ЙИКССУР КЫЗЯ

Юлия Акс,
сценограф, драматург,
цифровой художник

Окончила Школу-студию МХАТ, оформляет спектакли в драматических и музыкальных театрах в России и за рубежом. Участвовала в московских антрепризах (продюсерская компания «Аметист», театральный центр «Инновация»), выставках театрально-декорационного искусства. Сотрудничала с мультипликационной студией «Кристмас филмз» (ассистент художника, художник-декоратор) и телевизионным каналом «ТВ-3». Работала с такими режиссёрами, как Борис Покровский, Михаил Козаков, Андрей Беркутов, Игорь Меркулов, Виталий Павлов, Владимир Ячменёв, Сергей Усков, Ольга Иванова, Елена Невежина, Самир Усман Аль-Баш (Сирия). Принимала участие в зарубежных оперных проектах с Борисом Покровским (Австрия, Германия, Греция), цирковых проектах Росгосцирка (Южная Корея).
Занимается прозой и драматургией. Принимает участие в литературном конкурсе «Новая детская книга»

Сегодня я решила быть самостоятельной.
«Насовсем» или «навсегда»!
Правда, слово «навсегда» мне не очень нравится. Оно какое-то толстое. Какая девочка захочет быть толстой? Вот и я не хочу, но меня все называют пончиком. А мне нравится быть худенькой, как моя подруга Наташа. Но у меня пока не очень получается. А «насовсем» – слово весёлое. Я мечтаю быть весёлой. И самостоятельной! Моя мама говорит, что весёлые люди никогда в жизни не пропадут. И самостоятельные тоже не пропадут. Правда, куда пропадают злые и несамостоятельные, она не сказала. Наверное, они превращаются во взрослых, которые ездят в метро. Мне кажется, что в метро попадают только невесёлые и несамостоятельные люди. Им говорит радио: «Двери открываются» – и они становятся у этих дверей. А самим подумать и куда-то встать они почему-то не могут.
И вообще моя мама говорит много умных вещей. Про порядок в комнате и в мозгах, про ошибки в тетрадках и в жизни, и про дружбу. Она даже считает, что мне пора уже научиться гладить! Не соседскую кошку, а утюгом! Электрическим!
Поэтому я погладила носовой платок. Сама! Он был огромный, как простыня. Я боролась с ним, возила утюгом из стороны в сторону, но складочки никуда не девались. Откуда берутся такие неудобные платки? Мама торопилась и говорила, чтобы я его уже сложила. А как это делается, не объяснила. Зачем тогда гладить? Я скрутила его, как снежок, и спрятала в карман. Карман оттопырился, словно туда засунули мяч. Пришлось оставить платок дома. Вернусь из школы – опять поглажу и сложу, как хотела мама, в шкаф, наверное…
После этого я собрала портфель. Положила все нужные вещи: сонного Ёжика, бутерброд с маслом, тетради и дневник. Мама спросила, завернула ли я бутерброд. Ну, наверное, завернула. Он так удачно поместился в тетрадке по русскому языку, что и заворачивать не нужно.
Я гордилась собой в это утро. Всем хотела рассказать по дороге в школу, что я очень самостоятельная. И весёлая. И никуда не пропадаю. Но мама не останавливалась, не давала ничего никому сказать и боялась, что мы куда-то опоздаем. Даже представить не могу, что можно опоздать. Тем более в школу! Это, наверное, очень интересно: идёшь, никого нет, а ты есть, один на всём белом свете, в коридоре перед дверью твоего класса. Но мама так не считала, она сказала, что Антонина Ивановна не пустит меня на урок.
Моя мама тоже ходит в школу вместе со мной. Только я иду в первый класс, к Антонине Ивановне, а мама идёт дальше по коридору. Наверное, там учатся родители. Но других родителей из нашего класса я не видела. Может быть, мою маму заставили всё переучивать? Надо будет спросить у Антонины Ивановны.
Жаль, что мы не опоздали. Первый урок был «русский язык». Все вытащили свои учебники и тетради, а я – сонного Ёжика и бутерброд в тетрадке. Антонина Ивановна посмотрела на мою парту и попросила убрать бутерброд. Ну куда же я его дену? Завтрак у нас после третьего урока, а в портфель без тетрадки я его положить не могу. Я решила спрятать хлеб рядом с собой на сиденье стула, а сама поместилась на краешке.
На странице с домашним заданием прилипло масло… Знаете, я даже не ожидала, что бумага может быть такой красивой и прозрачной! Я смотрела сквозь листочек в линеечку и видела какую-то шевелящуюся тучу. Тучей оказалась учительница. Она дала мне новую тетрадь и приказала подписать красиво. А мою прежнюю, с маслом, забрала на выставку. Да, так и сказала, что повесит её на стенде, чтобы все увидели моё творчество. Мама будет очень гордиться такой талантливой девочкой!
Все писали какое-то глупое упражнение, а я подписывала тетрадь! Это очень важно. Не забыть, с какой строчки начинать, и правильно вспомнить, как меня зовут. Мама и папа ужасно удивятся, когда увидят, как прекрасно я это сделала. Даже страшная буква «Й» у меня получилась, как в прописях.
Я так старалась, что забыла про свой краешек стула. И бутерброд с оставшимся маслом прилип к моей форме. Там появились масляные пятнышки. А хлеб пришлось отдать соседу по парте, потому что он противный. Не хлеб, а сосед. Он мой заклятый враг, потому что всегда ковыряет в носу, ябедничает и противно лезет к девчонкам на переменах. Я иногда забываю о мамином воспитании и гоняю его по коридору, чтобы не приставал. Странно даже, что меня посадили за парту вместе с таким ужасным мальчишкой!
После русского сразу началась математика. Весь урок я размышляла, как применить свою самостоятельность, чтобы отстирать масляные пятнышки. Если масло делает прозрачной бумагу, то вдруг и моя юбка станет такой? Надо срочно их убрать! Придётся дома этим заняться.
Все остальные уроки были самые обычные. Мне негде было проявить себя, потому что Антонина Ивановна сказала строго: «Все делают так, как я скажу!» И мне пришлось подчиниться: раздать красные карандаши, которые я забрала у всего класса, и убрать Ёжика в портфель, потому что он смотрел на учительницу, а она отвлекалась.
Сонный Ежик – мой лучший друг. Мне его подарила бабушка. Он резиновый, мягкий и смешно улыбается, потому что хочет спать. Иголки у него только на голове, и одет он в костюм моряка. Я его лечила, делала операцию аппендицита, и вообще нам очень интересно вместе. Моя мама почему-то любит выбрасывать Ежа в мусорное ведро. Но я всегда спасаю друга и укладываю под подушку. Вот и сейчас, на уроке, мне пришлось спрятать его. Нет, не под подушку, а под стол, чтобы он всё слышал. Почему взрослые так не любят сонных Ёжиков? Мой колючий друг, например, понимает, почему я красные карандаши собрала. Только красные! Не все ведь… А потому, что звезду кроме меня никто толком рисовать не умеет. Сидят и слюнявят такие прекрасные карандаши. А надо не их слюнявить, а меня позвать. Я приду и всё красное нарисую – звезду, самолёт и даже салют!
Чтобы немного отдохнуть от учёбы, я попросила выпустить меня из класса. В коридоре было тихо, только вдалеке кто-то голосом моей мамы читал стихи! Когда я подошла к полуоткрытой двери, то увидела мою маму у доски. Она действительно читала стихи, как на Ёлке в Новый год. Я так удивилась, что решила проверить, а вдруг там и правда Дед Мороз находится и мама сейчас подарок получит! Но ни подарка, ни Мороза там не было. А был целый класс десятиклассников. Они дружно смеялись и спрашивали мою маму, что это за чудо к ним пришло. Не знаю, про какое чудо они говорили, но мне показалось, что десятиклассники какие-то несерьёзные. И они не знали, как зовут мою маму! Мне пришлось несколько раз повторить, чтобы они запомнили: «Каса Мараковна!» Но никто не запомнил. Потому что весь десятый класс внезапно заболел. Лица стали красные, некоторые мальчики упали на пол, а остальные ученики почему-то плакали и смеялись одновременно. Одна мама оставалась спокойной, но удивлённой, что это с ними случилось?
Она вдруг спросила, что я делаю в её классе и почему не на уроке? Такую строгую маму я боюсь. Я даже забыла, почему сюда пришла. А ребята закричали: «Оксана Марковна, Оксана Марковна, пусть она ещё что-нибудь расскажет». Но мама вдруг улыбнулась и ответила, что такие маленькие девочки должны сидеть у Антонины Ивановны, а не искать своих мам-учительниц по всей школе. И тут уже я удивилась, что моя мама, оказывается, учительница, как Антонина Ивановна! Вот это да! Вот это открытие! И я решила всем про это рассказать, когда закончится урок: и тёте во дворе, и одноклассникам, и птице в небе, и даже муравью. Мне было так счастливо от этой мысли, что я громко пела на всю улицу по дороге из школы: «Моя мама – учительница, Каса Мараковна!»
Но дома выяснилось, что я очень устала быть самостоятельной. Это, оказывается, совсем не просто. Я решила немного побыть обычной девочкой, чтобы родители тоже себя как-то проявили.
Мама спросила, сделала ли я уроки на продлёнке. Я ответила, что сделала. Мама кивнула, почему-то важно села за стол и разложила разные тетради в стопочки. Откуда она только их принесла? Возьмёт с одной стороны, посмотрит, почеркает внутри красным карандашом (надо тоже забрать), да и положит в другую стопочку на другом конце стола. И так очень-очень долго. Я даже подумала, что мама про нас с папой совсем забыла. Интересно, а папа знает, что мама учительница? Я решила маме помочь немножко, чтобы она побыстрее освободилась от этого странного занятия. Тихонечко стащила несколько тетрадок и своим красным карандашом с удовольствием почеркала на каждом листочке. И назад положила. В стопочку. Мама откроет тетрадку, а там всё уже я сделала! Вот она удивится…
Но папа отвлёк маму! Он вдруг стал смеяться и радоваться чему-то. Он показывал мои тетради, особенно по русскому языку, тыкал в обложку пальцем и прыгал, как сосед по парте на большой перемене с моим сплющенным хлебом без масла… А мама заплакала (от радости, наверное). Она плакала и читала вслух странные слова: «кызЯйикссуР, йикссуРкызЯ…»
Где она на моей прекрасной обложке такое нашла? Ведь кроме слов «Русский язык» я за урок написать ничего не успела! А как меня зовут – просто не вспомнила.
Папа спросил, кто так постарался подписать тетрадь. Вот, наконец-то они поймут, какая я взрослая! Он подозвал меня и попросил прочитать мою надпись. Я гордо прочитала: «Русский язык», что тут непонятного. Тут папа совсем как-то испортился. Согнулся пополам и за живот схватился. Да, мама говорила, что у папы – гастрит. Кто это такой, я не знаю, но почему-то этот гастрит папу хватает совсем не вовремя.
Я не ожидала, что вместо похвалы родители начнут вдвоём объяснять, что писать надо не как я, а слева направо. А это мне и так известно. Но я ведь с Ёжиком сидела, и он тоже должен был прочитать, что я пишу! А ему вверх ногами и сбоку было бы непонятно. Вот сразу видно, что у папы с мамой таких друзей, как у меня, никогда не было… Ничего, я не обижаюсь. Они ведь взрослые и многого не знают. Но они бывают иногда хорошие. И весёлые. Вон как хохотать умеют. И много непонятно говорить. А потом мне стало не смешно, потому что мама запретила быть самостоятельной. Насовсем! После того как следующую тетрадку открыла на своём столе…
И подписывать тетради, и портфель складывать с бутербродом, и даже платок гладить мама будет теперь сама. И тетради проверять с контрольной у десятиклассников…
А Ёжика запретить она забыла. Потому что не знала, что он тоже в школу ходит. И Ёжик поехал со мной на следующий день, потому что он настоящий друг. Мы с ним решили, что самостоятельность от нас никуда не денется, и вместе мы никогда не пропадём! Потому что дружба – это не только бутерброд пополам и надпись наоборот, а такое горячее чувство, что ты кому-то важен и нужен.

Секрет

Моя мама говорит, что я должна хоть иногда с кем-нибудь дружить. А зачем – не объясняет. Она думает, что мне скучно. А у меня есть секрет: мне никогда не скучно. Она говорит, что когда я стою посреди пустыря в траве, то это я от страха стою. Но она не понимает! Вот как ей скажешь про дружбу, например, с кузнечиками? Это же секрет! Ведь с балкона нашего дома не видны маленькие прыгуны. Они скачут в сухой высокой траве за домом, на пустыре, где я стою и не двигаюсь, чтобы они привыкли и не боялись большого человека в зелёных шортах и розовой панамке. Когда пробираешься по пахучим зарослям, то кузнецы прыскают во все стороны веером! Надо вовремя заметить, куда они приземляются, и медленно приблизить нос. Главное – не дышать и не моргать. Моргнёшь – и нет кузнеца. И не увидишь, как он ножки свои напряг и крылья расправил. Кузнечик смотрит на тебя своими выпуклыми глазами и машет длиннющими усами! Челюсти быстро-быстро шевелятся, будто он говорит: «Прыгать не умеешь. Неповоротливая! Смотри, как надо!» И р-раз – травинка ударяет по носу, а кузнеца и след простыл.
На закате солнца, сидя на земле среди травы, я смотрю на толпы насекомых, которые здесь обитают. Они совершенно не замечают тебя и торопятся по своим делам… От этого становится как-то очень странно, потому что и я могу быть таким муравьём для кого-то… Например, для мамы на балконе. Она даже не подозревает, сколько у меня внизу секретов и друзей! Например, я никак не могу договориться со знакомой стрекозой. Мне очень надо рассмотреть устройство её крылышек, потому что хочу построить самолёт. Но она так быстро летает, что даже не всегда понятно, где крылышки находятся, как они растут и какой на них рисунок прожилок. Или мне всегда удивительно, как какой-нибудь сверчок не запутается в своих ножках и усах. А майский жук? Это просто чудо какое-то: он громко гудит и плохо приземляется, глухо ударяясь спинкой о листья. Я всегда помогаю майским жукам перевернуться на лапки. А они смешно шевелят своими лохматыми усами-щёточками и опять улетают по своим «жучиным» делам. А куст старого шиповника с божьими коровками? Это моё сказочное богатство, тайна и самый большой секрет! Я близко-близко подхожу к пахучим веткам, и коровки становятся для меня такими огромными! Я вижу их глаза и усики. Вижу, как прозрачные тли убегают от пятнистых коровок. Вижу, как блестят красные крылья и какие разные у всех на крыльях оттенки… Если я нахожу большую божью коровку, то зажимаю её в кулаке и со всех ног бегу к маме, чтобы гордо продемонстрировать своего огромного друга! Странно, но коровка не очень радуется, что на неё смотрят, и быстро улетает от меня, оставив на ладони жёлтые пахучие следы…
Ещё маме не видно, что я дрессирую улиток. Они тоже живут за домом на пустыре, но в другой его части, где много высокой травы и огромная лужа. Я учу их бегать по кругу, как цирковых лошадей. И делать трюки. Одна улитка очень любит ходить по канату. Она вытягивает голову с рожками и старается быстро доползти до другого конца травинки, растянутой над сценой. А сцена – это мамин поднос. Он круглый и ровный – как раз как арена в цирке. Иногда сюда прибегает целая куча жуков-солдатиков. Они струйкой бегают туда-сюда и замирают перед моими артистами. Конечно, мама не в восторге, что я хожу по улице с подносом. Но это ведь лучше, чем гусеницы в банке в шкафу с игрушками! В банке без крышки.
Нет, я, конечно, насекомых очень люблю. Но в тот раз, когда мама отправила меня к бабушке на лето, мне пришлось секретно посадить гусениц в банку с листьями и снять крышку. А как, вы думаете, бабочки полетят? Это называется «эксперимент». Нам в школе учительница всё время про эксперименты рассказывала на природоведении. Но не секретные, а обычные. Мне очень хотелось увидеть, как происходит превращение. А ещё я хотела понять, какие бабочки из моих гусениц получатся – большие или маленькие, махаоны или капустницы… Я гусеницам всё объяснила, еды оставила и наказала в окно не вылетать, чтобы не потеряться. А как я пойму, что это мои бывшие гусеницы летают и мой эксперимент удался? В том, что он будет успешным, я нисколько не сомневалась. Но вышло всё совсем не так, как я представляла: гусеницы ничего не поняли, всё съели и пошли, наверное, за едой к маме. Но по дороге они закуклились и заснули на потолке. Испугались, что ли? Или соскучились. Когда мама обратила внимание на жуткую паутину в моей комнате, она решила, что на нас напали какие-нибудь паразиты. Она же не знала про секретных гусениц! Мама взяла веник, обмотала тряпкой, сунула в паутину и… Мои бабочки посыпались оттуда, как сухие листья… оказалось, что я собрала для эксперимента гусениц тополиной моли…
Нет, мама, конечно, выпустила их на волю. Но эксперименты проводить в шкафу запретила. Совсем.
Зато от бабушки я привезла своего первого домашнего друга – черепаху! Мама сказала, что это гораздо хуже паразитов и паутины на потолке, потому что она слишком быстро бегает по квартире от окна к холодильнику, высовывает голову с умными чёрными глазами и смотрит вверх, на меня, маму и папу. И кусает за пятки. Бабушка сказала, что это от стеснительности. А мама сказала, что я должна буду сама убирать за своей новой подружкой. Черепаха задумалась об этом и сделала лужу. Придётся объяснить ей, что так делать нельзя. Что она понимает, я не знаю, но мы договорились, что рано или поздно она мне скажет. Когда я научу её нашему языку… Мы теперь вместе ходим на мой волшебный луг за домом. Я отпускаю черепаху в траву, а сама сижу тихонько, чтобы мои кузнецы опять вспомнили, что есть я. И не обижались, что появилась черепаха и что меня не было целое лето. Я мечтаю, что они тоже подружатся.
А пауков я не боюсь. Я рассматривала одного в мамину лупу. Паук смотрел на меня всеми своими глазами и шевелил челюстями. Всё брюшко у него покрыто шерстью, а ноги – как будто собраны из конструктора! Когда вечером я ложусь в постель, то пытаюсь представить, что у меня на макушке тоже есть глаза, как у него – два или четыре… Мне ужасно интересно, как выглядело бы то, что я вижу? И от невозможности постичь такую картину я засыпаю… А ночью мне снятся фантастические сны, полные звуков, красок и запахов! Я летаю, у меня везде есть глаза и усики, я вижу, как устроены мои ножки с ворсинками и крючочками на концах! Я прыгаю с блохами, я гоняюсь за зелёными мухами и вижу огромных медленных людей! Мне так радостно и спокойно, что я никак не хочу утром понять, где нахожусь и что пора опять идти в школу…
Моя мама считает, что друзья – это те, кто вместе ходит на переменах по коридору. А я сижу в классе и ходить совсем ни с кем не хочу. Или друзья – те, кто придёт проведать тебя, если ты заболел. А я не болею. А ещё она говорит, что дружба – это труд. Ну не знаю, как про труд маме объяснить: вот когда я мою пол в комнате – это труд? Труд. А дружить-то с кем? С ведром? Непонятно.
То ли дело – муравьи. Вот они трудятся-трудятся, а я с ними дружу. Это понятно. А ещё я дружу с дождевыми червями. Они так любят, когда я их после дождя спасаю! Вот это дружба настоящая, я считаю. Кто ещё им поможет, когда в сентябре дожди начинаются? Мне приходится много времени потратить, чтобы засунуть этих глупышек обратно в землю…
А ещё я люблю слушать гудение, трещание и стрекотание всех моих друзей. Нет, не в классе, а на пустыре, за домом. Мне кажется, что если замедлить эти звуки, то я пойму секретную мелодию, которую тайно поют мелкие жители моей земли. Я знаю, что они поют про прекрасный мир, где много листьев и травы. Про горячее солнце и быстрый ветер, в потоках которого можно так здорово летать! Они поют про меня и про мои эксперименты – ведь им тоже всё интересно, как и мне. Они поют про дружбу, наконец. Ну я так надеюсь. Когда я лежу на спине в сухой траве и смотрю в синее небо с белыми облаками, то я ощущаю себя такой же маленькой, как любая букашка, но совсем не одинокой.
На мой пустырь иногда забегают мальчишки. Они играют в шпионов и носятся, как сороконожки. Иногда из очень высокой травы они строят вигвамы! Это такое жилище индейцев в Америке. Я смотрю на них издалека и жду, когда они уйдут. Потому что потом надо развязать высокую траву и уничтожить следы краснокожих бандитов. А иногда из соседнего дома приходит мальчик в очках и с большой картонной коробкой. Сегодня он тоже пришёл, и мне очень интересно узнать, что он будет делать.
Моя мама с балкона машет руками и головой, видимо, хочет, чтобы я с этим мальчиком наконец познакомилась и подружилась. А мальчик неожиданно заметил мою черепаху. Он идёт к нам. Он остановился и молчит. И вдруг хватает мою подругу, кидает её вверх брюхом на землю и хочет ногой раздавить! У него упала коробка, и оттуда посыпались мёртвые жуки и бабочки с торчащими булавками… Их было так много! И они как будто кричали мне: «Спасайся, спасайся!»
Нет, кузнецы были не правы – я умею прыгать, как большая саранча! Сначала я оттолкнула мальчишку от черепахи, потом успела схватить коробку и треснуть со всей силы ему по башке. Черепаха была спасена, а я, грозно насупив брови, нависла над обидчиком и думала, что с ним ещё сотворить…
Дома мама спросила, что это за интересная игра такая, в какую я играла с мальчиком в очках. И вот тут я очень порадовалась, что мама была так высоко и не слышала, как завывал этот мальчик, пытаясь увернуться от тонкого прутика, хлеставшего его противные голенастые ноги в сандалиях.
Больше он никогда не придёт на мой пустырь. И не будет ловить моих бабочек и жуков. И не сложит их в коробку. И не надо мне говорить, что это была «коллекция». Коллекция из друзей быть не может, и всё тут. И вдруг я поняла, в чём дружба заключается: ты никогда не позволишь случиться беде. Даже если страшно и опасность грозит тебе самому. И как-то горячо и радостно стало на душе. И хотелось раскинуть руки и кричать во весь голос, чтобы все крылатые и хвостатые услышали, как ты их сильно любишь.
Но наступил вечер, село рыжее солнце, спряталась уставшая черепаха. Завтра я опять пойду в школу, и всё начнётся сначала. Но теперь я знаю, что у дружбы тоже есть секрет. Он заключается в помощи друга, он заключается в знании, что ты не один и тебе помогут. И ты поможешь. Всегда! Даже если твой друг в сотню раз меньше тебя.