Автономка

Вадим Кулинченко
Капитан 1-го ранга, 1936 года рождения, лауреат патриотических конкурсов журналистов, ветеран-подводник, участник боевых действий.

Автономное плавание, или автономность, корабля – понятие чисто научное, и эти термины определяются как продолжительность непрерывного плавания корабля без пополнения запасов…. Всё сводится к продовольственным и техническим запасам, а о человеке ни слова, хотя он должен быть главным элементом этой автономности.
Немудрено, что человеческий материал, когда о нём забывают, начинает думать за себя сам, и неудивительно, что в начале 60-х годов на флоте вовсю зазвучало слово «автономка», насыщенное совершенно другими смыслами, чем его собратья из энциклопедических словарей. Автономка вобрала в себя задачи боевой службы («БС»), а это как для надводников, так и для подводников сопряжено с большими трудностями. И всё-таки люди в таких походах со стороны системы рассматривались как второстепенный материал.
Были попытки журналистов, писателей, таких, например, как Виктор Устьянцев с его романом «Автономное плавание», обратиться лицом к людям, выходящим в эти плавания: «Человеку, привыкшему жить на берегу, не дано испытать тех ощущений, которые охватывают подводника, когда после долгих дней плавания он вновь видит солнце и небо, весь окружающий мир, даже если мир этот предстанет…» Но… опять всё сводилось к героическому пафосу, и нормальная человеческая жизнь снова оставалась за бортом, а мы были все герои и победители.
Я имею не одну автономку за плечами. В них бывало всякое: и неудачи, и достижения, и разборки, и всё, что бывает на берегу, и то, что ни в какие отчёты никогда не входит. Но меня всегда поражало одно – что после таких плаваний, особенно в консервных банках субмарин, люди становились очень близкими друг другу. В этих бесконечно однообразных днях открывались души и рассказывались истории, которые в других обстоятельствах никогда не услышишь. Некоторые звучали просто как анекдоты. Об одной такой истории я хочу ниже рассказать.
Подводники тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. И даже тяжёлая служба не может отнять у них индивидуальных черт характера. Пусть меня извинит читатель, что не буду называть ни имён, ни фамилий. Я с глубоким уважением отношусь к собратьям по профессии, к их боевым подругам и только хочу подчеркнуть тяжесть не только их физического бытия, но и морального. Эта тема всегда была запретна в нашем чудном государстве…
Когда после 60–70 дней напряжённого похода, обычно ночью, лодка подходит к родному причалу, у всех «женатиков» сердца не выдерживают, и они любыми способами пытаются известить родных о своём благополучном прибытии. Эмоции бывают самые разные – «Распрекрасная ты моя, гони всех, невзирая на поздний час, я спешу к тебе в карете номер 11!» или «Не волнуйся, часа через два буду дома»… Но служба есть служба, и на атомной лодке, даже после того как она хорошо ошвартовалась у пирса, работы – ой сколько! И больше всего её у механической боевой части.
Когда вспоминаю историю, которую хочу рассказать вам, мне всегда представляется кинокомедия «Ирония судьбы, или С лёгким паром!», которая была снята в 1976 году. А то, что произошло в нашем городке-гарнизоне после возвращения одной из подлодок с автономки, было гораздо раньше. И мне кажется, что кто-то из подводников рассказал эту историю режиссёру, и он, усовершенствовав её, поставил фильм, который стал новогодним шедевром на все времена.
Атомоход во втором часу ноябрьской ночи плотно привязался к родному берегу. За плечами остались нелёгкие 80 суток похода. Все до чёртиков соскучились по дому – у кого он был и кто думал его обрести. А это значит, все. Старпом вызвал «автобус», так называлась крытая машина: до городка было добрых 6–7 километров, и зимой так быстро до него ночью не добраться. Но «дед» распоряжался своими офицерами сам, и поэтому большинство было оставлено на расхолаживание реактора.
Были в механической части два старших лейтенанта, один киповец, другой управленец, есть такие профессии на атомоходах. Оба были женаты, оба получили квартиры под номером 17 – это значит однокомнатные на 5-м этаже, в одинаковых, как близнецы, домах. Лейтенанты в то время получали, если везло, только однокомнатные и только на 1-м или 5-м этажах. Дома клепали в городках по одному проекту, и стояли они в ряд среди сопок, как близняшки. Их путали часто даже днём – улиц не было, а номера часто забывали нарисовать, и жильцы держали их только в голове… И ещё была одна особенность – на лодке этих лейтенантов звали свояками, а что это значит – объяснять не надо. Жёны их были родными сёстрами, да к тому же и близнецами, как и всё в нашей истории. Чтобы не путаться во всём похожем, назовём их просто Даша и Маша, а наших свояков Петя и Ваня.
Обычно, когда лодки уходили в автономки, жёны офицеров имели правило уезжать на Большую землю. Там у них были разные задачи, в отличие от одной у их мужей. Но что удивляет – как бы ни были засекречены все даты, касающиеся автономного плавания, или иначе «БС», жёны их знают с поразительной точностью, и, как перелётные птицы, все собираются точно к назначенному времени – одни несколько раньше, другие точно в день прихода субмарины. Все эти подробности станут ясны несколько позже.
В те годы многие военнослужащие и члены их семей предпочитали для связи с Большой землёй авиатранспорт. Летали Ил-14, которые сегодня мало кто помнит, но по надёжности они превосходили все современные типы самолётов вместе взятые. Да к тому же это были универсальные труженики, в ­арктических условиях незаменимые. И конечно, 4 часа полёта до Ленинграда (Питера) считались мгновением по сравнению с 48 часами скорого номер 49 (Мурманск – Ленинград). Вот только с аэродрома до нашего гарнизона было добираться очень неудобно, и обычно пассажиры домой попадали ночью, но в ноябре это понятие было уже относительным – ночь была полярной. Ходила даже такая загадка «армянского радио»: «Можно ли за одну ночь полюбить сто раз жену? – Можно! Если эта ночь полярная!»
Даша прилетела в день прихода субмарины и попала в городок к позднему вечеру. Добиралась на попутной. Поэтому сошла несколько раньше главной автобусной остановки, служившей основным ориентиром в распознавании своих домов. Вещей было немного, и она, шустро взбежав на 5-й этаж, без труда попала в квартиру 17. За два месяца можно многое забыть, и она особенно не обратила внимания на мелькнувшую было мысль: «Что-то вроде не так». Надо отметить, что и внутреннее убранство квартир с казённой мебелью, получаемой в КЭЧ (квартирно-эксплуатационная часть) напрокат, – была на Севере тогда такая льгота – делали их до удручения однообразными. Холодильники были огромной роскошью, и все пользовались естественными: под окном ниша на кухне, за окном – мясо в авоське.
Даша, помывшись сама и приготовив для Пети «Титан» (был такой агрегат – производитель горячей воды для ванны, топился деревянными чурками), решила немного отдохнуть, уверенная, что Петя не пройдёт мимо дома. Но, по иронии судьбы, Петю задержал механик, а вовремя, то есть вместе со всеми, отпустил Ваню. Доехав до посёлка на «автобусе» к Дому офицеров, все, как воробьи, прыснули к своим домам-близнецам. Вот тут Ваня точно попал в свою квартиру 17. Предвкушая блаженство близости с Машей, дело молодое, не стал насиловать домашний «Титан» – предварительно отпарился в лодочном душе – и нырнул прямо в кровать. Разбираться было некогда. А когда сели за стол…
Здесь их и застала Маша, нагруженная вещами и еле добравшаяся от Мурманска, куда она ехала из Питера поездом. Пришлось ей рассказать всю правду. Нет, сцен не было, всё было решено мудро, и Маша направилась в квартиру 17 другого дома, чтобы объяснить Пете создавшуюся ситуацию. Она застала квартиру пустой, потому что Петя ещё расхолаживал реактор, как бы вбирая в себя его энергию. После смены решил в шестом часу утра на своих двоих добираться домой. Когда он добрался, то дома его ждал горячий «Титан» и отлично сервированный стол. Он радостно бросился к «Даше» и начал её с таким пылом обнимать-целовать, что она не решилась сказать, что она не Даша, а Маша. Он удивился, что до сих пор не разобрана кровать, и, не слушая её объяснений, дал ей время только на это: «Пока я ополоснусь, чтобы всё было готово!»
И за эти пять минут она решила: «А почему, если получилось у Даши с Ваней, не может получиться у нас с Петей? Потом ему объясню».
Потом был семейный совет, вернее совет двух семей. Всё решили полюбовно. Даша и Маша были очень похожи, и в городке их часто путали, а та ночь показала – в том сочетании, которое подложила им судьба, они подходят друг другу лучше, чем до этого. Решили не поднимать шума, а жить как ни в чём не бывало. Маша с Петей, а Даша с Ваней. Благо у них не было ещё детей, и они только начинали жизнь…
Эту историю я услышал от Вани в одной из автономок, когда он был уже капитаном 3-го ранга и выступал в должности командира первого дивизиона механической боевой части, в заведовании которого находилось всё реакторное хозяйство. Я дал ему слово, что этот разговор останется между нами. Жизнь свояков и их жён-близнецов сложилась удачно, и разбивать её случайным словом, тем более что человек доверился от тоски по далёкому дому, негоже. Но теперь, по прошествии сорока пяти с лишним лет, думаю, что зла своим рассказом никому не причиню.
И всегда, когда смотрю фильм «С лёгким паром…», вспоминаю эту историю и думаю, что всё искусство зиждется на нашей жизни и придумать что-то просто так невозможно. Даже невероятная фантазия потом находит свой аналог в жизни.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.