Метровой

– Да когда же вы все угомонитесь! – зло прошептал маленький силуэт, поправляя старый клочок ткани на импровизированной кровати из пуговиц.
Шаг. Два. Бег. Кто-то явно опаздывал домой. Нередко можно увидеть таких поздних «птичек». Даже очень часто. Из-за этого и злился маленький силуэт. Наконец послышался последний за сегодня скрежет железных дверей. Они закрылись всего на двадцать минут, но удивительно тихих минут. Или нет. Всё постепенно потухло. Остался только дежурный свет. Тишина.
– Ну теперь можно и пройтись, – озабочено произнёс Метровой, вылезая из крупной щели в ступеньках и прикрывая своё логово небольшой дощечкой, – а вдруг крысы?
Он осторожно поправил распашонку, постоял возле порога своего дома, оглядел простирающуюся перед ним станцию и отправился в путь. Совсем скоро придут уважаемые ночные служители – уборщики, электрики, разнорабочие и другие немаловажные люди. Нужно успеть оглядеть владения до их появления. Не всегда хорошо переживает обычный человек встречу с Метровым. Часто, конечно, его стараются не замечать вовсе. «Привидится же ночью!» Поначалу маленькому блюстителю подземного закона это даже не нравилось. Он здесь главный, а его ни во что не ставят. Впрочем, спустя столько лет его это перестало волновать. Люди стали чувствительнее. В девяносто седьмом году один электрик упал в обморок. Не подготовлен человек был к чертыхавшемуся гному. «Удар током», – заключил тогда врач. Оно и к лучшему. Но Метровой уяснил: надо себя вести тише. Чего нельзя сказать о прекрасных падших нимфах. Упали они, к сожалению, не из райского сада, а просто с перрона. Под поезд. Теперь сидят под лавочками и поют свои песни, которые больше похожи на скулёж собаки.
– Ну что? Сегодня без улова, дамы? – громко крикнул Метровой, подходя к длинной лавочке.
– Нет, батенька, на наши песни почти не отзываются простые путники, – хором пропели упадочки. Вдруг одна из них вскочила на лавочку и начала хвастливо напевать:
– А вот как сейчас помню – в начале недели я парнишку всё-таки поймала! Хорошенький был, как меня увидел, так рот открыл и замер.
– Маруся, он замер оттого, что ты его телефон под поезд скинула, – подала голос из-под лавочки самая старая упадочка, с 80-х всё сидит, – у него там вся жизнь на рельсы упала, тут уж слишком легко его душу поймать было! Она буквально из него сама и вышла.
– Ой, Клавдия, современные проблемы требуют современных решений! – обиженно махнула волосами Маруся и полезла обратно под лавочку.
Осмотрел Метровой девушек, улыбнулся. Каждая как дочь родная была с момента их падения. Да только от графика начали отставать, отчёт за последний квартал совсем негодный был.
– Ладно, дамы, не печальтесь, скоро осень наступит, а там как раз депрессия, апатия, разбитые сердца. Ну вы понимаете. Догоним и перегоним соседнюю станцию, вы уж не переживайте! – патриотично произнёс Метровой.
– А может, не надо? – крикнула самая молоденькая упадочка, спускаясь на пути.
– Как это не надо? А премию в виде заблудших душ уже расхотели? Совсем изголодаетесь, и так еле видны. Так и исчезнете совсем, – озабочено рассуждал Метровой, качая головой.
– Покоя бы… – вздохнула упадочка и пошла к туннельным феям – будить.
– Зря мы её здесь оставили, – проронила Маруся.
– Никто ей не обещал после падения покоя! Тут ещё больше пахать надо, – бодро заявила Клавдия, кивая на подплывших из соседней лавочки упадочек, – правда, девочки? Я вот только тут по-настоящему и ощутила, что живу.
Молчали упадочки, грустные были. Думали на другую станцию перевестись. Здесь больно живые все. Непривычно. Да только старого Метрового обидеть не хотели. Ему уже скоро на пенсию. Проводить в последний путь бы надо.
– Ладно, заболтали вы меня, дамы! – постучал ножкой Метровой и посмотрел на электронное табло с часами. – Мать моя крыса! Десять минут осталось. Побежал ломогномов проверять. Ах, чуть не забыл! Правило помним? Обслуживающих не трогать.
– Помним, батенька Метровой, любим, не скорбим! – опять хором пропели упадочки и принялись с лавочки на лавочку перепрыгивать.
Повеселел хозяин подземной станции. На путях резвились ломогномы. Сами ломали, сами чинили. Одним словом – работали. Поправил свою распашонку Метровой, осторожно сел на перрон. Ножки свесил. Кричит:
– Ну что, стахановцы, как успехи ваши?
– Здорово, Начальник Батькович! – молвил старший ломогном, отрываясь от работы. – Придумали, как меньше чинить, но больше ломать. Мы болты с одной стороны шпал откручиваем, а с другой – нет.
– А в чём же новшество, товарищ Ломогном старший? К отчёту как припишем вашу деятельность? – заинтересованно болтал ножками Метровой.
– Таки слушай! Мы ж один болт выкручиваем, а непригодна вся шпала! – начал объяснять работник, постепенно кладя болт для наглядности. – Выходит, всю шпалу разом ломаем, а когда обратно вкручиваем гайку, так всю разом чиним, а энергозатрат меньше вышло! Смекаешь, начальник?
– Смекаю. Инновация! Вернусь в свою однушку – запишу в отчёт, – задумчиво пробормотал блюститель ночных законов. – Скоро на ветковое совещание поеду, там поведаю вашу идею энергосберегательную! Ух, другие станции обзавидуются. Молодец. Так держать! Четырёхгайку за одну шпалу – это сильно. А где близнеломогномы?
– А, так они вчера утром собственные энергозатраты превысили и отъехали!
– В отпуск, что ли?
– Да нет, их поезд сбил. Заработались и забылись, бедолаги.
– Беда, беда. Вы их в ремонтную отнесли?
– Конечно, только их повозило сильно, весь день, по слухам, мотались. На конечной станции теперь. В управлении сказали, что к следующей неделе по частям отправят на попутках, – вмешался виновато средний Ломогном.
– Ай, так это я их в отпуск отправлял. Да-да, задним числом, так сказать. А оповестить их и забыл. Ух, удачно совпало! С Веткового управления штраф за несоблюдение норм безопасности не придёт! – протараторил Метровой и, не дождавшись соображений от рабочих, деловито вскочил на ножки и крикнул: – Три минуты до конца ночи, товарищи!
Почесали дружно затылки ломогномы и продолжили страдать. Это у упадочек сончасы настанут, а у этих товарищей – нет. Простые работяги – существа неприметные: их и люди не замечают, и другие фантастические твари. Оно и правильно. Души у ломогномов нет, глаза ночью, как фонари, включаются, да только ультрафиолетом светят. А для хищников они добыча вообще нежеланная. Не каждый захочет есть то, что может на части открутиться и внутри тебя шевелиться. Как ящерица бросает хвост, так ломогномы бросают всё: руки, ноги, голову. Рассеянные бывают, правда. Это минус. Но Метровой, как опытный начальник, в характеристике, если что, напишет: «Мечтательная и в силу этого крайне изобретательная натура». Порой от хозяина станции можно услышать: «Ты что, голову забыл?» Однако, зная, что собой представляют эти существа, такой вопрос может показаться неуместным. Без головы на плечах иногда легче живётся.
Нельзя того же сказать о туннельных феях. Истинные ночные бабочки. Как мотыльки, летят на свет. За день им напитаются и ночью светятся. Красиво так, в розовых оттенках. Часто пассажиры их видят в окне вагона. Изредка мелькающие в темноте огоньки – это они и есть. За их искреннюю яркость их часто воруют. Крысы. Удивительные создания, которые раз в месяц берут своё и уходят. Пытались с ними и едой расплачиваться, и монетами. Без толку. Чтобы другие жили спокойно, туннельные феи раз в месяц жертвуют собой. Вот и опять придётся идти и разбираться – почему так, а не иначе.
– Внимание, господа подземные жители! У людей начинается новый рабочий день. Будьте бдительны и осторожны, иначе попадёте в Кунсткамеру! – прокричал Метровой, спрыгивая в туннель. – А я пошёл разберусь с платой за подземное бессмертное хозяйство. Эти крысы из ПБХ совсем распоясались.
Тишина была ему ответом. Оно и к лучшему. В туннеле вовсю светились феи. Настоящая цветомузыка. Аккуратно поймал уважаемую ночную бабочку одну и спрашивает:
– Крысы во сколько к вам захаживают?
– Это ты, Метровой, зря так без уважения за спиной говоришь, – молвил работник ПБХ, выходя из тени.
– Прошу прощения, но после нарушения вами существенных условий договора никак не могу вас называть иначе, – отозвался начальник подземелья, отпуская туннельную фею.
– Нарушаем? Где же?
– Зачастили вы наших светил воровать, – деловито произнёс Метровой.
– Инфляция, товарищ, инфляция! А пересчёт по старому договору мы не проводили, поэтому, извините, воруем, – вышла на свет крыса, раза в два больше хозяина станции, – так что не жалуйтесь, а то мы на вас нажалуемся куда следует.
– Вы мне тут не угрожайте! Без вас знаю про инфляцию, но наши туннельные бабочки бесценны, – постучал ножкой начальник подземного мира, почесал затылок и сказал…
– Крысы! Огромные крысы! – неожиданно за спиной Метрового прокричал человечий голос.
– Сам ты крыса, – процедил он и, махнув работнику ПБХ в знак прощания, взобрался на перрон. Бежал в свою родную щель уже под ор ночного дежурного метро. По пути прихватил какой-то фантик. Будет блестеть в его логове, создавать праздничное настроение. Наконец Метровой юркнул в трещину меж ступенек, отпихнув предусмотрительно оставленную дощечку, и оказался дома.
– Привидится же ночью! – послышалась снаружи привычная фраза, означающая, что начался новый день для Московского метрополитена.
«Так и прошла ночь длиною всего в двадцать минут. И пусть никого не смущает столь малый отрезок времени. За него успевают происходить поистине фантастичные вещи, которых люди не замечают. Возможно, им и не дано замечать это. Но хочется верить, что однажды, посмотрев на себя со стороны, они поймут, как комично выглядят», – записал в своём дневнике Метровой, слушая, как начальник смены бранит электрика, и, вздохнув, поправил на стене небольшое семейное древо, состоящее из домовых.

Арина БЕЗЗУБЦЕВА