Раиса МОРОЗ
Раиса МОРОЗ
Родилась в корейской семье в небольшом рыбацком посёлке Бухта Мелководная в Приморье. Автор многих публикаций в дальневосточных и центральных журналах, альманахах, сборниках. Во Владивостоке и Москве изданы поэтических книги: «Отчий дом» (1983), «Ночные цикады» (1985), «Песни Побережья» (1986), «Надо, чтобы» (2010). Член Союза писателей России. В настоящее время живёт во Владивостоке, занимается издательской деятельностью.
* * *
Какие солнечные дни
Нагрянули в начале мая!
И, ничего не понимая,
Погоду делают они.
Потом нахлынет дождь, туман
И непролазнейшая слякоть,
Захочется молчать, и плакать,
И в сырости сходить с ума.
Но были солнечные дни,
Стояли всё же, грели всё же!
И плеть берёзы краснокожей
Зажжёт зелёные огни.
Под окнами, на сквозняке,
Потянется трава густая,
И обживётся птичья стая
В сквозном ещё березняке.
Ночной дождь
Льётся и льётся с неба вода.
Мерно вдоль моря стучат поезда.
Тусклый фонарь освещает глухую округу.
Что меня ждёт, я не знаю пока.
Мчатся вагонов блестящих бока,
Небо, земля, поезда параллельно друг другу.
Время моё под откос всё летит.
В луже, мерцая, вода шелестит.
Низкие тучи, и ветер, и струи косые.
От маневровых – пронзительный крик,
От электричек – зеленью блик,
Красные отблески – скорый поезд «Россия».
С листьев развёрнутых каплет вода.
Ночь – поезда, радость – беда.
Замкнутый путь быстротечный –
круг бесконечный.
Дождь, блёклый фонарь и скамья,
Тополь мокрый, лужа и я –
Часть этой ночи, я – дочь человечья.
Кукушка
Я уйду от тебя, как уходят из жизни,
Ранним утром, как только забрезжит рассвет,
Недопев, недоплакав – за столько-то лет! –
Дверь тихонько закрыв за собою.
Скажи мне –
Есть ли в жизни иной с земляникой опушка,
Хор лягушек и жаркое пенье цикад,
Есть ли дачка в лесу, где в полнеба закат,
Где кому-то сто лет нагадает кукушка?
Ты в полёте ночном над землёю в огне,
Надо мной, над уснувшей в росе деревушкой.
Пусть же год, отведённый мне пёстрой кукушкой,
Оборвётся не больно, не страшно – во сне.
Надо, чтобы…
Слева
тень состава, шумя, набегает на травы,
ветер треплет кроны деревьев и лижет рельсы,
солнца малиновый диск медленно плавится справа
и растворяется в серой воде залива.
Если
добавить к этому серую ленту песка,
веток, обглоданных морем, жёлтые кости,
торчащие, словно хищные зубы, обломки скал
и нестерпимое предощущение счастья и злости,
надо,
чтоб ровной двойной цепочкой следы,
пересекаясь, бежали вдоль зубчатой кромки прибоя,
чтоб, на песок набежав, языки воды
тронули надпись, что мы начертили с тобою,
надо добавить ворохи листьев в прибрежном лесу,
клёнов багряных медленный шорох и звон,
дятла невидимого размеренный дробный стук,
крики гортанные, грузность окрестных ворон,
чтобы
помнить всегда памятью каждой клетки
живую податливость жухлой травы и листьев опавших,
жёсткость скамьи выцветшей пляжной беседки,
счастье предощущений, счастьем не ставших.
Цикада
Безумной тигрицей
рычит в половодье река,
ломая леса вековые и юные страны стирая.
Но что она, бешено мчащая издалека? –
бессильный скупой ручеёк
океана
без дна и без края.
А что океан,
атлантид колыбель и могила? –
он лужа на донышке обыкновенных небес,
которые в бурях рождают и гасят светила,
потухшие звёзды швыряя
в мой стиснутый городом лес.
И что я?
Цикада из этого чахлого леса,
когда и травинку не гнёт
невесомое тело моё?
Ну как мне поднять изначальную хрупкую песню –
ведь слышу я, слышу:
охотник за Звёздной Медведицей
песню поёт.
Песня о зелёной воде
Эта песня зыбкая и лёгкая,
Что к тебе приходит издалёка,
В памяти оставшись навсегда.
Эту песню никому не пела –
Только вновь идём с тобой, несмело
Камыши сухие раздвигая…
И сверкнёт передо мной нагая
Тёплая зелёная вода.
В глубине забытого пруда
Наше отраженье покачнётся,
Дрогнет на мгновенье – и сомнётся.
Эту песню никогда не пела –
Только стрекоза на воду села,
И её соломенное тело
Невесомым кажется таким.
Эту песню ни за что б не пела,
Но болотной ряски пятаки
Круглые и звонкие такие,
А над ними небо голубое.
Пусть тебя печаль твоя покинет –
Эту песню не поют с тоски,
Эта песня не про нас с тобою.
Пруд с водой зелёною одет
Прутиками верб со всех сторон.
По откосу жухлые травинки,
Замирая, тянутся к воде.
И прозрачный комариный звон,
Словно пар, струится над водою.
Наши отражения поникли,
Словно и на свете нас с тобою
Не бывало никогда нигде
И не будет, ни поврозь, ни вместе.
Только ты запомни эту песню.
Это время близится такое,
Что судьбу не отвести рукою,
Безвозвратное вернётся вспять,
А навек возлюбленные – канут,
Старую не потревожа рану.
Только в памяти блеснёт опять
Тихая зелёная вода –
И опять не знать, не знать покоя
Никогда.
У причала
Пар тяжело выдыхают кирпичные трубы
теплоцентрали,
Суда у причала, швартовые трутся о кнехты,
Здесь, у самой кромки воды, ещё днём беспечные
дети играли,
А сейчас, в сумерках, в синем плаще стоит,
задумавшись, некто.
Расставив ноги, глядит, как с чёрного дна
в маслянистой воде
Медуза несёт своё студенисто-упругое тело
Туда, где отблеск последней зари расплавился, где
Дорожка луны наискосок сквозь залив пролетела,
Туда, где острый луч первой звезды покачнул
Берёзовый лист, невесомо упавший
на гребень волны…
А некто в синем плаще ничего не видел, может,
он стоя уснул,
Не слыша, как эта медуза, качаясь в заливе,
Вплывает в его бесконечно печальные сны.
Другу
Но тех, кому с тобой по пути,
Без удержу и без возврата,
Осталось от трёх… ну до десяти –
Кто назовёт тебя братом.
Не я назову тебя братом. Прости.
Всего-то в итоге осталось:
Шорох цикады в слабой горсти
Да бабьего лета усталость,
Сидеть да петь в придорожной пыли,
Что путь был далёк и труден,
Глядеть, как тихо тают вдали,
Летят в горизонт, сплетая следы,
Казакевич, Лобычев, Рудис.
* * *
Коляски скрип по коридору.
С полночи до исхода дня
Всё ждёт у стенки приговора
Отчаявшаяся родня.
Всплывают, пропадают лица,
Шприцы катаются звеня –
Так, значит, выглядит граница
От «я живу» до «нет меня».
И это время, это место,
Где вечность, я и пустота:
Никто – ни за меня, ни вместо,
Ничто – ни зло, ни красота –
Перед Всевышним не в ответе.
И остаётся на потом
Всё – жизнь и смерть – на этом свете
И вовсе ничего – на том.
А за окном ржавеют клены,
В их кроны лето истекло,
И бьёт тяжёлые поклоны
Берёза в мутное стекло.
Про меня
Опять летит тайфун с востока,
Стальными струями звеня.
Как баловала жизнь меня,
Как била больно и жестоко!
Простая, словно дождик летом,
Обычная, как снег зимой,
Иду я по миру с сумой,
В которой хлеб и сигареты.
Жизнь разлетается на части.
И с неба падает вода,
Неотвратимо, как беда,
Необъяснимая, как счастье.
Как голос улетевшей птицы,
Оставшийся, слабеет, чист –
Ещё кружит кленовый лист
И, падая, наверх стремится.
