Аномалия

Рассказ

Александр ШАЛАМОВ
г. Ялта

Это уже второй теракт на Крымском мосту. Для чудом выжившей четырнадцатилетней девочки теперь этот мост на всю жизнь останется памятным местом гибели её родителей – мамы и папы, ехавших вместе с ней в автомобиле.
Я отошёл от раскрытого настежь окна. Буйная южная растительность, закатное небо с лёгкими плывущими розовыми облаками и высоко летающими чайками; ультрамариновые, с зеленцой горы, спускающиеся к морю; воздух, напоённый ароматом цветущих роз, ленкоранской акации и магнолии; пение птиц да весёлые крики играющей детворы особенно обостряли протестное чувство к происходящему в мире.
Михаил запаздывал. Два дня назад юноша пообещал прийти сегодня в 17 часов, чтобы привести в порядок закапризничавший компьютер. А пока я терпеливо выслушивал черноволосого бородатого приятеля Эдуарда, заскочившего ко мне по пути к себе домой на пару минут, да так и застрявшего у меня. После долгой беседы на разные темы он уже собрался было уходить, но опять громко заговорил, сидя на диване:
– Ты никогда не задумывался над вопросом, сколько человек на земле хотели бы тебя убить? Желают, чтобы тебя не было, потому что ты русский. Представь огромное поле потенциальных убийц. Одни запросто перережут тебе горло, другие садистски расправятся с тобой. Ты никого из них не знаешь, они живут где‑то далеко, в других странах, а всё равно ненавидят тебя. Кипят злобой. Ты никому из них не желаешь смерти, а тебе – ого-го сколько! И если б им представилась такая возможность…
– Ну что ты такое говоришь! – перебил я товарища, не желая выслушивать неприятное.
– Да ты посмотри по новостям, – в свою очередь ещё громогласнее перебил он меня. – Они люто возненавидели русский народ и нашу страну. Ополчились на Россию, нацелились уничтожить её. Вот Украина. Даже брат на брата вой­ной пошёл, родной человек на родного! Один на Западной Украине живёт, другой в Донецке. Мать украинка, отец русский. И что?! Один стал фашистом, одержимым смертельной националистической злобой, второй, сохраняя братскую любовь, стал на защиту своей Родины. Совсем не удивлюсь, если кто‑то из нашего города тоже окажется сочувствующим фашистам. Потому что не может быть, чтобы и у нас ни одного такого не было.
Я поинтересовался:
– Так когда ты добровольцем отправляешься на фронт?
Эдуард стушевал эмоции и спокойнее ответил:
– В военкомате велели ждать. Как понадоблюсь, позовут.
– А как жена отнеслась к такому твоему решению? – спросил я.
– Нинка моя понимающая, – Эдуард за­улыбался. – Она даже сказала, что дети будут гордиться таким папой. А что? Мой дед воевал с фашистами, до самого Берлина дошёл, а я разве не его внук?
Мне стало неловко. Мой отец и дедушка тоже воевали. Их ордена и медали я бережно храню в специальной коробке. Но мне уже здоровье не позволяет. А Эдуард ещё молодой, крепкий, ему чуть больше сорока лет. К тому же он в своё время прошёл срочную службу в армии. Ему тоже, как и мне, очень хочется, чтобы это военная спецоперация на Украине скорее закончилась.
Когда Эдуард ушёл, я позвонил Михаилу. Автоответчик сообщил, что абонент временно недоступен. Позвонил парню ещё несколько раз.
Я включил телевизор, и мы с кошкой Муркой удобно расположились на диване. После обзора новостей в мире и в нашей стране пошли региональные вести.
На телеэкране появляется глубокая ночь. Военные с автоматами бегут к яхте, стоящей на пирсе. Плывёт строка: «ФСБ раскрыла подробности задержания украинских агентов в Крыму». За первым силовиком на яхту торопливо взбирается по металлической лесенке второй оперативник. Третий сотрудник ФСБ фонарём освещает им путь наверх. Вот они уже на катере, внутри него. Крупным планом показывается лицо…
– О нет!.. Нет-нет!.. Не может быть!.. Вячеслав, Славка… Ой нет!.. Да нет же, нет! Только не ты! – соскочив с дивана, завопил я.
Дальше я вижу выявленные оперативниками гранаты-«лимонки» и разные предметы для совершения теракта. Замечаю на яхте и украинский флаг.
Затем в одном из кабинетов ФСБ на фоне серой стены показывается могучий, всегда ­обритый наголо Вячеслав Левин. Понуро, упавшим голосом, похожим больше на лепет набедокурившего школьника, он признаётся:
– Я познакомился на территории грузового порта с моими соседями, у меня там базировалась яхта. Стояла на тот момент на воде рядом с их небольшим катером. С Игорем, впоследствии узнал его фамилию – Поляков, – и Василием, его фамилия Загоруйко. В процессе разговора, это было, наверное, в сентябре, я не очень помню, Павел попросил меня написать определённую расписку, так он её назвал, где была кратко написана моя биография, где родился и так далее. Там было указано, что я готов сотрудничать с властями Украины и что я предупреждён об ответственности за разглашение этого сотрудничества. И я написал эту расписку. Собственно, не написал, а отпечатал на ноутбуке, потом пошёл, распечатал в районе горисполкома, подписал не своей подписью и передал её ему. Он при мне её сфотографировал, сказал, что отправит какому‑то высокому чиновнику, то ли военному, то ли гражданскому, то ли другу, то ли родственнику – он тогда не указал, и при мне он эту расписку сжёг. И уголок этой расписки выбросил в море. Это происходило у меня на яхте.
Как‑то в разговоре Павел упоминал, что они приглядывают – выражение было такое – за нашим мэром. Я спросил: «Зачем?» Он как‑то промолчал, отшутился, так сказать. Ну, мне это не очень понравилось. С какой целью, ну он как бы… Я понял – с какой‑то криминальной целью. Мне так показалось. Выражений конкретных не было, что вот мы хотим сделать то‑то и то‑то, но было такое, скажем так, было серьёзное выражение лица…
Я выключил телевизор и стал нервно ходить по квартире, переживая страшную новость. В памяти отрывочно всплывали эпизоды моих дружеских встреч с Левиным, но я их тут же отгонял – так больно было вспоминать.
«Что теперь с ним будет? И как переживёт весь этот кошмар его семья? Жена, двое сыновей и маленькая дочка? Его родственники и многочисленные друзья? Как же такое могло с Вячеславом произойти?»
Я не мог принять увиденное и услышанное. Не мог представить Левина, привыкшего к комфортной жизни, в камере заключённых. У него отличный дом с участком, две породистые собаки, легковая иномарка, яхта, успешный бизнес… Он весёлый, общительный. Занимается бодибилдингом, подводным плаванием – дайвингом. Профессиональный дайвер! И большой любитель походов с ночёвками в горы… Разносторонний, активный, по сути, счастливый человек. Что его не устраивало? Зачем связался с врагами России?!
Раздался звонок. Я открыл дверь. На лестничной площадке с виноватой улыбкой стоял рыжеватый вихрастый семнадцатилетний Михаил в спортивном костюме.
– Здравствуйте, дядя Витя!
Я впустил парня в квартиру и, не соображая, как мне вести себя с ним дальше, молча уселся на диван. Он же бойко заговорил:
– Извините, что опоздал. Я только‑­только вернулся с гор, загрузил походные вещи в машину друга и сразу направился к вам. Я не мог предупредить вас, что задерживаюсь. Мы с дружком попали в аномальную зону, там не было связи по телефону. А потом он разрядился. У Васьки не было телефона, и я никак не мог связаться с вами, ни с кем.
Миша подсел ко мне на диван и стал подробно рассказывать о своём походе с товарищем, о ночёвке в палатке, о красоте тех мест.
– Мы с папой не раз ходили туда. Только он в последнее время почему‑то всё больше стал ночевать на своей яхте, – грустно закончил он свой рассказ. И оживился: – Ну ладно, давайте посмотрим, что случилось с вашим компьютером.
– Так ты… Ты ещё не знаешь? – Я обхватил свою голову руками, до боли стискивая её пальцами. – Ты ничего не слышал?!
Вглядываясь в меня чистыми небесными глазами, Миша настороженно спросил:
– Это вы о чём, дядь Вить? Что я не знаю? Чего не слышал?..

«На добрую долгую память…»

Рассказ

Виктория АНФИМОВА
г. Симферополь

Июнь выдался дождливый, так случается иногда в Крыму. Солнце редко выглядывало из-за серых туч, затянувших обычно синее небо. Вот и сегодня с утра моросил дождь. Алёнка сидела на диване, перечитывая «Огни на курганах» Василия Яна, но в этот раз история завоеваний армии Александра Македонского показалась ей не такой интересной. Она отложила книгу и задумалась о том, как один человек может изменить мир вокруг себя и одновременно принести страдания и смерть. Александр Македонский был легендарным завоевателем, но он разрушил не один десяток городов, по его приказу было истреблено много мирного населения. А бывает, что один человек сумеет спасти другого, своего близкого, и это отразится на жизни последующих поколений – их детей, внуков, тех потомков, о которых они и знать никогда будут.
Взгляд Алёнки упал на книжный шкаф, стоящий у противоположной стены. Именно там, на полках, хранились вещи, которые она любила пересматривать, – старые журналы, наборы открыток с бабочками и насекомыми, фото актёров кино и театра, дореволюционные ноты со странной буквой «ять». Конечно, ещё там были книги и – самое главное – бабушкин семейный альбом со множеством фотографий.
Алёнка очень любила рассматривать этот альбом, расспрашивать свою бабушку Зинаиду Ивановну о тех, кто изображён на фото, и слушать истории о своих родственниках. Легко вскочив с дивана, она открыла стеклянную дверцу шкафа и достала большой тяжёлый альбом. Пальцы привычно ощутили мягкий вытертый бархат тёмно-­вишнёвого цвета, обтягивающий обложку, а на нём в левом верхнем углу располагался золотистый медальон с изображением Кремля и мавзолея. Алёнка знала, что они находятся в Москве, во времена бабушкиной молодости этот город был столицей Советского Союза. Это государство недавно прекратило своё существование, но Алёнка сама родилась ещё во времена Союза, что давало ей необъяснимое чувство сопричастности к истории.
Алёнка открыла знакомый альбом. На самой первой странице размещалась пожелтевшая фотография на толстом картоне – большая семья сидит за столом с самоваром, в самом центре – крупный темноволосый мужчина с пышными усами, сразу видно – глава семейства.
Открылась дверь, из кухни вышла бабушка Зинаида Ивановна, готовившая обед для любимой внучки.
– Не скучаешь, моя лапочка? – с доброй улыбкой спросила она. – А, ты снова альбом взяла посмотреть. – Бабушка присела на диван рядом с Алёнкой. – Вот эта молоденькая девушка на фото – я, узнаёшь? – лукаво прищурилась Зинаида Ивановна.
– Ну конечно, ты очень похожа! А вот это – мой прадедушка? – спросила Алёнка, указав на мужчину в центре фотографии.
– Да, мой папа, а твой прадедушка, Говоров Иван Евстигнеевич, а рядом с ним – моя мама, твоя прабабушка, Софья Ивановна. Они очень любили друг друга и прожили долгую счастливую жизнь вместе. Ты знаешь, именно твоя прабабушка спасла прадедушку в страшном 1941 году, когда пришли немцы.
– Бабушка, расскажи!

…Софья проснулась затемно. Острая тревога и страх, не покидавшие её последние несколько недель, тяжёлым камнем лежали на сердце. Известия о том, что немцы прорвали оборону и вошли в Крым, ледяными тисками сжимали душу. Её мужа Ивана, как и многих других мужчин города Феодосии, направили рыть противотанковые рвы в районе Перекопа, но это не помогло остановить врагов. Немцы просто обошли вырытые укрепления, а строители из числа гражданского населения попали в лагерь для военнопленных в Джанкое. Беспокойство о судьбе мужа пролегло новыми морщинками на лбу, не давая спокойно спать и дышать. Что делать, как вернуть Ивана домой?
Дни тянулись тягуче медленно, полные ожидания неведомого. Однажды вечером к ней постучалась соседка тётя Валя, чей муж уехал вместе с Иваном рыть противотанковые рвы.
– Соня, ты дома? – стук в дверь был настойчивым и резким. – Соня, открывай!
– Здравствуйте, тётя Валя, заходите. Ну как, слышно что‑нибудь о наших? – вспыхнувшая надежда заставила дрогнуть голос Софьи.
– Соня, сегодня я была на базаре – нужно было картошки и лука купить, и там возле молочного ряда встретила Елизавету Петровну, учительницу. Так вот, она меня отвела в уголок и рассказала, что муж её племянницы домой вернулся.
– Из лагеря?! Как?
– Нужно договориться и заплатить кому‑то из охраны, и тогда он выведет тебе любого человека, поняла? Хоть мужа, хоть брата, хоть отца. Есть у тебя сбережения? Или золото?
– Ну есть немного… – растерянно проговорила Софья.
– Тогда собирайся, отправимся рано с утра с Надюшей и Ниной с соседней улицы, вместе не так страшно будет, попробуем выкупить наших мужчин. Бог даст, живыми все домой вернёмся.