Галина СТОЯНЦЕВА
Галина Александровна Стоянцева (Уварова) родилась в д. Стоянцево ныне Лежневского района Ивановской области. Окончила Горьковский политехнический институт. Кандидат технических наук. Публиковалась в СМИ, в альманахе «Откровение» (Иваново), в «Антологии поэзии» (Иваново). Автор четырёх книг стихов. Лауреат областной литературной премии им. Михаила Дудина, ивановской городской премии им. В. С. Жукова. Член Союза писателей России. Живёт в г. Иваново.
Время разбрасывать камни
и время собирать камни.
Екклезиаст
Как долго я разбрасывала камни!
Но чувств и мыслей горестная рать
Тревожно предвещает, что пора мне
Разбросанные камни собирать…
Что ж, не сложу ни замка, ни дворца я,
Не встать им величаво над горой,
Не будет в окнах свет гореть мерцая
Для путников вечернею порой.
Нет, я прошу чуть-чуть, совсем немного,
К земле склоняясь в зное и пыли:
Мне вымостить бы узкую дорогу,
Чтобы однажды вы по ней прошли…
О, зачерпнуть из призрачной струи,
Извлечь на свет бесценное, литое,
В мерцании словесной чешуи…
Я всуе не могу сказать «святое»,
Но как же это чувство назовёшь?
И ощутить немыслимую дрожь,
Когда на белый свет родятся строки,
К тебе и равнодушны, и жестоки…
И бросишь всё, и молча вслед пойдёшь,
Как Гаутама бросил в одночасье
Всё, что иному виделось как счастье…
Ища – чего? Ведь всё же было, было…
Ища – каких корон, венцов, порфир?
Ему, царю, полмира не хватило?
И, вслушиваясь в стонущий эфир,
Ты босиком по кочкам, по траве,
По солнечной слепящей синеве,
По полыньям пойдёшь навстречу строфам –
К Эдему твоему, твоим голгофам…
Дядя (диптих)
I
Это раньше можно было – вечно только об одном,
Как любил, и как любила, и о звёздах за окном,
О сиреневых туманах, о ромашках на лугу,
О берёзках в сарафанах… Я так больше не могу.
И горевший в танке дядя наклонился надо мной:
«Ты пиши, пиши не глядя: я спасённый был
войной.
Пожалели инвалида, на контузию свалив,
Небольшая это гнида, про себя в уме решив.
Я кричал, что все погибнем, все исчезнем
в лагерях,
Все в тайге дремучей сгинем, наше дело
просто швах.
Я всего три стопки выпил, не был пьяным я ничуть,
Я как будто шёл по зыби и не чаял отдохнуть.
Отпустили, пожалели… Может, просто в этот миг
Крылья белые летели – ангел в небесах возник,
И схватился он с Усатым и впервые победил,
И крылом его пернатым я поглажен даже был.
Ты забудь меня, Галина, я в земле уже давно,
Разве только ночью длинной постучу в твоё окно,
Так ведь это не со зла я, просто нет и там мне сна,
Ты пиши, пиши, родная: небо, облако, весна,
И озёра голубые, и весёлые года…
Я уже не помню, был ли в этом мире я тогда».
II
…И у меня к нему есть тоже счёт.
Стоянцево, четырнадцать дворов.
Не выйдет, не покурит у ворот
Мой добрый дядя Федя Серебров.
Тогда его забрали одного:
Кричал, подвыпив, что погибнем все.
И стали эти дни в судьбе его
На пыточном крутиться колесе.
Да, отпустили. Да, пришёл домой.
Но он ни с кем с тех пор не говорил.
Сидел один, качая головой,
И «Беломор» курил, курил, курил…
Никто не мог смотреть ему в глаза:
Он чуял холод ледяных миров.
Но никому об этом не сказал
Мой добрый дядя Федя Серебров.
А что же было? Первая любовь,
Да заводь в белых лилиях – из детства,
Когда впервые поняла: вглядеться –
Навеки взять с собой.
Ещё – бессмертных строчек вольный бег!
О, это сочетанье, съединенье,
Когда душа ловила на мгновенье
Взгляд Тютчева из-под тяжёлых век!
Всё остальное время – и не жизнь,
А так… Издержки сна и быта.
И вхолостую кружит механизм,
Столь совершенный, совершённый где-то
За гранью разума… И воедино слиты
Все контуры, и вечность до рассвета.
Зачем я здесь? И делать ЧТО должна?
Медлительная злая тишина –
Бессонницы вернейшая примета…
Желание
Странное желание… И всё же
Ни о чём я больше не прошу…
Средь бесчисленных шумов, похоже,
Затерялся жизни моей шум.
То, что жгло до судорог, до боли,
Растворилось, только и всего.
О последнем думаю оболе –
Расплатиться хватит ли его?
Странное желание: полярность
Миру, что не довелось понять, –
В миг, когда вскипела сингулярность,
Я хотела рядом бы стоять.
Чтоб через меня бурунной лавой
Исторгались звёздные поля,
Чтоб увидеть грозный диск кровавый
В миг, когда рождается Земля.
Чтобы завивались, как циклоны,
Тысячи галактик в вышине,
Чтоб цвета ярчайшего неона
Все свои тона являли мне.
Чтобы слушать музыку эфира,
Чтоб неслись потоком сквозь меня
Чёрные агатовые дыры,
Сонмы звёзд в своё нутро маня.
Чтоб пространство-время здесь дуэтом
Устремились в космос, как стрела.
Чтоб воскликнуть: «Боже! В мире этом,
В этом самом мире я жила!»
Эдит Пиаф
Когда поёт Пиаф, я знаю, несомненно,
Что женская душа мерцает во Вселенной,
И страстный голос жил со дня Творенья,
Летел сквозь космос с первого мгновенья,
Ища среди бесчисленных орбит
Единственную женщину – Эдит,
Которая – от шёпота до крика –
Во всём была ему равновелика…
Весна
Эта весна наступила с прищуром, с оглядкой.
Накипь грязных снегов по обочинам улиц лежала.
Девочка в ситцевом платьице, с лёгкою прядкой
Светлых волос вызывала тревогу и жалость.
Вдруг передумает? Не разойдётся? И бросит
Дело своё: «Как вы мне все надоели!
Сколько дарила я вам фантастических вёсен,
Вы же в ответ продирали глаза еле-еле!
И от любви убегали: а вдруг катастрофа?
Мигом исчезнут уют и привычные вещи.
Только поэтам дано разлетаться по строфам
В мире, где вечный туман и приметы зловещи…
Ладно, поверю! Обрушу цветы и улыбки,
Зеленью-жизнью деревья и землю покрою,
Сердце сожму легкокрылой мелодией скрипки,
Стану любовным томленьем ночной порою.
И засвищу соловьём, закружу лепестками!
Вспомнится сразу сестра моя младшая – юность.
Вот я лечу к вам навстречу под облаками.
Птицы щебечут: «Вернулась! Вернулась!
Вернулась!»»
О Боже, сколько дряни и трухи
Заполоняют череп непотребно,
А сочиняешь стройные стихи,
Чтоб образы сияли благолепно!
Оксюморон, пиррихий и спондей
Чтоб в рифмах грациозно возлежали,
Чтоб ритмы, словно тройка лошадей,
По тракту строф уверенно бежали.
Иллюзией наития зачем
Наполнен мозг, не видя бела света,
Как плыть среди катренов и поэм
И знать, что есть на свете чудо это?
Остановиться, вздрогнуть, замереть:
«Отговорила роща золотая…»
И даже позавидовать не сметь,
И до утра шептать, в раю блуждая.
СИГНАЛ
Когда шахтёры молча шли в забой,
Где в лаве огонёк мелькает редкий,
Залогом жизни канарейку в клетке
В Аидов мрак несли они с собой.
Там птица им спасением была:
Где воздух – яд, она дышать не может,
Она забьётся, закричит и сложит
В последней муке хрупкие крыла.
Сигнал – бежать! Бежать на свежий воздух!
Оставить эту каменную твердь!
Незримая, здесь притаилась смерть.
Быстрей, быстрей! – иначе будет поздно!
Поэзия! Ты первой умерла
В моей стране. Отпела, отзвучала…
Здесь воздуха так долго не хватало.
Здесь души были выжжены дотла.
Сумеем ли спастись?..
1996 г.
В нашем крае не было войны
Зелень пробудившейся весны,
Щебет птиц, заливистый и звонкий…
В нашем крае не было войны,
Только приходили похоронки.
Вестник смерти, почтальон-старик,
Опустив глаза, конверт протянет –
Полетит над полем бабий крик,
Ясный день мгновенно чёрным станет.
В сизой дымке скроются леса,
Стаи молний горизонт охватят,
Русские заплачут небеса
О погибшем на войне солдате.
Видятся детей и юных вдов
Тонкие страдальческие лица,
Срубы заколоченных домов,
Враз осиротевших без кормильца,
Яблони в заброшенных садах,
Тёмные фуфайки в изголовье,
Белые бинты в госпиталях
С красной проступающею кровью.
Подвигу людскому нет цены.
Памяти навеки нет покоя.
В нашем крае не было войны.
Разве можно говорить такое?!
Серый цвет
Скажите, в чём виновен серый цвет,
Что серым появился он на свет?
Кругом цветы, зелёные луга,
В высоком небе – радуга-дуга.
И можно любоваться без конца
Величием и благостью Творца.
Но в серых затуманенных глазах
Лишь только зависть, только тёмный страх:
Вся в мире красота досталась им –
Немыслимо нарядным и цветным!
И зреет мысль, и слаще её нет –
Себя окрасить в яркий, красный цвет
Чужою кровью…
Осенний воздух небывало чист,
В хрустальной синеве листва кружится,
И медленно кленовый жёлтый лист
Не на асфальт – на душу мне ложится.
Отпело лето, сказкой отошло…
Но, осень, живописец мой великий,
Люблю твоё прохладное тепло,
Твою улыбку на печальном лике.
Струящаяся лёгкая листва
Притягивает взгляд мой, будто пламя.
Здесь не нужны прощальные слова,
Но я прошу, чтоб так же было с нами:
Слететь кленовым стрельчатым листом,
Когда судьба доподлинно свершится,
Взметнуться ввысь в сиянье золотом,
Упасть и навсегда с землёю слиться…
