В ПАСХАЛЬНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

Другу Борису Беликову
ПОСВЯЩАЕТСЯ

Весенний апрельский день. Тёплый, безветренный. Будто сам Господь Иисус Христос послал с небес на землю такую благодать. Купола церкви купаются в первых ярких лучах солнца, отражая оцинкованной кровлей его блеск. Сегодня Светлое Христово Воскресение! Идёт пасхальное богослужение.
Перед воротами церкви хаотично припаркованы легковушки, подводы с привязанными к изгороди лошадьми. Люди идут и поодиночке, и парами, и небольшими группами. Встречаясь, низко кланяются друг другу, некоторые целуются троекратно, радостно восклицают: «Христос воскрес!» и слышат в ответ не менее радостное: «Воистину воскрес!»
В ворота церковной витиеватой изгороди вошли два старичка – дед Николай и его двоюродный брат Алексей, моложе Николая на пять лет, приехавший в гости с женой. Дед Николай шёл медленно, опираясь левой рукой на палочку. Миновав ворота, приостановились. Дед Николай повернулся лицом к храму, перекрестился.
– Путь земля будет ему пухом. Царство Небесное! Теперь есть где народу помолиться.
– Николай, ты бы рассказал про этого глухонемого, – попросил Алексей.
Он был небольшого роста, худощав, с впалыми щеками на морщинистом лице. Лишь голубые глаза придавали немного свежести. Хоть Алексей моложе Николая, но выглядел старше брата.
– Давай присядем вон на ту скамеечку у изгороди. Подождём, пока наши старушки из церкви выйдут, – предложил Николай.
Сели на недавно покрашенную скамейку. Николай поставил палочку возле больной ноги, жалуясь:
– Болит, стерва. Время берёт своё, брат.
– Ничего не поделаешь, – вздохнул сочувственно Алексей, – стареем, – и напомнил просьбу: – Так поведай о глухонемом.
Брат откашлялся и начал рассказывать.
– Значит, так было дело. Не было у этого человека ни имени, ни фамилии. Откуда появился, никто в селе не знает по эту пору. Так как человек был глухонемой, народ дал ему прозвище Купырь. Это глухонемой и значит. А началось всё с того, что однажды летним вечером убогой с детства Агафье Иевлевой было странное видение. Будто идёт по улице человек прямо к её калитке. И излучает он яркий свет. Агафья испугалась, окаменела. Ноги отнялись. Она глядит на странного человека, хочет что-то сказать, а не может языком пошевелить. А он ей говорит:
– Не бойся. Или не признала? Я – Николай Угодник.
– О, Господи! Господи! – только и вымолвила Агафья.
А он перекрестил её и говорит:
– Прими от меня благую весть. Господь услышал твои молитвы. Скоро явится к тебе святой паломник. Прими его – чудотворца земного. Ты на земле прожила в бедности и хвори, а в раю ты будешь жить в радости и вечно…
– Проговорил так тот человек и исчез так же незаметно, как и появился, – рассказывал дальше Николай.
– А ты-то откуда это знаешь? – перебил брата Алексей.
– Сама рассказывала, Царство Небесное ей, – ответил Николай и повёл рассказ дальше:  – И вот к самому Петрову дню с большой дороги пожаловал к нам в село человек. Высокого роста, крупного телосложения, с котомкой за плечами. И направился прямо к дому Агафьи. Был он седой, как мы, брат, с тобой сейчас. Брови и глаза чернее угля. Взгляд пронизывающий. Глянет на тебя, будто насквозь пронзает. Аж дрожь колючая по всему телу пробегает. И стал он жить у Агафьи. Но народ почему-то невзлюбил пришельца. Даже побаиваться его стал. Особенно взгляда. Посчитали того человека колдуном. Заинтересовался им участковый. Откуда, мол. А потом отступился: «Бог с ним. Пусть живёт».
Зимой Агафья занемогла. Глухонемой мечется по селу, ыыкает что-то, губами шевелит и на пальцах что-то показывает каждому встречному. На дом Агафьи показывает. Видимо, хочет сказать людям что-то, а никто не понимает его. «Наверно, с Агафьей что-то случилось», – предполагали люди, а идти к ней с глухонемым не решались.
А глухонемой продолжал настойчиво «восклицать». И решился один только кузнец Терентьич войти с Купырём в дом Агафьи. А у крыльца её сразу собрался любопытный народ. Ждёт, когда кузнец выйдет. И выйдет ли. Вышел. Снял шапку с головы. Не сходя с крыльца, сообщил грустно:
– Умерла она.
Толпа заволновалась, закричала.
– Купырь виноват! Пусть убирается прочь колдун!
– Успокойтесь, люди! – крикнул кузнец. – По-моему, он тут ни при чём. Она умерла сама. По старости. – И сошёл с крыльца…
Хоронили Агафью в ненастный день. Снег валил валом, беспрерывно. После похорон на поминки пошли не все. Боялись. И надеялись, что Купырь покинет дом покойной. Но проходили дни, недели, а он не уходил. Однако и на улице не показывался. Целый месяц…
– Забавная история, – произнёс Алексей, когда Николай сделал паузу, и спросил с интересом: – Что же, брат, потом было?
– А то. Всего одна история поменяла отношение к Купырю.
– Интересно, какая же? – загорелся любопытный брат.
– Сам суди, – ответил Николай и продолжил рассказывать: – Хоронили Агафью зимой. А вот пришла и весна. Ранняя. Тёплая. Быстро подошла землица. Начались полевые работы. Тогда-то и случилась история эта. Терентьич в кузнице грел какую-то болванку. Тяжеловатую. Стал из горна вынимать. Не удержал её, горяченную, клещами, выронил. Упала она прям на ногу кузнецу. А потом, от убоя или ещё от чего, гангрена пошла. А врачи как у нас? Ампутировать! Терентьич духом пал. Как же без ноги жить в деревне? Не жизнь – труба!.. И как о беде кузнеца узнал Купырь, неизвестно. Появился он в доме кузнеца. Жена Любовь Ивановна как увидела Купыря, так оробела до смерти. А он прошёлся по горнице взад-вперёд, остановился возле неё и стал пытаться жестами, губами, гримасами что-то сказать ей. Она не могла понять. Лишь плечами передёргивает да руки разводит. А он-то её понял. А как объяснить? Тогда он разорвал штанину и ногу голую показывает. Догадалась жена…
– Гипнозом обладал Купырь!
– Чем?
– Гип-но-зом, – по слогам повторил брат.
– А тут Терентьич сам на костылях из другой комнаты выходит к ним. Сел на табуретку. Купырь хоть сам глухой, но, оказывается, по губам мог прочитать, что ему говорят. И кузнец согласился на лечение. Купырь внимательно осмотрел больную ногу, пожестикулировал и вышел. Как только вышел и дверь за собой закрыл, робость жены кузнеца стала спадать. Поглядела на больную ногу мужа и заохала в слезах:
– Ох, запустишь ногу, как бы хуже не стало.
– Лучше сатане отдамся, чем ногу потерять, – решил Терентьич. – А медики, они что? Оттяпают её в момент, и будь здоров.
– Ой, боюсь, толк не выйдет, а только хуже будет.
– Если этот человек от Бога, то Господь не допустит беды.
– Рискуешь, отец!
– Молчи, баба! А как мне потом без ноги жить?!
Купырь явился на следующий день рано утром. Хозяйка уже бодрствовала. Он прошёл в горницу. Перекрестился на образа в красном углу. Любовь Ивановна позвала мужа. Он, как и вчера, сел на табуретку, поставил рядом костыли. Купырь опустился на колени перед иконами и стал молиться. Закончив, налил в тазик воды, поставил кипятить. В кипяток положил каких-то трав. Настой остудил до температуры, которую вытерпит рука. Поставил тазик с травами возле больного. Засучив штанину на больной ноге, снял с неё носок и опустил её в таз с приготовленным отваром. Нога была синя и опухшая. Купырь стал поливать её отваром, гладить вверх-вниз, что-то шептать. При этом пронзал взглядом ногу насквозь, словно рентгеновскими лучами. Кузнец почувствовал лёгкое жжение в ушибленном месте, но после каждого прикосновения Купыря боль стала уменьшаться. Он взял принесённую с собой бутылочку с жидкостью, вязкой, как клей, и нестерпимо вонючей. Намазал ею ногу и стал втирать…
Рассказ прервала подошедшая к братьям-старикам соседка.
– Христос воскресе! – произнесла она.
– Воистину воскресе! – ответили они вместе.
– А где же ваши половинки? – спросила соседка.
– Ещё в храме, – ответил дед Николай.
– Понятно, – сказала соседка и отошла.
– Что дальше с кузнецом? – заторопил заинтригованный брат.
– Не спеши, Лексей. Сейчас сварганю козью ножку…
Алексей терпеливо ждал. Закурив, брат Николай продолжил рассказ:
– Такое лечение длилось три утренних зари и три вечерних. И ожил человек! Опухоль начала спадать, боль – проходить. А кузнец стал помаленьку и ушибленной ногой наступать.
– Вот мистика! – воскликнул Алексей.
– А? Чё говоришь? – не понял или не расслышал дед Николай.
– Ми-сти-ка, – повторил по слогам брат.
– Вот тебе, Лексей, и мистика, – серьёзно проронил Николай, хотя не знал значения этого слова. И заговорил дальше о чуде: – С той поры Купырь стал целителем от Бога. Потекли к нему потоки людей с разными своими болячками. А однажды осенью пошёл я на рыбалку и очутился на мосту. Смотрю – машина, шикарная такая, промчалась через мост и вдруг остановилась. Из неё вышли двое ребят. Молодые, упитанные, одеты прилично, не по-деревенски. Поздоровались со мной культурно. Один из них спрашивает:
– Отец, это село Заревое?
– Оно самое, – ответил я.
– Глухонемой целитель тут живёт? – оживился другой.
– Есть такой. Лечит хорошо, – ответил я.
Он же просит:
– Папаша, не укажешь нам дорогу до него точно? Мы тебе заплатим хорошо, – пообещал и деньги зелёные показывает.
– За что заплатите? – спрашиваю его.
– За то, что дорогу к целителю покажешь, чтоб нам не путаться, не мотаться по селу попусту.
– Нет, – отказываюсь, – денег с вас не возьму, ребята.
– Да что ты, папаша? Пенсия твоя, небось, кот наплакал. А это доллары американские. Наверное, в жизни такие не видел. Что-нибудь хорошее на них купишь себе. Бери, не стесняйся. – И сунул «зелёные» мне в карман.
Дед Николай сделал паузу. Поглядел на дверь церкви. Их жён ещё не видать. И он повёл рассказ дальше:
– Сел я к ним в машину. А там, оказывается, ещё один человек. Барышня моложавая. Но мне не до неё. Дорогу указываю. С шиком подкатили к дому Купыря…
– И что дальше? Что за люди в машине?  – всё торопил брат.
– Оказались, как ноне говорят, новыми русскими. А барышня та – жена одного из них. Забеременеть никак не могла много лет. Где только не лечилась, бедолага. По каким только курортам и заграницам не моталась – без толку. А Купырь вылечил! Будто чудо свершилось. Через год объявляются опять эти же люди у нас в селе. И уже не трое, а четверо. С новорождённым… Вот тебе, Лексей, и мистика. А Купыря энти самые новые русские завалили деньгами американскими. Да так, что он решил на них церковь эту вот строить и тут же при ней жильё для батюшки. А как построил Купырь церковь, так сам отец Сергий приехал с семьёй и освятил храм. Но, увы. Через год после этого умер Купырь. Народу понаехало хоронить – тьма!.. Добрый след на земле оставил после себя Купырь. Нашу церковь. Видно, сам Господь наградил его целительным даром. А скольких людей Купырь к жизни возвратил чуть ли не с того свету, об этом одному только Богу известно.
– А вон и наши старушки идут! – пальцем показал дед Алексей.
Вместе с жёнами братьев шёл высокий мужчина, косая сажень в плечах, худощавый. Дед Николай восторженно воскликнул:
– О! С ними Терентьич! Лёгок на помине. Про него тут речь, а он навстречу!
– Христос воскресе! – поклонился кузнец старикам-братьям.
– Воистину воскресе! – дружно ответили они.
– Что, уже отслужили старики пасхальную службу? – спросил у них Терентьич.
– Дык мы вперёд них ушли, – ответил дед Алексей.
– А дальше куда вы? Домой, что ли?
– Куда ж ещё нам? Самое время пасхой разговеться да куличами, – напомнил дед Николай.
– Тогда нам по пути. Подвезу вас. Забирайтесь в мою телегу. – Показал рукой: – Вон коняга моя рыжая стоит.
Старики потихоньку взобрались на телегу.
– Все сели? – спросил, оглянувшись, кузнец.
– Все, Терентьич, – хором ответили они.
– Но-о! Пошла, рыжая! – скомандовал хозяин, и телега тронулась с места, тихо поскрипывая…

Виктор Фоменков

В ПАСХАЛЬНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ: 1 комментарий

  • 26.07.2019 в 08:27
    Permalink

    Мне очень понравился рассказ, Фоменкова Виктора Васильевича, Пасхальное воскресение, о православии , о возвращении духовности в сельскую глубинку, побольше бы таких рассказов,автор меня затронул до глубины души!

    Ответ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.