Записки эмигранта
Национальный вопрос
Саша Варшавер уехал из Одессы в Германию лет тридцать назад по известной немецкой программе для евреев бывшего СССР. Уехал скрытно, суетливо, почти бежал, так как за месяц до того кинул на двадцать пять тысяч немецких марок (до надёжности и ценности которых современному евро так же далеко, как нынешней гривне далеко до надёжности и ценности советского рубля эпохи раннего Брежнева), на которые собирался в Гамбурге, по словам Саши, «жить хорошо и припеваючи у этих дойче».
Но «хорошо жить» получилось недолго, похмелье наступило через полгода. Саша не впал в зелёную тоску, быстро понял, что таки есть место на земле, где за работу, даже не директором базы на Молдаванке, платят столько, что прожить на них вполне можно, даже покупая в пятницу вечером на выходные красную икру и хороший виски. В общем, Саша таки стал работать, чего ранее никогда в жизни не делал. Постепенно обжился, обустроился и ко всему ещё женился на немке Биргит, которая нежно называла своего любимого Александера русским дровосеком. Так и говорила: «О мой грубый русский дровосек» – и игриво ворошила Саше копну непослушных и жёстких, как проволока, еврейских волос на голове. Саша не так удивлялся тому, что супруга в нём, никогда в жизни не державшем топор в руке, разглядела дровосека, как своей новой национальности. Но со временем смирился: «Русский так русский. Вон туркмен Сапармурат, торгующий в соседнем парке гашишем, для них тоже русский».
И если Биргит Варшавер понравился сразу, то он в ней разглядел будущую жену, а не временную связь только после первой совместно проведённой ночи, когда она его поразила знанием русского языка, почерпнутого от дедушки Вилли, проведшего десять лет в плену на стройках в Киеве. Познания в русском языке у немки были несколько своеобразны и узкопрофессиональны, но она так чётко и сексуально говорила «майне, б…ь» и «вире, нах..», что сумела растопить сердце прощелыги с Молдаванки.
Прошли годы, десятилетия, вырос сын, названный в честь бывшего военнопленного родственника-гитлеровца. Вильгельм Александрович Варшавер стараниями отца знал русский язык гораздо лучше маминого «майне-вире», читал в оригинале Пушкина и оканчивал саарбрюккенский университет, угрожая родителю стать учёным.
– Ой, видел я в Одессе тех учёных! Сидели в своём НИИ на улице Терешковой и торговались со мной в курилке за джинсы на каждую честно мною заработанную десятку. Нищеброды и грабители! Я на них не одну сотню рублей потерял. Вилька! Варшаверы никогда не были нищебродами, заруби это себе на носу!
– Йа, йа, папа! – лениво, с налётом снисходительности отвечал сын.
– «Йа, йа», – передразнил Саша сына. – Подумай о нормальной специальности, сынок. Учёный – это не профессия, а сомнительное увлечение, которое приносит случайный заработок, а не стабильный доход.
…В общем, прошли годы, вырос сын, названный в честь бывшего военнопленного гитлеровца, Саша со временем смирился с учёностью отпрыска и приготовился встречать с женой старость в тихом пригороде в Баварии в собственном доме с аккуратно подстриженными газоном и забором из ровненьких ухоженных кустов.
Погода была отличная, Варшавер сидел в саду, слушал соловьиные трели и ждал Биргит с кофе.
– Здоровеньки булы, добродию. Нам хозяин дома, дэ мы живэмо, казав, що вы з Украины? – долетело до Варшавера с улицы через забор из подстриженных кустов. – Нам казалы, шо Вы з Одэсы, з Украины.
– Э-э-э, да, из Одессы, – растерялся Александр.
– Мы також з Одэсы. Шукаемо прытулок в Нэмэччине. Може допоможете?
– Что вы… э-э-э… шукаете? Притулу… – удивился Саша. – Откуда вы? Из Одессы? И что, в Одессе теперь все говорят, как вы?
– Писля того, як россияне напали на Украину, вси нэбайдужи громадяне перейшлы на мову. И в Одэси також. Вы, як украинэць, також забовьязаны боротысь с ахрэссором, якый зныщуе вашу Батькывщину.
– Я? Забо… вьязень… тьфу ты! И кто я? Украинец? – Саша всё больше поражался услышанному. – Я украинец? Да я тридцать лет назад вдруг узнал, что я русский, и вполне счастлив от этого. Вот моя Биргит удивится, что я им перестал быть! Знаете что… э-э-э… как вас там… громадяне… шли бы вы… Вот вам пять евро на ваше украинство, и идите с Богом. Не хочу расстраивать Биргит…
