Подвела оружейная
смазка

Александр ГУРОВ

Служебные собаки на границе долго не живут. Нет! Гибнут они не от пули нарушителя, хотя и такое случается. Срок их жизни определён приказами, собственно, как и срок службы людей в погонах. Разница лишь в том, что одни уходят на заслуженный отдых, а другие – в небытие.
По достижении восьмилетнего возраста собак усыпляют навечно, хотя жить бы им ещё да жить. Но именно к этому времени собаки теряют свои боевые качества и могут подвести, а в народное хозяйство их не отдают, очевидно, потому что они представляют опасность, попади в нечистые руки. Пограничная собака на многое способна, она привычна даже к свисту пуль, и остановить её в стремлении исполнить приказ кинолога может лишь смерть.
…Другану (немецкой овчарке) шёл восьмой год. Жить оставалось совсем мало. Он, конечно, знать об этом не мог и по-прежнему исправно нёс службу на границе: ловил браконьеров, промышлявших женьшенем, красной икрой, пушниной и уссурийским тигром, занесённым в Красную книгу. Приходилось преследовать и валить с ног контрабандистов, торговцев опиумом и оружием. А вот капитан Андрей Дёмин знал о предстоящей Другану медицинской «помощи». Сам же он увольнялся подчистую, совсем.
Не потому что служба надоела. Нет. Порядки стали другие: граница почти открытая, жилья нет, семьи тоже, зарплата – побирушка за неделю больше имеет. Разговоры о прекрасном будущем изрядно надоели, вот и решил уйти на гражданку. 
Однако ему не давала покоя судьба Другана, с которым они прослужили вместе шесть лет. Он привык к этому преданному псу и твёрдо решил без него не уезжать. Командир заставы, естественно, воспротивился.
– Ты же знаешь, Андрей, что этого делать нельзя, нельзя ей на гражданке. Ты уедешь, а мне – отвечать! И не уговаривай, документ о смерти подписывать не стану – это чистой воды уголовщина. Ты вот не думаешь, а если он порвёт кого в непривычных условиях, тогда что?
– Иван Петрович, – умоляющее возражал Дёмин, – да он при мне будет, а там, глядишь, обвыкнется.
– Нет и нет. Это особое имущество и на особом учёте состоит, – упорствовал командир, которому тоже было жаль собаку, но приказ есть приказ.
– А-а-а! Об имуществе печёшься! – взорвался капитан. – А что же ты молчал, когда наши малые суда чуть ли не флотилиями за рубеж переправляли! Это ведь хищение в особо крупных размерах, между прочим, или, например, крейсер с полным вооружением Китаю отогнали под видом металлолома, или как наши суда крабов в японских портах разгружают, и кругляк который год гонят. Молчишь?! То-то! А тут прошу собаку, служившую Родине верой и правдой, оставить в живых, а ты…

Аргумент был сильный, и майор, пожевав губами, предложил:
– Ты вот что, пойди в округ к начальнику штаба, а я поддержу.
Дёмин так и поступил, хотя в положительный исход верил мало.
Начальник штаба, прошедший Афган и горячие точки на Кавказе, знавший, что такое человеческая и собачья жизнь, к удивлению, противиться просьбе капитана не стал. Произнёс лишь, задумавшись:
– Сколько жизней спасли эти наши четвероногие помощники там, – и указал куда-то в даль за окном, – при разминировании и доставке взрывчатки к месту схрона бандитов… Сами погибали и бандитов за собой тащили… Так что бери. Но мой тебе совет: подучи Другана, он ведь, как офицер, к гражданке не сразу привыкнет.
Вот так просто разрешилась судьба Другана.
…Тяготы и лишения восьмичасового перелёта он перенёс спокойно, а когда в аэропорту Шереметьево взгромоздился в ожидавший джип, совсем повеселел – дело привычное – и мирно прикорнул на заднем сиденье.
От аэропорта до города Иваново, куда отправлялся Дёмин к родителям, не менее четырёхсот километров. С непривычки к подмосковному движению Андрей чувствовал себя за рулём не вполне уверенно. Выехав на Горьковское шоссе, он всё время жался к правому крайнему ряду. В какой-то момент его обогнала машина ДПС, и из неё вышли два офицера милиции. Видимо, их насторожила неуверенность водителя, и они решили его проверить.
Поздоровавшись и буркнув что-то вроде похожее на фамилию, капитан ДПС потребовал документы. В этот момент Друган проснулся и сразу всей шкурой почувствовал опасность. Такое он видел впервые…
Друган, как и все собаки, относил людей к категории своих родственников особой двуногой породы и делил их на больших и маленьких, трусливых и смелых. Вот те, с которыми он проводил дни и ночи на границе, были не такие. Окрас у всех был одинаков, отличались они смелостью, так же как и он, ловко бегали по сопкам и продирались сквозь таёжные буреломы. Другие двуногие, которых он часто по приказу вожака – Дёмина – клал на землю, были помельче, шкура у них – разноцветная, как у дворняжек, и почти все они издавали острый запах страха. Это всегда Другана веселило и злило одновременно. Таких было брать легко.
Но вот этих псов Друган наблюдал впервые. У этих – странный непривычный окрас: на верхних и нижних лапах, вдоль туловища, шли белые полосы. Такие полосы Другану встречались лишь однажды, когда из капкана освобождали большого и злобного зверя. Но на нём было много чёрных полос вдоль упругого жёлтого тела. Один из подошедших двуногих держал в руке странный предмет, похожий на хвост того зверя – тоже с полосами и тоже белыми.
Друган сел и стал внимательно следить за движениями непрошеных гостей: морды у них тоже были особенные – раздутые и красные. Что-то похожее Друган видел, будучи ещё щенком, когда мимо его вольера вели бульдогов – этих некрасивых, мясистых, с круглыми большими слюнявыми мордами животных. Они всегда смотрели исподлобья и рычали.
А запахи! Сначала Друган учуял лёгкий, но резкий запах с неприятным оттенком. К нему он отнёсся спокойно, ведь на границе приходилось ловить двуногих собачек с таким же запахом, правда, они качались, неровно стояли на ногах, вроде как были очень слабы. Часто вели себя странно: били верхними лапами в грудь и скулили. Друган хорошо помнил отдельные тявканья: «Денег нет! Работы нет! Власть довела! А тут ещё вы! Отпусти, начальник?!»
Подошедшие бульдоги стояли на ногах крепко, уверенно, они не скулили и, более того, несмотря на запах, грубыми голосами произносили незнакомые выражения: «Права!», «Документы!», «Дыхни!», «Протокол!», «Наручники, если!..». Слова звучали грозно и произносились как команды.
Другой запах, уловленный влажным носом Другана, обязывал его без команды вожака давить врага – это был запах оружия (ружейного масла). Он исходил из белой сумки и от какого-то странного предмета, похожего то ли на сучок, то ли на коряжку, висевшего на груди зашедшего сбоку второго бульдога. Друган расценил это как подготовку к атаке и весь напрягся.
Он бы давно уже прыгнул, но его сбивала с толку эта непривычная обстановка, да и куда прыгать, если везде стекло – это Друган знал хорошо. Но вот стекло опустилось больше чем наполовину, и в кабину просунулась голова первого бульдога. Запахи стали совсем нестерпимыми.
Ещё пса удивило и озадачило поведение его друга и вожака капитана Дёмина. Он что-то говорил, и собака внятно различала в его голосе нотки отчаяния, какого-то даже лёгкого повизгивания. Такого поведения за ним он никогда раньше не замечал. Друган хорошо знал эти скулящие нотки, так как часто слышал их от тех, за кем гнался и кого одним ударом лап в загривок бросал на землю. Особенно этим отличались маленькие собачки с косыми глазками. Они утыкались мордочками в землю и громко, визгливо верещали, хотя Друган их особо и не давил, а просто стоял на спине и ждал своего хозяина, сторожил. Это, похоже, была особенная порода, поскольку их тявканье, хотя и походившее на обычное собачье, Друган не понимал. Вот эти самые, немного похожие на их скуление звуки исходили из горла хозяина, хотя никто в загривок ему не упирался. Опасность! Но где команды: «Фас!», «Взять!», «Задерживай!»? Хозяину, видно, было не до того, а то бы он смог дать указание. 
Пока Друган своим собачьим разумом решал эти сложные задачи, один из бульдогов до того обнаглел, что, вытянув лапу с тигриным хвостом в его, Другана, сторону, что-то грубо гавкнул. Хотя Друган и не понял, что значит: «Кого везёте?!», но это гавканье стало последним раздражителем, которого он уже стерпеть не смог.
Метнувшись подобно молнии между двумя передними сиденьями, он что было сил вцепился в предплечье бульдога, прихватив мощными клыками шкуру с мясом. Раздался пронзительный вопль, которого не издавали даже косоглазые собачонки. Вслед за ним частыми волнами пошли густые запахи страха. Бульдог резко метнулся назад и невольно вытащил Другана из машины.
Буквально через мгновенье Друган сидел на нём и, памятуя запах оружия, молча передвигал челюсти ближе к глотке: так вернее, хозяин похвалит. Бульдог перестал выть, и до Другана донеслись знакомые слова: «Ай-ай, убери, убери…» Всё это лишний раз подтверждало правоту его действий.
Вдруг сзади клацнул металл. Этот звук Друган тоже хорошо знал, медлить было нельзя – раздадутся гром и молния. Собака пружиной метнулась вверх, в прыжке перевернулась и – уже воет, и очень жалобно, второй бульдог. Его Друган придавил посильнее, ибо резкий запах исходил от сучка-коряжки, мешавшей ему как следует вдавить в землю тело нарушителя. 
Капитан ДПС, оставленный овчаркой, кое-как поднялся и, потрясая окрестности благим матом, попытался правой рукой расстегнуть кобуру пистолета, висевшую на левом бедре. Но рука обвисла и не слушалась, ведь Друган работал на совесть, как учили. Пришедший в себя Андрей еле утащил рассвирепевшее животное в машину, закрыл окно.
Так первый раз Друган не выполнил ­команду «Нельзя!».
Побеждённые хозяева дороги встали, оправились, начали приходить в себя. Форма оказалась прочной, прокусов не обнаружилось, одни гематомы.
– Ну, что будем делать? – тут же попытались они взять быка за рога. – Собакой затравил – это угроза жизни и здоровью, стало быть, статья 318 Уголовного кодекса. Понятно?! Это вам не китайцев да разную пьянь ловить на границе. Тут нападение на представителей власти, находившихся при исполнении. Вот сейчас запишем свидетелей, составим протокол, ну а там… суд, срок. А ты как думал? Нас и так затравили что свои начальники, что газетчики, а теперь и ты ещё со своей собачищей!
– Кто видел, прошу подойти, – обратился капитан ДПС к собравшейся к тому времени довольно плотной толпе водителей. Они остановились поглазеть на невиданное зрелище – травлю инспектора немецкой овчаркой.
Все стояли и молчали, в свидетели почему-то идти никому не хотелось, а кое-кто уже заторопился к своей машине.
– Чего прицепились к ребятам, собака и та не выдержала! – выкрикнул громко кто-то из толпы зевак.
– Ну до чего умный и понятливый пёс! – не менее громко, но с ещё большим ехидством подхватил второй голос.
Видя, что со свидетельской базой не получается, работники ДПС пригласили пограничников к своей машине для составления протокола.
– Ну? Что делать будем? Писать? – уверенным, но не злобным тоном произнёс капитан милиции. – Дело серьёзное. Один испуг чего стоит. Так что минимум моральный ущерб тут явный.
– И немалый! – заключил второй, прощупывая руку в надежде обнаружить кровь.
– Да вы не волнуйтесь, мы сейчас компенсируем. Виноват, не отрицаю, – оправдывался Дёмин.
…Друган сидел расстроенный и уже ничего не понимал, наблюдая, как из багажника их джипа переносили в багажник странной разноцветной машины коробки, банки, свёртки… Одним словом, то, что он честно отнял у браконьеров.
Вытирая пот со лба, капитан ДПС уже совсем мирно спросил Андрея: «Слушай, погранец, ну а всё-таки почему собака на меня бросилась? Я-то себя вёл мирно, даже не орал особенно, не угрожал».
– Оружие вас подвело. Натаскан пёс на запах ружейной смазки. Ведь на границе некогда шмон чинить, вот собака сама и решает, что ей делать в таких случаях. А делать только одно – валить и давить!
– Надо же, а я подумал было, что она чего иное унюхала…
Сев в джип, Дёмин немного отъехал, а затем повернулся к Другану, потрепал по не улёгшемуся ещё загривку и похвалил:
– Молодец, не подвёл!
До Иваново доехали без происшествий. Другану, единственному бескорыстному существу из всех участников дорожного происшествия, теперь предстояло привыкать к новой жизни, где и запахи другие, и двуногие собаки большей частью алчные и злобные.
Пожелаем ему счастья и спокойной старости.