Богдана ГАЙДУЧЕК
г. Мелитополь
Родная кровь
Варвара сидит на стуле, положив ладони на парту. Слева от неё за полураспахнутыми створками белой пластиковой рамы томится в предполуденном зное светлолицая Евпатория. Мерно стучат стрелки часов. Влажно поблёскивает свежевымытая тёмно-зелёная доска. Варвара ожидает: вот-вот стрелка доползёт до двенадцати, и в душное, но приветливое пространство аудитории нагрянут шумные студенты. В душе у Варвары противоречие. Замешательство, вызванное необычной встречей, случившейся накануне, поселило в сердце тягучую тоску и в то же время какую‑то добрую, жизнеутверждающую возбуждённость, что отразилось на её поведении.
Варвара стройна и хороша собою. У неё гладкие волосы, чувственный рот и нежная линия подбородка. Её ухоженные, сильные руки аккуратно сложены на коленях – она сосредоточенна и расслабленна. Серьги-жемчужины притягивают внимание к красиво очерченному профилю, а сарафан из струящейся ткани подчёркивает фигуру.
Сквозь оконное стекло виднеется серый железобетонный забор, ограждающий унылый исполинский долгострой, так некстати громоздящийся в центре города. Сегодня последний день занятий, затем последует итоговый экзамен и отъезд.
В классе появляются первые студенты – долговязые светловолосые парни с открытыми лицами и маленькие скромные девушки. Скоро она увидит Танечку, темноглазую студентку-второкурсницу, улыбчивую и подвижную. Ещё мгновение, и она быстрым шагом пересечёт порог класса и так же легко одна из первых в пятиминутный перерыв выпорхнет из тесной аудитории. При мысли о ней Варварино сердце сжимается. Танечка напоминает Варваре родную сестру, которой вот уже семь лет нет в живых. Замечая сходство, Варвара скорбит и радуется. Скорбит – оплакивая свою горькую утрату, радуется – возможности видеть дорогие черты в живом человеке. Ещё и каком живом! Живёхоньком! Варваре кажется: Танька – олицетворение целого потока жизней и энергий.
Вот Татьяна повернула голову, отбросив золотистые косы, вот улыбнулась, засмеялась, неловко прикрыв рот ладонью, случайно прикоснулась пальцами к Варвариной руке, передавая книгу, или сосредоточилась, нахмурив тёмные широкие брови, и в груди у Варвары разлился целый океан нежности, любви и благодарности. Любви – к навеки ушедшей родной крови, чистой нежности – к Татьяне, благодарности – к миру.
Варвара вздыхает и глядит на наручные часы. Без десяти девять. Быстро отбрасывает с плеч тёмные пряди, машинально касается жемчужных бусин.
Профессор начинает занятие. Минут двадцать Варвара слушает лекцию с напряжённо-острым вниманием, сложа руки на груди и нахмурив длинные, тонкие брови. Где‑то в третьем ряду противно скрипит стул, шепчутся соседки по парте, за окном порыкивает неуёмный инструмент рабочего, надрывно гудит вентилятор, стараясь разогнать паркий воздух. Варвара думает о зное в аудитории и проводит параллель с парилкой, где так же «плавится мозг» и учащается сердцебиение. Перерыв проходит в общей суматохе. Варвара откидывается на спинку неудобного стула, разводит руки, потягивается, улыбаясь, подставляет широкое открытое лицо пока ещё нежному, но коварному евпаторийскому солнцу.
Профессор объявляет о предстоящем завершении занятий, и возбуждённый класс начинает гудеть как улей. Варвара знает: впереди расставание. Она смотрит на Танин затылок, и её светло-синие глаза увлажняются, становятся светлее. Сложно будет забыть нежную Татьяну, иной раз порывистую и темпераментную, иной раз тихую и задумчивую, незнакомую, но ставшую особенной для тоскующего Варвариного сердца. «Зачем забывать? – думает Варвара, – пускай остаётся в памяти вместе с тёплым и лукавым евпаторийским солнцем, то греющим, то обжигающим, с прохладным вечерним воздухом и изменчивым морем, лелеющим и пугающим». Варвара поднимается, стряхивает с себя невидимые пылинки, вздыхает и улыбается старому профессору, одетому в не по-летнему тяжёлый, строгий костюм, привычно откидывает за плечи чёрные пряди и с видимой лёгкостью выходит из аудитории. Завтра она отправится в скромный родимый город, который любит вместе с живой родной кровью и кровью чужой, ставшей дорогой её открытому сердцу.
Новый день
Небо объято дивным мерцанием
Алой зари.
С утренним светом уходит молчание,
Лес говорит.
Утро рассыпало в травах играющих
Бусины рос,
Будто подарок от где‑то блуждающих
По небу гроз.
В зыбкое озеро робко опущены
Локоны ив.
Озеро дремлет, к покою зовущее,
Свет позабыв.
Радостный звон дополняет манящая
Трель соловья.
Солнечный день принимает бурлящая
Жизнью Земля.
