Край света
Никита Брагин
В этом географическом названии, совершенно реальном, существующем на карте, присутствует отчётливый символизм и, в зависимости от личного восприятия, большая или меньшая доля мистики. Вспоминается знаменитая немецкая гравюра эпохи Возрождения, на которой некий пилигрим, достигнув края света, заглядывает за полотно небесного свода, на котором блещут солнце и светила. А за этой небесной тканью открывается ему сложный мировой механизм, напоминающий часовой, со множеством зубчатых колёс.
В Испании есть мыс Финистерре (Край Земли), скалистый выступ, который ежечасно штурмуют могучие валы Атлантики. Это одна из самых западных точек Евразии, здесь корабли, идущие в Африку и Америку, расстаются с континентом. А на востоке Евразии есть другой скалистый мыс, за которым видно только безбрежное пространство Тихого океана. Это мыс Край Света на острове Шикотан.
А как туда попасть, на Край Света? Упомянутому мной средневековому паломнику потребовались бы немалые труды и годы. Но сейчас иное время, и то, что некогда было почти невозможным, оказывается вполне осуществимым. Достаточно лишь получить разрешение на посещение погранзоны, купить билеты на самолёт из Москвы в Южно-Сахалинск и билеты на корабль из порта Корсаков на Сахалине до порта Малокурильское на Шикотане, ну и ещё позаботиться о проживании, как на Сахалине, так и на Курилах.
На деле всё оказалось просто, всё пошло как по маслу. Выбрали мы с супругой конец июня, и выбор оказался правильным – не самый лучший сезон для Курил, но зато ещё нет массового наплыва туристов. К тому же с погодой нам несказанно повезло. Южно-Сахалинск встречал нас ясным солнечным днём и ярким рекламным щитом на одной из площадей города, гласившим: «Хотите Шикотан? Кусь вам!» И этот нехитрый лозунг задал тон всей поездке. Что и говорить, если в 90-е годы все уши прожужжали и договором XIX века, обозначавшим границу между островами Уруп и Итуруп, и принятой в 1956 году при Хрущёве совместной советско-японской декларацией, согласно которой Шикотан и вся Малая Курильская гряда в перспективе отходили к Японии…
А мы, два доктора наук, отправлялись в это путешествие во всеоружии – с геологическими и топографическими картами Шикотана, разрешением на посещение пограничной зоны, космоснимками, статьями по геологии Курил, необходимыми геологическими приборами и документом для вывоза геологических образцов, подписанным директором нашего института. Потому что отправляться в такую даль с чисто развлекательными и туристическими целями для нас, геологов, увлечённых своей работой, просто нерационально, ибо делу время, потехе час.
Итак, солнечный день пролетел в Южно-Сахалинске, а следующим днём было 22 июня, и в парке Победы, около которого находилась наша гостиница, утром шёл торжественный митинг, гремели ружейные залпы, звучала музыка. А в середине дня мы вызвали такси и помчались по шоссе на юг, в порт Корсаков, где предстояла посадка на корабль. Корсаков мне доводилось посещать в начале 80-х годов. Город тогда произвёл на меня впечатление захолустья – много было обшарпанных зданий, на берегу громоздились ржавые остовы старых катеров и рыболовецких судов. Сейчас мы уже не видели этого металлолома, да и город показался чище. В порту проверили наши паспорта, багаж, а потом мы ждали посадку. Наконец подъехал автобус и отвёз нас на причал.
Теплоход «Павел Леонов» встречал нас. Это совсем новое судно, построенное на Невском судостроительно-судоремонтном заводе в Шлиссельбурге в 2017 году. Теперь на Южные Курилы с Сахалина ходят три корабля, а ещё недавно был только один, что совершенно недостаточно. Помню, что в 80-х годах во Владивостоке я детально изучал расписание морского порта – несколько теплоходов совершали рейсы из Владивостока на Сахалин и Курильские острова. В 90-х годах всё это, увы, пришло в упадок. Сейчас отчасти восстановилось, и Южные Курилы вновь стали доступны.
Выход корабля в рейс всегда торжественное событие, которого ждёшь с нетерпением, стоя на палубе и разглядывая причал, портовые краны и пришвартованные суда. Вместе с тем запомнилась приветливая, почти домашняя обстановка на «Павле Леонове» – нас приняли, расселили по каютам, дали помещение для багажа. А потом – палуба, ясный летний вечер, долгое терпеливое ожидание. И наконец отчалили под марш «Прощание славянки».
Я вспоминал, как почти сто двадцать лет назад из этой гавани, что называлась тогда Корсаковский Пост, выходил на свой последний бой крейсер II ранга «Новик», тот самый, на котором однажды поднял свой флаг адмирал Макаров, выходя на бой из Порт-Артура. Этот корабль был единственным прорвавшимся в 1904 году к русским берегам. Тогда I Тихоокеанская эскадра вышла из Порт-Артура, стремясь пробиться к Владивостоку. «Новик» после боя у мыса Шантунг, неудачного для русской эскадры, в одиночестве ушёл в Тихий океан, обогнул Японские острова и через пролив Измены проник в Охотское море и достиг Сахалина. Но его уже ждали, «Новик» был замечен в проливе Измены… Пришлось принимать бой с превосходящим по вооружению японским крейсером «Цусима», имея при этом серьёзные проблемы с котлами и машинами (сказался износ многих механизмов). Русские моряки выдержали тяжёлое сражение, в конце его даже добились удачного попадания в «Цусиму», в результате чего японский крейсер вышел из боя. Но повреждения «Новика» были настолько тяжелы, что исключали возможность прорыва. А тем временем к Корсаковскому Посту подходил ещё один японский крейсер. «Новик» затопили, сняв с него немногие уцелевшие пушки, команда присоединилась к защитникам Сахалина.
И всё это происходило здесь, на фоне панорамы сахалинских гор, обрамляющих Анивский залив. В этой панораме выделяется гора Юноны, названная в память известного брига, действовавшего у тихоокеанских берегов в начале XIX века. История России вершилась и на западе, и на востоке, и эти дальние сахалинские пределы были достигнуты русскими мореплавателями очень давно. Между тем «Павел Леонов», набрав ход, взял курс на юго-восток и, миновав крайнюю оконечность Сахалина, мыс Анива, устремился к Южным Курилам. Немного слов о корабле: грузопассажирский, с большими грузовыми трюмами, возможностью перевозки автомобилей на грузовой палубе, с пассажирскими каютами на несколько десятков человек. В каютах телевизор, шкафы, душ, туалет, то есть всё, что нужно, и всё с иголочки, чистое, новое, включая постельное бельё. Плюс весьма достойное судовое кафе с простой, но добротной и здоровой кухней. Хочешь не хочешь, а подумаешь, как же хорошо стало путешествовать по России в наши годы!
Между тем стемнело, и мы, по словам поэта, «зарылись в океан и в ночь». Качка была незначительной, а сон глубоким, пробуждение же было светлым. Ясное небо, штиль, кругом голубая гладь, а впереди тонкий, синевато-белый абрис острова Кунашир с отчётливым двойным конусом вулкана Тятя. По мере движения очертания становились всё более зримыми – проявились снежники, тянущиеся вниз по склонам Тяти и соседнего вулкана Руруй. Два величественных конуса всё больше вырастали перед нами.
В середине дня «Павел Леонов» вошёл в пролив Екатерины и приблизился к юго-западной оконечности острова Итуруп. Можно было в деталях разглядеть сложный, изрытый расщелинами тёмно-бурый конус вулкана Берутарубе, и даже столбы пара, извергаемые фумаролами в разрушенном то ли взрывами, то ли эрозией кратере. Берега вздымались суровыми скалистыми обрывами. Левее вулкана Берутарубе можно было увидеть ещё несколько далёких вулканических конусов.
Вскоре мы вышли в Южно-Курильский пролив, отделяющий Большую Курильскую граду от Малой. Погода портилась, стало пасмурно, накрапывал дождь, и думалось, как же нас встретит Шикотан. Туман стлался по серой воде, и береговые обрывы Шикотана возникли внезапно. Чёрные неприступные обрывы, сложенные древними лавами, вздыбились перед нами, и выглядело всё это очень сурово, даже грозно, словно мы оказались на Крайнем Севере. Между тем «Павел Леонов» вошёл в узкую горловину бухты Малокурильской, прошёл между чёрными обрывами, а за ними раскинулась гладь почти круглой бухты с пологими живописными берегами, на которых чередовались рощи пихт, зелёные луга и постройки посёлка Малокурильское. Вскоре корабль пришвартовался, и мы выгрузились. Была вторая половина дня.
Мы устроились в уютной гостинице «Звезда» у гостеприимной грузинки Мадонны Гивиевны. Остаток дня ушёл на обустройство и подготовку к завтрашнему маршруту. Главное, думалось мне, чтобы не пошёл дождь. У нас было четыре дня – два из них уходили на геологическую работу. При сильном дожде мы теряли рабочий день, так что поездить по острову и увидеть знаменитый Край Света мы могли только в случае большого везения, а это означало три дня из четырёх без дождя, что в начале лета на Дальнем Востоке бывает сравнительно редко…
Утро следующего дня было необыкновенно ясным – про такие дни на Севере говорят: погода звенит. Мы отправились пешком из Малокурильского на запад, к бухте Хромова. Эту бухту местные жители ещё называют Ложной – вход в неё очень похож на вход в Малокурильскую бухту, и в тумане можно ошибиться. Ровная грунтовая дорога вела вдоль побережья Малокурильской бухты и привела к большому предприятию – это был рыбокомбинат «Островной». От него осталось двойственное чувство: с одной стороны, очень убедительный запах тухлых рыбных потрохов и вполне понятное беспокойство за природную среду, а с другой стороны – приятно было видеть новенькое нарядное общежитие для работников предприятия и чистые стены производственных корпусов. Позднее нам рассказали, что строились комбинаты на Курилах в существовавшей тогда офшорной зоне, и насчёт очистки и утилизации отбросов тогда никто особо не беспокоился. Так это или нет, но будем надеяться, что в наше время ситуация улучшится и в этом вопросе.
Но вот мы миновали комбинат, и после небольшого подъёма по склону холма перед нами открылась бухта Хромова. Не буду утомлять вас описанием геологического разреза, который мы здесь изучали, – это описание в своё время появится в научном журнале. Лучше расскажу о природе. Мягкие увалы холмов, окружающих бухту, зеленели яркими и светлыми лугами и зарослями курильского бамбука, а среди этого темнели мощными кронами хвойные рощи. Берега бухты, высокие и скалистые у её горловины, постепенно снижались, и в самой дальней от открытого моря части становились совершенно пологими, здесь был пляж с хрустящей галькой и валами выброшенных волнами водорослей. Чем дальше от берега, тем синее была водная гладь, а вдали над морской лазурью в безоблачное небо возносился чёрно-белый двойной конус вулкана Тятя.
Есть особенная красота в морском побережье, когда на нём тихо, когда не слышно назойливых криков аниматоров и торговцев семечками и мороженым, когда не звучит надоевшая эстрадная музыка… Так бывает прежде всего в безлюдных местах. Однако наша бухта была отнюдь не безлюдной – небольшое число местных жителей отдыхало на пляже, пользуясь редкой для этих мест возможностью посидеть на солнышке. Никто не купался – вода здесь холодная. И никто не шумел… В полдень повеял лёгкий бриз, стало слышно, как плещут маленькие волны, набегая на галечный берег, как вдалеке кричат чайки… Было тихо-тихо и в природе, и на душе.
На следующий день мы решили отправиться в посёлок Крабозаводское, находящийся семью километрами юго-западнее Малокурильского. Там, на берегу бухты Крабовой, нас ждал ещё один разрез. Утро было солнечным. Но по холмам и сопкам ползли полосы тумана. Этот туман наплывал с севера, со стороны моря, и мы, конечно, торопились, чтобы успеть посмотреть разрез под солнцем. Если повезёт, конечно.
Мы ждали автобус около нашей гостиницы – до остановки надо было немножко пройти и перейти по мосту речку с необычным названием Отрада. Мы ждали автобус, а рядом ухаживала за своим огородом женщина, подрабатывающая в гостинице, и мы с ней беседовали о жизни. Небольшие огороды здесь у многих, зелень выращивают. Но надо сказать, что сейчас в магазинах на Шикотане есть практически любые овощи и многие фрукты, причём цены хоть и выше московских, однако не ужасают.
Наконец сели в автобус, поехали. Природа Шикотана, удивительная и во многом неожиданная, раскрывалась перед нами. Обычно если речь идёт о Курильских островах, представляешь себе некий суровый скалистый пейзаж, но здесь ландшафты производили скорее лирическое и даже идиллическое впечатление. Мягкие линии холмов, лишь изредка скальные утёсы. Луга, рощи и перелески. Тихие маленькие речки. И множество цветов, в первую очередь роскошных лилий, годных для любой клумбы… И дорога, вьющаяся между холмами, с пологими подъёмами и спусками. Всё это напоминало виды какого-то альпийского курорта, не хватало лишь снежных пиков на заднем плане.
Мы прибыли в посёлок Крабозаводское, причём до конечной остановки автобус покружил по посёлку. Было непривычно видеть в таком далёком краю новые, ухоженные и яркие здания детского сада, библиотеки, школы, поликлиники… Мне, наглядевшемуся в 70-е и 80-е годы колорита посёлков на Крайнем Севере и Дальнем Востоке, вид Крабозаводского был удивителен – либо жители очень любят свой посёлок, либо администрация заботится о его внешнем виде, либо и то и другое вместе. А у конечной остановки запомнился склон, полностью заросший цветущим люпином (розовым, голубым, белым), и надпись на щите: «Шикотан. Начало России».
Откуда только не берёт начало Россия! С Труворова Креста возле Изборска, со скал на побережье Баренцева моря у Териберки, с мыса Фиолент в Крыму, с дальних гор Чукотки. Да, всё так, лишь бы не кончалась она, не обрывалась над морем глухим, как в трагических строчках поэта. Об этом сейчас мысли, каждый день об этом.
Нам надо было выйти на восточный берег бухты Крабовой, но возникла неожиданная трудность. Как известно, доступные в интернете космоснимки сделаны не сейчас и могут не содержать всю информацию сегодняшнего дня. Именно это случилось с нами – дорога к этому побережью, ведущая вдоль забора рыбокомбината «Крабозаводск», оказалась перегорожена забором (которого на снимке, увы, ещё не было). Территорию рыбокомбината немного расширили, захватив кусок побережья, и свободный проход был теперь нам закрыт.
В общем, пришлось возвращаться. Пошли к проходной, я почти не надеялся. Обратились к дежурной, можно ли для нас открыть ворота. Объяснили, кто мы и зачем это нам нужно. А дежурная Елена, приветливая женщина, сокрушалась, что выходной сегодня (воскресенье, 25 июня), что трудно будет найти кого-нибудь из начальства. Но она несколько раз звонила и добилась для нас разрешения! Более того, вызвала работника комбината (вероятно, из охраны), который нас проводил. И сейчас, вспоминая, испытываю чувство благодарности – удивительное гостеприимство в этом дальнем краю, гостеприимство чисто русское. Вот оно, начало России, вот она, Русская земля.
Охранник проводил нас и открыл ворота. Договорились мы с ним, в какое время будем возвращаться. По пути разговорились, он сказал, что Шикотан самый маленький из обитаемых островов Курил. Я же ему ответил, что зато это самый древний из Курильских островов. «Да, правда?» – мужчина удивился и, как мне показалось, обрадовался моим словам. Я пояснил – везде есть вулканы, а на Шикотане их давно нет, даже потухших, но зато весь остров сложен древними вулканическими породами, которые образовались много раньше, чем лавы на других островах. Малая Курильская гряда образовалась значительно раньше Большой, ещё в конце мелового периода…
Бухта Крабовая, узкая и длинная, напоминает фьорд. Её восточный берег, где нам предстояло работать, высок и крут. Его скалистые обрывы увенчаны грозными утёсами, а в тот день туман даже в полдень продолжал ползти с севера, и утёсы то пропадали в нём, то начинали призрачно выступать из бледной молочной зыбкости, то вырисовывались отчётливо и сурово на фоне лазурного неба. И никого не было, и вновь царила тишина, благословенная тишина природы. Мы прошли со своей работой сколько смогли вдоль слоистых скал, преодолели один конус старого обвала, перелезая через глыбы, прошли ещё немного и упёрлись в неприступные обрывы и завалы. Сделали всё, что было можно, и всё, что позволили нам время и природа, а потом вернулись в посёлок.
Пошли в магазин, а там оказалось небольшое кафе, перекусили, справились насчёт автобуса – оказалось, что его надо ждать полтора часа… Вызвали такси. Шофёр подъехал, но отпросился на пять минут. Мы ждём, минут пятнадцать проходит, теряем надежду, и тут машина появляется. Шофёр взволнованно, но с некоторой долей юмора рассказывает, как во дворе дома, куда он ехал, чуть не попал в историю. Выезжающая навстречу грузовая машина завалилась набок, водитель её потерял управление и чуть не задавил его легковушку. За разговором и не заметили, как промчались семь километров до Малокурильского.
Прогноз погоды на следующий день был благоприятным, нам невероятно везло, третий день подряд без дождя! Естественно, что, завершив геологическую работу, мы захотели посмотреть природу Шикотана, и в первую очередь прославленный мыс Край Света. Я вспомнил водителя Андрея, который в первый день отвёз нас от причала к гостинице «Звезда» и оставил нам свою карточку. Позвонил ему, договорились поехать на Край Света, восемь тысяч рублей с человека. Я чуть позже пошёл к Мадонне Гивиевне и спросил, нормально ли это или дорого. Она, всплеснув руками, сказала: «Что вы, это дёшево, вам повезло, сейчас обычно за такую поездку двенадцать тысяч с человека берут. Да это и неудивительно, там очень плохая дорога, машины бьются на ней…»
Утро было пасмурным, облака закрывали вершины сопок. Но дождя не было, и мы знали, что обычно туман и облачность хотя бы частично рассеиваются в середине дня, и потому мы надеялись увидеть Край Света во всей его красе. Андрей приехал к положенному времени, и мы поехали вдоль речки Отрады на юг.
Въехали в густые лиственные чащи, почти что джунгли с разнообразными лианами и экзотическими растениями, из которых запомнилось одно, растущее у воды, обычно у русла ручья, там, где он запружен и разливается. Это мощное травянистое растение с огромными, овальной формы, сочными листьями и высокой массивной цветочной стрелкой как будто бы перенеслось сюда из тропического дождевого леса. Уже в Москве на сайте заповедника «Курильский» узнал – это лизихитон камчатский.
Дорога начала подниматься, и я заметил россыпи глыб тёмно-серого и чёрного камня. Это был выход габбро, кристаллического, глубинного аналога базальта. Фасады гостиницы «Звезда», в которой мы жили, были облицованы плитами этого камня. Облицовку эту сделал муж Мадонны Гивиевны – он ездил на машине, грузил камень, отвозил его в посёлок, там пилил и строил (гостиница и при нас продолжала расширяться). Огромный труд! Как у большинства кавказцев, у него было понимание того, как надо работать с камнем, понимание эстетики этого труда, и в результате бетонные стены, в которые, подобно крупной мозаике, были вложены плиты тёмного габбро, выглядели очень красиво.
Подъём был тяжёлым, машину мотало из стороны в сторону, и Андрею пришлось немало потрудиться. Но вот мы оказались на перевале. Облачность сильно скрывала виды, но всё равно было красиво. Повсюду поднимались пихты, местами рощицы, иногда отдельно стоящие старые деревья, нередко истерзанные и скрученные суровым ветром. Между рощами зелёным плотным ковром стелился курильский бамбук. Он низкий, поднимается от земли всего на первые два, реже три десятка сантиметров, стебли его тоньше карандаша и почти травянистые. Но зато корневища пронизывают почву и плотно переплетаются друг с другом, и даже на крутых склонах нет каменных осыпей, всё скрыто ковром из бамбука.
На всех открытых пространствах среди травы во множестве цвели лилии: жёлтые и оранжевые. Их широкие колокольчики качались на ветру, расцвечивая пасмурный день, а облака быстро двигались, то наплывая на вершины сопок, то срываясь с них. На наше счастье, дождя не было. Постояв недолго на перевале, мы продолжили путь.
После крутого спуска, опять-таки среди густого, но невысокого лиственного леса, мы выехали к побережью, и нам открылась широкая бухта. Андрей назвал её бухтой Солдатской. Бухта была окаймлена пёстрыми, буро-красноватыми и серо-зелёными обрывами вулканических пород. А среди серых вод поднимались скалы-островки живописных очертаний. Две такие скалы удивительно напоминали сивучей – справа огромный самец с гривой, слева особь поменьше – и как будто они смотрят друг на друга.
После того как мы налюбовались бухтой Солдатской, Андрей провёз нас где-то около километра, и мы оказались на плоской возвышенности, откуда открывался вид на все стороны. Сзади была серая ширь бухты Солдатской, усеянная скалами-островками, слева возвышались сопки, местами скалистые и полускрытые облаками, справа было побережье с обрывами и скалами, а вдалеке – маяк Шпанберга. Впереди же далеко в серый океан уходил длинный плоский мыс с обрывистыми берегами. Край Света…
Мы отправились туда пешком, машина там не проходит, и Андрей отъехал к ближней сопке. Мы шли по ровной, густой и низкой траве – это напоминало английский газон, только среди травы было изобилие цветов. На склонах виднелось несколько бетонных дотов, построенных японцами, – они неплохо сохранились. А цветов становилось всё больше, и наше внимание привлекли маленькие цветочки необычного вида. Один из них напоминал солнцеворот, столь характерны были его тонкие белые серповидные лепестки, все загнутые в одну сторону. Другой удивил ещё больше – толстые белые, как будто мохнатые лепестки, звездообразный облик цветка. Приглядевшись, можно было увидеть, что лепестки покрыты тончайшей как бы ватой из белых волоконцев. Неужели эдельвейс? Уже в Москве мы сверили свои фотографии с Края Света с изображениями разных видов эдельвейса. Да! Эдельвейс курильский (Leontopodium kurilense Takeda), редкий вид, эндемик Шикотана и Итурупа, весьма схожий с классическим альпийским эдельвейсом. Повезло!
Дальше нам пришлось спуститься к небольшой бухте, где вдоль берега густо росли сочные голубовато-зелёные растения, приспособленные к воздействию морской соли. Меж камней там колыхались бурые водоросли. Потом крутой подъём и выход на мыс Край Света. И оттуда – смотри во все глаза, куда ни пожелаешь! Мыс далеко, на несколько сотен метров тянется в океан, рядом с ним поднимаются из вод несколько отдельных скал-островков. Между береговыми обрывами – ровная, слабо волнистая поверхность, всюду только трава и цветы. Выйдя на мыс, мы загляделись видом на бухту к северу от нас и на восточный, крутой и скалистый берег Шикотана.
В этот момент серые и белые облака разорвались, нежно раскрылась небесная синева, проглянуло солнце. Полосы и облачка белого тумана ползли по скалам, вид непрерывно менялся, но при этом в самой изменчивости его было постоянство гармонии и вечности. По-прежнему был штиль, лишь лёгкие дуновения покачивали цветы и стебли травы. Тихая, почти незаметная волна накатывалась, временами покрывая целиком небольшую скалу, а потом та выныривала, отчётливо вырисовываясь чёрным округлым пятном на глади, отчего мы сначала приняли эту скалу за нерпу.
Между тем прорывов в облаках становилось всё больше, и перед нами предстали огромные скалы, спадающие к океану, а за ним высокий и пологий склон горы. Океан стал синим, солнце прорывалось всё чаще. И никого, никого не было рядом, тишину нарушал только далёкий крик чайки. А у ближайшего берега еле заметно колыхались волны, и видно было, как движутся спутанные и закрученные в спирали ленты бурых водорослей.
Здесь уже не важна длительность – пять минут по сути своей становятся столь же протяжёнными, как целый час, и вспоминается знаменитое изречение апостола Петра: «Для Господа один день что тысяча лет и тысяча лет что один день». Здесь происходит прикосновение к вечности, и как бы коротко оно ни было, воздействие его таково, что остаётся на всю жизнь. Потому что, как тот пилигрим, осознаёшь, что вот он, Край Света, и душа твоя начинает ощущать движение мира и течение времени. Механистичному и рациональному разуму современного человека видятся здесь всё те же колёса и пружины мирового механизма, но душа воспринимает это как поток непрерывно изливающегося чувства: любви, сожаления, надежды, жажды прозрения и откровения.
Этот поток чувства выражается во всём: в трепетании трав под порывами пробуждающегося бриза, блеске мокрых валунов, заплёскиваемых волной, гребешках тонких волн, окаймляющих массивную чёрную скалу-островок в центре бухты, в движении всё более белых и всё более рыхлых облаков, в патетическом всплывании грозных скалистых обрывов из белого тумана, особенно когда кажется, что туман неподвижен, а скальные громады сами пришли в движение и рассекают волны, подобно кораблю, символизирующему поэзию в пушкинском стихотворении. Куда ж нам плыть?
Вместе с тем пришло понимание: простой, даже скупой на детали и краски пейзаж этого места обладает поразительным благородством. Он во многих чертах подобен прекрасному художественному произведению, и я чувствовал в нём океанское дыхание прозы Германа Мелвилла, суровую и открытую до вселенского предела графику Рокуэлла Кента и потрясающее сочетание чистоты и одухотворенности, свойственное музыке Сергея Рахманинова.
И тут, дополняя эту звучащую картину вечности, из маленькой норки высунулась мышка-полёвка, крошечный пушистый зверёк. Жизнь была во всём – от огромности океана до малости мышки среди ещё меньших травинок. «Всякое дыхание да хвалит Господа…» – и эти слова вспоминались. Пришлось оставить возле норки кусочки хлеба и печенья – пусть порадуются мышки.
Мы провели на Краю Света немало времени, но нам всё равно было грустно покидать это прекрасное место, покидать, скорее всего, навсегда. Впрочем, слово «навсегда» относится и к нашей памяти, она навсегда с нами, а нас ждут новые места и новые пейзажи. Мы вернулись к Андрею, и он повёз нас на юг, к маяку Шпанберга.
Массивная чёрная башня маяка возвышалась на плоском мысу южнее Края Света, который оттуда рисовался во всей красе, окаймлённый пеной поднявшихся волн. Наползли новые облака, скрывая дальние обрывы на севере, и океан стал свинцовым. Построенный ещё японцами маяк отлично сохранился, но в наше время уже не работал. Только сторож дежурил на маяке. Мы поднялись наверх и оттуда любовались сочетанием нахмурившегося неба и взволнованного океана.
А дальше было возвращение, и Андрей развлекал нас рассказом про свою удачную рыбалку в бухте Солдатской. Попалась ему крупная рыба весьма экзотического вида, он тогда сделал снимки, а сейчас разыскал их в своём смартфоне и показал нам. Это была большая, длинная рыба с необычно крутым лбом, длинным спинным плавником и, главное, удивительно яркой окраски – спина у неё синевато-зелёная с металлическим блеском, а тело зеленовато-золотистое, переливающееся… Конечно, это же большая корифена, красивая тропическая рыба, которая летом может доплывать и до Южных Курил, и даже до Татарского пролива. Повезло Андрею!
Обратно возвращались той же дорогой, снова было пасмурно, и облака сгущались, так что возникало опасение за завтрашний день. Но вечером прогноз был вновь благоприятным, обещали переменную облачность без дождя, и снова можно было рассчитывать на солнце. Мы решили походить по сопкам в окрестностях Малокурильского.
Утром было пасмурно, дождя не было, а облачность сильно поднялась, так что были открыты вершины всех сопок. Облака двигались быстро, и мы ожидали солнца в середине дня. Собрались, перешли по мосту речку Отраду, а там уже была окраина посёлка, откуда тропинка вела в лес. Хорошо на Шикотане, можно идти спокойно, не высматривая ожидаемые медвежьи следы, как на Камчатке и Сахалине. Здесь хозяина тайги нет. Самый крупный хищник – обыкновенная лиса, и опасаться можно разве что ядовитого растения токсикодендрона восточного, которое может вызвать ожоги. Но если идти по тропе, не топча кусты подобно медведю, да поглядывать, нет ли трёхлапчатых листьев токсикодендрона, то всё будет нормально.
Склон сопки был покрыт невысоким лиственным лесом, светлым, как в средней полосе России, тем более что сверху пробивалось солнце, просвечивая сквозь лиственную зелень. А когда мы поднялись на плоскую вершину, то солнце уже освободилось из облачных пут. Широкие поляны раскинулись на вершине, окаймлённые отдельными крупными пихтами, а вдали виднелся весь посёлок и бухта Малокурильская, а за ними показались и часть бухты Хромова, и синева моря, и даже дальний силуэт вулкана Тятя на Кунашире.
А на полянах, среди кустов, а иногда и в сени пихт, на оборудованных бетонных позициях стояли старые тяжёлые танки ИС-2 и ИС-3, замершие в долгом сне духи войны. Их суровый ржавый металл странно гармонировал с тёмной пихтовой хвоей. На башне одного из танков кто-то белой краской вывел «за Россию!». Стволы глядели вдаль, на синее море. Эти танки установили давно, и много лет они защищали нашу землю. Говорю «нашу» всё более уверенно, потому что Шикотан для меня теперь не абстрактный и невообразимо далёкий островок в Тихом океане, а совершенно реальная земля с жителями, которые любят свой край и намерены жить там и дальше. Они не временщики, которые стремились бы взять за короткое время максимум барыша, а потом дать тягу в условную «Европу». Они делают что могут, чтобы их остров стал лучше. И замечательное доказательство тому – их канал «Шикотанские новости» в интернете («ВКонтакте»), где чего только не увидишь – и рассказы о туристических походах по острову, иллюстрированные фотографиями, и детские праздники, и спортивные события, и заботу о природе острова – словом, всё о жизни на этой далёкой русской земле.
Нам предстояло возвращение, и следующий день, когда «Павел Леонов» вошёл в Малокурильскую бухту, был дождливым. Мелко моросило с самого утра, а когда мы погрузились и корабль отчалил, дождь уже шёл сильно, его пелена застилала суровые утёсы северного берега Шикотана, который всё отдалялся и наконец скрылся за серым туманом. «Павел Леонов» к вечеру пришёл в Южно-Курильск на Кунашире, но тут всё застлало таким туманом, что мы видели лишь малую часть причала. Как будто природа Курил расплакалась, прощаясь с нами, а потом и вовсе заслонилась.
Но в памяти всё по-прежнему – русская земля с её эпической ширью и смиренной красой в том самом сочетании, знакомом нам по средней полосе Европейской России и волшебно перенесённом на Дальний Восток. История наша, трудная и славная, напоминающая о себе тяжкими громадами танков на сопках, люди, приветливые и работящие, прибывшие сюда из разных мест, поселившиеся здесь, на Шикотане, и полюбившие его. И малые дети, для которых Край Света – Родина. И он должен быть навсегда Родиной, а не чужбиной, русской землёй, а не «северными территориями», краем счастливым и развивающимся, а не депрессивным захолустьем. Сейчас для этого есть перспективы, и я искренне желаю всяческих удач жителям незабываемого Края Света.
