Век побед Алексея Ботяна
Справка
Алексей Николаевич Ботян родился 10 февраля 1917 года в деревне Чертовичи Виленской губернии, ещё в Российской империи. Территория Западной Белоруссии, где он рос, в 1921 году была включена в состав Польши. Поэтому и призван он был в польскую армию, где, командуя расчётом зенитного орудия, в сентябре 1939 года участвовал в боях с немцами. Под Варшавой сбил три самолёта «Юнкерс». В том же году его родные места отошли к СССР. Алексей Ботян вернулся домой, стал учителем. Но уже в 1940 году был направлен на службу в НКВД, окончил разведшколу. В июле 1941 года он был зачислен в состав Отдельной мотострелковой бригады особого назначения, подчинявшейся 4-му управлению НКВД СССР (начальник управления – Павел Судоплатов). Уже в ноябре 1941 года в качестве командира разведывательно-диверсионной группы переброшен за линию фронта. Участвовал в обороне Москвы. В 1942 году его направили в глубокий тыл врага, в западные районы Украины и Белоруссии. Действовал он там как самостоятельно, так и в составе крупных партизанских отрядов. В 1983 году в звании полковника вышел в отставку по возрасту. До 1989 года продолжал работать в органах КГБ СССР в качестве гражданского специалиста.
Легендарному разведчику исполнился сто один год
Алексей Ботян – один из тех, кто без преувеличения при жизни стал легендой. Журналисты нередко именуют его майором Вихрем – ведь образ героя отчасти списан и с Алексея Николаевича. В феврале патриарх разведки и спецназа взял ещё одну вершину – ему исполнился 101 год. Он по-прежнему интересный рассказчик и прекрасный шахматист. Любит прогулки у дома и уже зимой планирует свою летнюю ежегодную поездку на родину – в Белоруссию.
«АлександрЪ»: Алексей Николаевич, могли Вы в юном возрасте предположить, что жизнь сложится таким образом?
Алексей Ботян: Разве можно выбрать? Жизнь сама идёт, надо к ней как-то приспосабливаться, живёшь-то в настоящий момент, а как дальше будет – бог его знает. Стремление к чему-то у молодого человека есть всегда, но не всегда оно исполняется. Ничего нельзя предсказать. Я же в деревне вырос, хозяйство у нас было неплохое, всё своё имели. Я благодарен отцу за то, что он мне дал возможность получить образование. Он сам многое повидал и знал, что человеку без образования жить тяжело. В своё время, ещё до Первой мировой, он работал в Аргентине, хозяин был немец. Отец был хорошим столяром, с хорошими способностями к языкам – безукоризненно владел немецким и испанским. Поэтому старался дать мне хотя бы возможность, чтобы я учился, где и как мог. Я старался, много читал и интересовался всем в жизни. Призван я был в польскую армию, был унтер-офицером, зенитчиком. В польской армии и начал воевать с гитлеровцами. Потом пришла советская власть. Я прошёл переподготовку и стал учителем, тогда, наверное, и попал в поле зрения сотрудников органов безопасности.
– Сколько языков пришлось освоить, какие навыки Вам помогали?
– Я, конечно, владел польским. Отлично знал немецкий, он был мне как родной. А после войны меня направили работать в Чехию. Первое время было тяжеловато. Язык же не знал, а хотел ещё и образование какое-то получить. А там всё-таки надо было читать и писать, и литературу этой страны хорошо надо было знать. Но в итоге и язык выучил, и даже техникум окончил, работал механиком.
В середине 1950-х я вернулся. А в органах шли сокращения, реформы. Мне предложили поехать на родину, в Белоруссию, но я отказался: что бы я там делал в тот момент? Тогда мне дали комнату в Москве, в трёхкомнатной квартире. Шла очередная реорганизация органов, для меня вроде как места не было… Очень много толковых профессионалов тогда осталось не у дел из-за сокращения штатов. Думал, как жить, чем заниматься?
Однажды встретился с парнем, который у нас тоже работал до сокращения. Он устроился сразу, заместителем директора ресторана «Прага». И говорит мне: «Подбираю метрдотелей со знанием иностранных языков, хочешь пойти со мной работать?» Я говорю: «С удовольствием». И полтора года проработал метрдотелем. Материально там было неплохо, зарплата небольшая – но это ресторан, и продукты есть, и питаться там же можно было. К тому же когда кому-нибудь присваивали звание, скажем, академика, отмечали это событие в «Праге». Их жёны ко мне обращались, а я уже подбирал зал и официантов, предлагал меню. Так что связи в научных и образовательных кругах у меня были хорошие. (Смеется.) Но в органах сменилось руководство, и меня вновь пригласили на беседу. Спрашивают: «Не хотите ли вернуться?» Пришёл армейский генерал, а у меня два ордена Красного Знамени. Я говорю: «С удовольствием». Так через полтора года после увольнения меня восстановили и в звании, и во всём остальном. Тогда уж я снова начал работать там, где требовалось. Так что жизнь разная была, но никогда не унывал, честное слово. Всё пришлось испытать. Ну и вот, видите, дослужился до того, что звание Героя получил за войну.
(Звание Героя Российской Федерации Алексею Николаевичу Ботяну было присвоено Указом Президента Российской Федерации от 10 мая 2007 года «за мужество и героизм, проявленные в ходе операции по освобождению польского города Кракова и предотвращению уничтожения его немецко-фашистскими захватчиками в период Великой Отечественной войны 1941–1945 годов». – Прим. авт.)
– Ваши операции времён войны стали легендами. Какие ключевые факторы помогали их успешно проводить?
– Во время войны у меня хороший коллектив был. Да и сам был молодой, находчивый, с людьми умел работать, находить помощников. Например, когда были на Украине под Житомиром, работали только ночью. Подрывали железнодорожные пути, уничтожали транспорт, выполняли другие задачи. А где днёвку делать, если ночью работать? Находили людей надёжных. Так, нашли в деревне дом, хозяин которого, бывший старшина Советской армии Дьяченко, нас приютил.
У хозяина в городе, Овруче, был человек, вроде родственник, Яков Каплюк. Он обслуживал гебитскомиссариат, где находилась местная администрация, в том числе там была казарма. Не знаю, в каких годах она была построена, но называлась почему-то будённовской. Я встретился с ним, меня представил Дьяченко. Спрашиваю: «Яков Захарович, ты пользуешься доверием, тебя проверяют в расположении этой немецкой администрации?» Он говорит: «Нет, в любое время в любом месте хожу». Вот мы на всякий случай эту казарму заминировали. Я ему привёз тол, он изучил всё, что необходимо, подключил жену: как-то тол перенести надо было. И жена вроде несёт ему обед в корзинке, а там внизу тол. И двое детишек под руками. Представляете, какой риск? Но так и проносила. Мы эту казарму заминировали. В итоге там разместилась большая группа немцев, человек сто, которые приехали для борьбы с партизанами. Семью Каплюка я вывез в лес. Мы поставили часовой механизм на 11 часов ночи и взорвали эту казарму. Все, кто там был, администрация немецкая – все были уничтожены. (В результате этой операции погибли 80 гитлеровских офицеров. Алексей Ботян был впервые представлен к званию Героя Советского Союза, но звание не получил. – Прим. авт.)
– Наиболее известные эпизоды Вашей военной биографии – захват целого города, где освободили польских патриотов из тюрьмы, и спасение Кракова…
– Советская армия перешла в наступление, поступила команда из Украины перейти на запад. Стали действовать в Польше, благо и язык я знал хорошо, и культуру. Хотя ориентироваться там было непросто. В Польше много кто воевал. Надо было понимать обстановку между и Армией Крайовой, и Армией Людовой, и крестьянскими Батальонами Хлопскими.
Вот поляки и обратились за помощью в освобождении своих товарищей, которых в тюрьме города Илжа держали. Сперва я не хотел идти: боялся, что потеряю на этой операции своих людей, поскольку нас мало, а как будут действовать поляки, я не знал. Но мы в итоге договорились. Я говорю, возьму на себя охрану. И действительно, поставил два пулемёта и прижал немцев, очередями не дал им носа показать, пока поляки освобождали тюрьму. Я бывал потом в городе, очень хорошо там встречали, дали звание почётного гражданина города.
(В городе Илжа был установлен памятник героям, на котором вместе с именами поляков – участников боя выбиты имена и бойцов группы Алексея Ботяна. – Прим. авт.)
– Решение о проведении операции под Краковом, которая в итоге спасла город, Вы сами принимали?
– Сам. С кем его было обсуждать? Связь с Центром была, но времени на согласование деталей не было. Ягелонский замок немцы превратили в склад, откуда снабжали весь восточный фронт боеприпасами. Когда наша группа пошла в те районы, мне просто повезло. Вышел на связь с поляком, который до войны жил во Львове. Но когда пришла война, между украинцами и поляками началась резня… Он из Львова еле вышел и оказался под Краковом. Его шурин был лесничим в тех местах. У него на связи был один немецкий офицер, поляк по национальности. Были такие, кого мобилизовали в немецкую армию. И вот этот замок, который немцы превратили в склад, мы решили взрывать. Немцы взрывчаткой с этого склада планировали разрушить исторический центр Кракова и уничтожить плотины на окружающих реках. Тогда смыло бы Краков и другие населённые пункты.
У нас была и взрывчатка различная, и мины. Решили использовать английскую. В неё вставлялся детонатор, который можно было настроить на определённое время. Если температура 20 градусов, то чеку убираешь, вставляешь куда надо, и взрыв происходит через пять или семь часов со времени установки.
Замаскированную мину пронесли при помощи этого офицера. Вложили туда, где находились снаряды. Взрыв немцев обезоружил, им не только нечем стало взорвать плотины, им целый фронт стало нечем снабжать. Приказ об уничтожении славянских городов немцы выполнить так и не сумели. Я был в этом месте после войны. Там такая яма была – очень глубокая и длиной, наверное, метров 100! Замок жаль… Но так Красная армия смогла быстро продвинуться вперёд, и город Краков остался, по сути, невредим.
– Без человеческого доверия лично к Вам со стороны людей, которых Вы убеждали сотрудничать, проводить подобные операции было бы невозможно…
– Нас учили и подрывному делу, и общению с людьми. Но выстраивать отношения надо было уже самому, на месте. Понимать, следует ли им говорить правду или нет, выяснять, какое отношение у них к нам. По большей части удавалось убеждать сотрудничать. Вот, например, один такой случай. У нас была радиостанция, батареи работали на приём, а на передачу требовалось много энергии. Так у нас была такая динамо-крутилка. Радист передаёт, а рядом мужик стоит, крутит. И у этой динамо-машины полетела шестерёнка. Отремонтировали нам её те самые поляк и немец. Причём в первый раз не закрепили там что-то, деталь поработала с неделю и опять сломалась. Ну я опять им отдал шестерёнку. Второй раз уже надёжно зафиксировали. Так что помогали. И немец тоже. Понял, видимо, что война заканчивается, и тоже принимал участие.
– Человеческий фактор всегда учитывался?
– Конечно. Например, во время войны было сложно самим себя обеспечивать. Оружие, взрывчатку нам сбрасывали с самолётов. Да и трофейное можно было взять – у меня и автомат немецкий был, и пистолет. А вот с едой сложнее было. Местное население нельзя обирать. Но немцы же тоже питались на месте, не из Германии продукты привозили. Они давали наряд на селение или совхоз бывший (немцы их не разгоняли, им так удобнее было), чтобы крестьяне подготовили не только хлеб, но и мясные продукты: или корову, или что-нибудь ещё. Мы приходим в посёлок и узнаём, что они должны отдать. Немцев перехватывали, себе забирали для питания что-то, а остальное возвращали крестьянам. И тем хорошо, и нам. Был у нас завхоз Василий Иванович, его группа и занималась этим делом. У местных жителей последнее не брали – они тогда поддерживать не будут. А если уходили далеко и останавливались на днёвку, то что можно у людей получить? Яичко, молоко, сыра кусочек, хлеб какой-нибудь. Но никогда не брали даже курицу.
– Вы общались только с непосредственным руководством или встречались с Судоплатовым?
– Встречался, да, у меня где-то фотография была… То, что его оправдали, – это восстановление справедливости. Хрущёв его осудил за связь с Берией! Ну что ты скажешь? Как он мог быть не связан – тот же был министром! Павел Судоплатов много чего сделал. Все партизанские подразделения были под его руководством. Я хорошо помню, когда он отправлял нас к немцам в тыл, несколько групп выходили на Ярославском вокзале. Я как раз присутствовал, когда он говорил командирам групп: «Берегите людей. Имейте в виду, что и воевать надо, но и людей беречь надо, не надо бросать их в лобовую на пулемёты. У нас война другая, партизанская, это военным проще какую-нибудь высоту атаковать, а нам – либо через чердак залезть, либо подкоп сделать».
– Ваша знаменитая любовь к шахматам откуда появилась?
– Уже здесь, в Москве. Дома в шашки играли. А шахматы я до сих пор люблю.
– Алексей Николаевич, что с высоты своих лет можете пожелать новому поколению молодых людей?
– Во-первых, каждому молодому человеку желаю, чтобы он годы, особенно молодые, использовал правильно, чтобы это время не прошло зря. Если есть возможность, обязательно учиться, пополнять свои знания. Образованный человек, с хорошей специальностью укрепляет не только экономику державы, но и военную мощь. Если экономика сильная, значит, и армия тоже. Не тратить юность на развлечения, особенно употребление спиртного, ни в коем случае. А вообще, пока молодой, надо использовать время для себя и для будущей страны, быть патриотом. Разное может случиться. Думаю, что нет сумасшедших сейчас, чтобы начинать войну против нас, потому что страна наша в военном отношении, я считаю, сегодня одна из самых сильных в мире. Так что таких, как Гитлер, сумасшедших не будет. Но всё равно надо быть всегда наготове.
Нужно помогать друг другу. Я помню, если кто-нибудь из нашего управления при Судоплатове погибал, один из сотрудников обязательно прикреплялся, чтобы присматривал за семьёй. Если ребёнку нужно было учиться, то помогали, чтобы поступил в вуз. Пусть такие традиции сохранятся. А молодым людям ещё раз желаю «учиться, учиться и ещё раз учиться».
Беседовал Роман Аршанский,
Москва
