Ангел по имени Пушкин
Владимир СПЕКТОР
Ангел по имени Пушкин, прекрасен и неубиен,
В небе парит и пророчит: мол, всё будет мило.
Памятник видит и надпись читает: не Пушкин –
Дассен.
И не поймёт ничего серафим шестикрылый.
Ангел поёт про свободу, где счастья
пленительный свет.
Пушкин читает, и память опять рукотворна.
Сердцу, живущему будущим, воли в покое
всё нет.
Время не ангелов – бесов, войны и попкорна.
Ничего не изменилось,
Только время растворилось
И теперь течёт во мне.
Только кровь моя сгустилась,
Только крылья заострились
Меж лопаток на спине,
И лечу я, как во сне.
Как цыганка нагадала:
Всё, что будет, – будет мало.
Быть мне нищим и святым.
Где-то в сумраке вокзала
Мне дорогу указала.
Оглянулся – только дым.
Где огонь был – всё дымится.
Крыльев нет. Но есть страница,
Вся в слезах. Или мечтах.
На странице чьи-то лица.
Небо, дым, а в небе птицы,
Лица с песней на устах.
Ветер временем играет.
Ветер кровь мою смущает
Наяву или во сне.
Мальчик с узкими плечами,
Парень с хмурыми очами –
Я не в вас. Но вы во мне.
Мы с лопаткой на ремне
Маршируем на ученье,
Всё слышнее наше пенье.
Мы шагаем и поём.
О красавице-дивчине,
О судьбе и о калине,
И о времени своём.
И в самом деле, всё могло быть хуже.
Мы живы, невзирая на эпоху.
И даже голубь, словно ангел, кружит,
Как будто подтверждая: «Всё неплохо».
Хотя судьба ведёт свой счёт потерям,
Где голубь предстаёт воздушным змеем…
В то, что могло быть хуже, твёрдо верю.
А в лучшее мне верится труднее.
Дым воспоминаний разъедает глаза.
Память о доме, как воздух, закачана в душу.
Дом пионеров. Салют! Кто против? Кто за?
– Ты ведь не струсишь поднять свою руку?
– Не струшу.
Трусить – не трусить… Любишь вишнёвый компот?
Помнишь рубиновый цвет и обманчивость вкуса?
Память с трудом отдаёт. Но зато как поёт…
Дым превращая в дыханье. А минусы – в плюсы…
Ну что с того, что я там был…
Юрий Левитанский
Ну что с того, что не был там,
Где часть моей родни осталась.
Я вовсе «не давлю на жалость»…
Что жалость звёздам и крестам
На тех могилах, где война
В обнимку с бывшими живыми,
Где время растворяет имя,
Хоть, кажется, ещё видна
Тень правды, что пока жива
(А кто-то думал, что убита),
Но память крови и гранита
Всегда надёжней, чем слова.
Ну что с того, что не был там,
Во мне их боль, надежды, даты…
Назло врагам там – сорок пятый!
Забрать хотите? Не отдам.
Я, к сожаленью, видел это – плевок ракетный,
роковой…
И стало окаянным лето, а тень войны
над головой
Накрыла сумраком смертельным любви
погасшие зрачки,
Где отразился понедельник началом
траурной строки.
Условно делимы на «право» и «лево».
Как славно незримы «король, королева,
Сапожник, портной»…
Это со мною и с целой страной,
Где всех поделили почти безусловно
На «любишь – не любишь», на «ровно – не ровно»,
А будто вчера
Жизнь беспечной была, как сестра,
Страна, где так быстро привыкли к плохому,
Где «эники-беники» вышли из дому,
А следом свинец,
Хочешь не хочешь, но сказке – конец.
Маятник войны – как маятник Фуко.
Взгляд со стороны – близко и далеко.
Маятник беды – не дальше, чем враньё.
Ты или не ты – эхо беды твоё.
Справа – страшный суд, слева – концерт на бис.
Кто ушли – придут. Время, и ты вернись…
Времени злой дождь гасит небесный свет.
Верю, что придёшь. В маятник веры нет.
Принимаю горечь дня,
как лекарственное средство.
На закуску у меня карамельный
привкус детства.
С горечью знаком сполна –
внутривенно и наружно.
Растворились в ней война,
и любовь, и страх, и дружба…
И музыка играла, и сердце трепетало…
Но выход был всё там же, не далее, чем вход.
Не далее, не ближе. Кто был никем – обижен.
Я помню, как всё было. А не наоборот.
Я помню, помню, помню и ягоды, и корни,
И даты, как солдаты, стоят в одном ряду.
А врущим я не верю. Находки и потери
Приходят и уходят. И врущие уйдут.
ДЕТСТВО
Дед шил шапки
И пел песни.
А я сидел на столе
И ел картошку.
Пахло кожей
И тёплым мехом.
А на стене
Висела карта мира.
И два портрета
С той картой рядом.
А на них –
Два моих дяди,
Одеты в солдатскую форму,
Чему-то задорно смеялись…
Давно дед сшил
Последнюю шапку.
Давно дед спел последнюю песню.
А со своих портретов
Смеются геройски дяди…
Смеются
Из моего детства.
Было и прошло. Но не бесследно.
Память, словно первая любовь,
Избирательно немилосердна,
Окунаясь в детство вновь и вновь,
Падая в случайные мгновенья,
Где добром отсверкивает зло…
Счастьем было просто ощущенье,
Что осталось больше, чем прошло.
Из-под снега выглянет асфальт –
Как лицо из-под белил.
Главного ещё я не сказал.
Хоть и много вроде говорил.
Всё старо, как прошлогодний снег.
Да и нынешний уже не нов.
Хоть и близким кажется успех –
Дотянуться не хватает слов.
Поищу их в письмах фронтовых.
Там про снег и про войну.
В лица дядей вечно молодых
Сквозь их строки загляну.
Снег в тех письмах тоже молодой,
Лучшие слова – одни на всех.
Время между мною и войной –
Утрамбовано, как снег.
Вспоминаю армейскую жизнь.
Как шептал я себе: «Держись!»
Как гонял меня старшина
И кричал мне: «А вдруг война?..»
Как я песни в строю орал,
Как потом в лазарете хворал.
Как до блеска я драил полы,
Как казался себе удалым,
Хоть и не был большим удальцом –
Хмурый воин с худющим лицом.
Но зато по команде «Отбой»
Засыпал я, довольный судьбой,
Потому что служил стране
И светилась звезда в окне,
Потому что, как ни ряди,
Жизнь была ещё вся впереди.
