счастлив он был тогда! Любил детей, жену, работу, природу, друзей, людей, весь мир! Любил жизнь! Радовался каждой травинке, каждому листочку и цветочку, пенью птах, солнышку и тучам, дождю и снегу. Видел в сучках деревьев солнечные журавлики, нырял под воду за корягами и вырезал из них сказочные скульптуры. А сколько прекрасных фотоснимков он сделал, закрепив за собой прочное звание фотохудожника.
Беда пришла нежданно, поделив жизнь на «до» и «после»: в автокатастрофе погиб восемнадцатилетний сын Алёша. Свет погас в глазах отца. И навек поселились в них боль и тоска. Непреодолимым было единственное желание – уйти вместе с сыном. Но он устоял. Боль притупляли вино и сигареты, вкуса которых до смерти сына он не знал. После длительного литературного затишья стихи хлынули, как реки слёз, пролитые в непоправимом горе. Стихи пронзительные, пронизанные огнём душевных мук, трогательные и трепетные, мудрые и заставляющие ценить жизнь.
И не менее волнующая до слёз проза. Читая Ростокина, думаю о Пушкине, читая Пушкина, думаю о Ростокине, авторе 30 книг поэзии и прозы, члене Союза писателей и журналистов СССР (ныне России), скульпторе-флористе и фотохудожнике.
«Много раз оплаканный, мой сын неотлучно в моём сердце, в моей памяти. Он смотрит мне в глаза. То – с ласковой доверчивостью, то – с застенчивой улыбкой, то – с грустным укором.
Не по переменчивому вдохновению, а по долгу любящего отца писал я о нём. Медленно. Трудно. Строка за строкой. И казалось, верилось, что всё печальное рассеется, растворится. И Алёша вернётся из небытия…»
Это небольшой отрывок из книги Виктора Алексеевича «Воскрешение сына». Я не могла не отозваться и хоть как‑то не успокоить моего друга, духовного брата и отца, вот мои стихи ему:
Бел как лунь и горем бит
Наповал, но душу
Со смиреньем, без обид
Ты свою послушай.
Плачет горько и поёт,
Стонет и рыдает.
Жизнь земную Бог даёт,
Он и отбирает…
Отточил Он твой талант
Страшною ценою,
Но подпёр ты, как атлант,
Небо над собою.
И не дашь ему упасть,
Будешь жить до срока.
В Божию отдашься власть
С мыслями пророка.
Последние годы своей жизни В. А. Ростокин звал смерть, устал, хотел побыстрее уйти к Алёшеньке. Виктор писал:
Я упокоюсь в час ночной,
Когда узоры звёзды вяжут.
И ненароком кто‑то скажет:
«Лежит как будто бы живой».
Было это в 2016 году. Я тут же написала ему своё пожелание:
«Алмазы слов» роняя на бумагу,
По жизни шёл ты, излучая свет.
Мать завещала мягкость и… отвагу.
И Богом осиян был тот завет.
Ты устоял перед смертельным горем.
Сутуля плечи, по беспутью шёл…
Хмельной от слёз, завидя крест на взгорье,
Ты улыбнулся и черту подвёл…
Прошу, поэт, не надо! Рано! Рано
В чертоги смерти душу отдавать.
И хоть открытая зияет в сердце рана,
Пой жизнь свою! Не надо умирать!
Но моё пожелание он исполнил лишь до 2024 года. Своего сына поэт пережил ровно на 25 лет и десять дней. Светлая память о тебе, друг мой, будет жить в моём сердце, пока оно бьётся. А творениям твоим – жить вечно.
На прощании я заметила, что в гробу лежали томик Пушкина и чистый лист бумаги… Это было последнее желание поэта.
С ГОЛУБОГО РУЧЕЙКА…
– Доброе утро, моя Мишулечка, – весело сказала Наташа и поправила шляпку с цветочками огромному белому медведю, восседающему в переднем углу на двух поставленных друг на друга полированных тумбочках под иконой Казанской Божьей Матери. Такого почётного места почти метровая пушистая игрушка удостоилась потому, что была привезена в Елань из далёкой Беларуси подругой Тамарой, с которой Наташа познакомилась на встрече российских и белорусских поэтов. Было это зимой, а уже летом Томочка приехала в гости.
– Что это у тебя за белая круглая подушка в пакете?
– Сейчас увидишь, – сказала гостья и стала разматывать ленты, туго стягивавшие белый большой шар. Когда последняя лента упала на пол, шар-подушка вдруг развернулся и превратился в улыбающегося медведя с чёрными глазками, красным носиком и алыми сердечками на лапах! – Это к тебе Большая медведица прилетела!
– Ничего себе, какой подарок! Спасибо, Томочка!
Подруги прекрасно провели время: устраивали поэтические встречи в музее, библиотеке, школах, гуляли по лесу, купались в речке. Когда Тамара уехала домой, Наташа пошла в магазин и купила небольшую соломенную шляпку с цветочками.
– Ну раз ты медведица, то вот тебе красивая шляпка!
И в очередной приезд Тамарочка от души смеялась, одобрив модельную фантазию подруги.
Потом Наташа с группой поэтов посетила Беларусь, побывав на литературных встречах, которые организовала Тамара с друзьями – поэтами и писателями в городах Минске, Осиповичах и Несвиже.
Один раз в Несвиже произошёл очень интересный, можно даже сказать, мистический случай. В группе Наташи четверо человек приехали на машине, а две поэтессы – на поезде, и они заранее взяли обратные билеты домой, в Россию. Получалось так, что на экскурсию в замок Радзивиллов они не успевали. Все начали их уговаривать сдать билеты и задержаться на день.
– В замке так интересно! – говорила Тамара. – Там до сих пор живёт дух Барбары, которую приказала отравить невзлюбившая её свекровь. Экскурсовод будет подробно рассказывать об этом. Оставайтесь!
И две российские гостьи согласились. В старинном замке действительно было очень красиво, великолепно, таинственно и романтично. Затаив дыхание все слушали историю любви Барбары Радзивилл и польского короля Сигизмунда Августа, горячо полюбившего девушку. О том, как безжалостная свекровь приказала своему придворному лекарю ежедневно подсыпать невестке яд в пищу и через полгода девушка умерла. Муж в безутешном горе пригласил колдуна и приказал ему вызвать дух возлюбленной, чтобы ещё хоть раз посмотреть на неё. Колдун согласился, но строго-настрого предупредил, что к ней ни в коем случае нельзя прикасаться, иначе и сам он умрёт, и дух её не будет знать покоя, не находя себе места ни на небе, ни на земле.
Король Сигизмунд сказал, что постарается выполнить наказ колдуна, но когда увидел представшую перед ним Барбару, то не выдержал и заключил её в объятия… Всё случилось так, как и сказал колдун. Дух Барбары исчез. Но с тех пор многие посетители замка Радзивиллов в городе Несвиже видели призрак – красивую девушку с высоким открытым лбом, ясными грустными глазами, всю в белом, неслышно скользящую по залам.
Однажды в одной из дальних комнат ночью случился пожар из-за короткого замыкания электропроводки, и сторож сказал, что его разбудила девушка в белых одеждах. Замок не сгорел благодаря ей.
Уже покидая Несвиж, расселись в автобусе по местам и стали рассматривать сделанные в замке и его окрестностях фотоснимки. Вдруг одна из тех, кто сдал билет на поезд, воскликнула:
– Ой, смотрите, это же Барбара!
На одном из её снимков каким‑то невообразимым чудом среди туч возник чёткий образ ясноликой девушки, портрет которой висел на стене в одной из комнат замка.
– Это Барбара благодарит за то, что вы остались ещё на один день, – сказала Тамара.
За окнами автобуса шёл дождь, природа будто оплакивала трагическую судьбу влюблённых супругов… Наташа взяла ручку и блокнот и на одном дыхании написала «Песнь печали»:
Ели лохматые лапы свои
Вниз под дождём опустили –
Ангела грустного крылья,
Символ печально-красивой любви…
Слёзы струились по мокрым щекам.
Дева красой покорила!
Мать, что невестку убила,
Взгляд тяжело подняла к Небесам.
Зло усмехнулась – свершилось её
Мерзкое, жуткое дело.
Тихо свеча догорела…
Каркает лишь и кружит вороньё.
Плачут зелёные лапы ветвей.
Дух той любви безутешен…
Мир перед Барбарой грешен.
В Лету плывёт песнь печали о ней.
А затем были совместные выпуски литературного альманаха, фестивали то в Елани, Волгограде, городе Новоаннинском Волгоградской области в России, то в городах Минске, Осиповичах, Гомеле, Несвиже красивой страны Беларуси.
Так дружба двух писательниц привела к дружбе российских и белорусских городов уже на официальном уровне, с общением глав районов и руководителей писательских организаций России и Беларуси. И дружба эта крепнет год от года: строятся планы совместных презентаций альманахов и сборников, намечаются фестивали в разных городах обеих стран. Вот так и большие реки берут своё начало с маленьких ручейков.
ОН ЖИЗНИ ГИМН ПОЁТ
Привольно дышится поэту в родном селе под названием Терса Еланского района Волгоградской области. Луга, река, лес, любимые люди рядом – что ещё нужно для вдохновения творческому человеку?! Владимир Павлович Аринушкин, или Вольдемар Терсинский, как привыкли называть его в поэтических кругах, приемлет это всей своей широкой и открытой душой, переплавляет в сердце и выдаёт на радость читателям такие глубокие и прекрасные стихи, что равнодушными к ним остаться просто невозможно! Острота мысли и чувств, чудесные образы, любовь к большой и малой Родине, патриотизм и гражданственность – вот что движет его талантом, данным высшими небесными силами.
Он – автор четырёх книг стихов и прозы: «Терса», «Надежда», «Поцелуй судьбы», «Сокровища души»; соавтор нескольких альманахов; постоянный внештатный корреспондент районной газеты «Еланские вести» и других периодических изданий. Всегда с большим интересом ждёшь его новинок: чем ещё удивит и поразит наше сердце и воображение Вольдемар?! Может, снова пылко и взволнованно признается в великой любви к России, или вспомнит юность, опалённую солнцем Киргизии, где он искал своё призвание и себя, работая геологом, или расскажет поэтично и красиво о своих первых литературных творениях в литобъединении «Тулпар», члены которого стали его близкими друзьями на всю жизнь, или трепетно и нежно воспоёт любовь к женщине вообще и своей единственной, горячо любимой супруге Надежде в частности?
Читатели ждут, и поэт никогда ещё не обманул их ожиданий. Ну как можно не влюбиться, например, в такие строки:
Кто‑то любит жить красиво.
Я хочу достойно жить.
А красиво лишь Россию
Сердцем искренне любить.
Много я пахал и сеял,
Потому поэтом стал.
То, что не успел Есенин,
Я сегодня досказал.
Не беда, что незаметен,
Просто я живу бедней.
Но любовь, что есть в поэте,
Вся для Родины моей.
А вот как он сам отзывается о своих стихах:
Самобытные, чистые, добрые
И простые стихи я пишу.
Говорят, что они народные.
Может быть, я их в сердце ношу.
И просто не могу не привести такое его откровение, обращённое к семье и Родине:
Семья и ты – всегда на первом месте.
В огонь и в воду я за вас готов.
Мне вам служить – нет в жизни выше чести.
Моё признанье – не для красных слов.
Лучше, пожалуй, не скажешь! Вольдемар Аринушкин уникален и в том, что стихами не только говорит, но даже мыслит. Стихи живут в нём, а он – в них. Это образ жизни поэта. А сколько замечательных поэтических строк он посвятил родным, близким, друзьям, знакомым, сколько благодарений хранят врачи, певцы, культработники, руководители разных рангов, те люди, которые словом или делом, хоть в чём‑то даже малом, помогли ему, затронули душу! Вот такое благородное сердце у поэта, что не может он обойти вниманием никого.
Грусти тоже много в произведениях Вольдемара: другие времена настали, пустеют хутора и сёла, рушатся здания, нравы, устои, рухнул СССР, не хватает средств издать книги… Об этом он пишет с большой печалью:
Потом, когда не станет нас,
Копнут архивы
И пожалеют в первый раз,
Что мы не живы…
Но как в жизни, так и в творчестве он не позволяет себе расслабляться и хандрить. Оптимизм и молодость бьют ключом! Не подвластен поэт годам, кажется, что они обходят его стороной. По-прежнему свежо его слово, а строки переливаются солнечным светом и всеми цветами радуги:
…На привязи у лета
Душа моя живёт.
Среди тепла и света
Природе гимн поёт.
И от себя добавлю:
Всей жизни гимн поёт!
