СЕСТРЁНКА

Рассказ

Рифат ИЗМАЙЛОВ
Посвящается
санитарам, медикам, спасавшим жизни советских воинов в годы Великой Отечественной вой­ны

1

– Здравствуй, дедушка! – заходя в дедову комнату, поздоровался я.
– Здорово, внучок, проходи, поможешь старику медали да ордена на пиджак повесить. Руки‑то уже не те.
Деду уже к девяноста подходит, а он всё кремень. Старой закалки человек. Великую Отечественную прошёл, потом всю жизнь в совхозе трудился, бригадиром был. Пятерых детей с бабушкой на ноги поставили, внукам помогают, правнуков уж увидели. Дед порой фору и молодым даёт своей бодростью и правильным настроем. На парад вот с детьми и внуками собирается.
Дед в старой металлической, ещё советской коробочке перебирал медали, передавал их мне, показывал, куда и какую прикрепить. Только он знал, где какая должна быть.
Он медали подавал да вспоминал и рассказывал:
– Вот эту за Берлин дали, а вот эта, внучок, за Прагу… а вот эта – юбилейная…
Рассказывал, рассказывал да и в тишине замер.
Посмотрев на него, я увидел, что держит он в руках фотокарточку старую, помятую. А на ней девчушка, ей по годам и восемнадцати нет.
– Кто это, дедушка? – спросил я.
А дед будто и не слышал, стоял и смотрел, смотрел искренне любя, смотрел с огромной грустью.
– Дед, кто эта девушка? Кто это? – повторял я.
– Сестрёнка, сестрёнка… – улыбаясь, чуть слышно проговорил он.
Дедовых братьев и сестёр я ещё с детства знал, семья большая у него была, как и у всех в те времена. К кому‑то в гости ходили, кто‑то к нам приходил. Но про эту сестрёнку дедушкину я никогда не слышал. Интересно стало очень.
– Расскажи, дедушка, кто она?- стал я упрашивать деда.
Дед выпрямился, будто опомнился, стал прежним. Посмотрев на старые часы на стене, сказал:
– Время есть, еще успеем, успеем.. Ну-да садись, внучок, расскажу.

2

И начал дедушка рассказ:
«Вой­на, брат, дело жуткое, страшное.
Я уж тебе многое рассказывал: на фронт я в восемнадцать в сорок третьем попал. Пехота, окопы, походы. Сапогов не одну пару стёр…
Сколько друзей полегло, не счесть…
За Родину, внучок, стояли, за народ, за родную землю. Да, били фашиста. Местами силён он был. Но, брат, русский народ наш из какой породы сделан, не знаю. Соберёт себя в ту самую нужную “кондицию” и побеждает, упорно идёт и побеждает.
Первая атака, первые выстрелы – это испытание для каждого. Люди за первую атаку старели кто на год, кто на два. Мальчишка юнцом становился, юнец – мужчиной. А там уже привыкаешь, делаешь своё дело ради Победы.
3

Уже с полтора года я на фронте был. Рота поредела, бои серьёзные были. И вот пополнение в роту прислали, разного народу: кто из бывалых – из других полков… и мальчишки попадались.
А среди пополнения девчушка-­санинструктор. Девочка ещё совсем! Как такую на фронт‑то взяли? Хорошая она была очень, помогала всем: где раненых успокоит, кому перевязку враз сделает. Каждый норовил ей помочь: сумку донести, пайком поделиться. Молоденькая совсем была, всем она приглянулась; приглянулась как дочка, как младшая сестра. Всем полюбилась она. Вот так и стали её не по имени звать, а Сестрёнкой или Сестричкой.
Восемнадцать ей было тогда, после курсов к нам попала, в самое пекло…
Первый бой её и мне запомнился…
Танки, самоходки, а мы в атаке, занять надо рубеж. Раненых много в роте, убитых. Один упал, второй. Шум, взрыв, пули летят. С привычки‑то не по себе. Товарищ рядом бежал в атаку, упал. Я медсестру звать, да забыл как.
В голову только “Сестрёнка, Сестричка” пришло.
Кричу: “Сестрёнка, Сестрёнка!” Сам дальше бегу.
За сбитым “Тигром” присел, обернулся – смотрю, а Сестрёнка подползла к раненому и голову ему бинтует.
А после боя трясло её, плакала, рыдала. Боевое крещение прошла. Двоих тогда она с поля боя вынесла, помогла, и сама жива осталась. Бойцы ей сто грамм фронтовые наливают, для успокоения, а она отказалась. Так и уснула в слезах, накрывшись шинелью.
4

Проходили месяцы, мы наступали. Сестрёнка наша уже “в полный рост” бойцов спасала, к ордену “Красная Звезда” представили её. И отдать должное, внучок, в нашей роте потерь от ран не было. Сестрёнка всех спасала, вытаскивала. После ранения возвращались бойцы, после лечения. Любили её все как дочурку, как нашего ангела-­хранителя.
А потом, внучок, наступил тот самый день. Навсегда в памяти у меня он. Штурмовали район в городе, наступали. Немчуру выкуривали. Ранило меня тогда, брат. Две пули вошли в ногу. Боль, братишка, не передать… А немец, зараза, бьёт. Упал тогда я, кровь‑то хлещет. И страшно, умирать ведь не хочется. Победу хочется увидеть, к которой шли.
И вот она подползает, Сестрёнка наша, с сумкой с красным крестом.
И легче сразу, в нужные руки попал. Она мастерски перевязывать стала и шепчет: “Успокойся, милый, будешь жить теперь, долго будешь жить”.
И после этих слов так спокойно мне стало…
Вот тогда и случилось то самое страшное, что помню, что всегда перед глазами…
Немец обстреливать стал, снаряд в десятках метров рванул. А она… она, как всегда бойцов прикрывала, так и меня тоже собой прикрыла.

5

А дальше, внучок, очнулся я в медсанбате с контузией и ранением. Как очнулся, доктора сразу за грудки: “Сестрёнка, где моя Сестрёнка?”
А он и не знает, про кого я спрашиваю.
Время шло, мучился я: где она, где мой спаситель?
Через пару дней политрук навестил меня в медсанбате. Тогда я и узнал…
“Погибла, – говорит, – Сестрёнка наша. Тебя спасла, своим телом закрыла. Уже давеча похоронили…”
Одно слово было в моей голове: “Нет!” Не верилось мне, не хотелось этому верить.
Политрук из офицерской сумки достал её партбилет и фотокарточку. Вот эту, которую ты видишь.
И сказал: “Сиротой она была, немцы родителей ещё в сорок первом убили, а брат на фронте в сорок втором погиб. Так что, брат, ты для неё один родной остался на этом свете, раз она тебе жизнь подарила. Тебе и хранить память о ней”. И вручил мне вот эту фотокарточку.
Поклялся я тогда себе вечно о ней помнить, жизнь достойно прожить, раз Сестрёнка мне её подарила.
А фотокарточку так до конца вой­ны и проносил я в солдатской гимнастёрке, ближе к сердцу. Как икона она меня оберегала, ни одного ранения, ни царапины».

6

Я уже не выдержал, перебил рассказ деда:
– Звали‑то её как, дедушка?
Дед вздохнул, как будто решался на что‑то, и сказал:
– Звали её, внучок, Алёнушка. Алëною звали.
– Дед, как маму зовут? – с удивлением переспросил я.
– Да, как мамку твою. Ведь Сестрёнка не только мне жизнь спасла, но и многим из нашего поколения.
По старым морщинистым щекам деда текла слеза. Никогда не видел его со слезами. Сильна память о своей спасительнице, сильна благодарность.
Дед утёр щёку, встал и со словами «Спасибо, Сестрёнка!» положил фотокарточку в грудной карман парадного пиджака, ближе к сердцу.
Потом выпрямился, улыбнулся и сказал:
– Пойдём, внучок, на парад. Люди ждут. Почтим память тех, кто Победу принёс, почтим память Сестрёнки моей.

ИЗ ИСТОРИИ:

В годы Великой Отечественной вой­ны сотни тысяч медработников трудились и служили в тылу и на фронте. Они шли в атаку вместе с солдатами и офицерами, вытаскивали их, защищали, прикрывая собой.
Помощь была оказана десяткам миллионов раненых.
«Раненых на поле боя не оставлять!» – и они не оставляли, делая для этого всё, что могли, и даже больше.
Их работа приравнивалась к БОЕВОМУ ПОДВИГУ!