Галина ЧЕРНЫШОВА (РУБЛЕНКО)

Галина Чернышова (Рубленко)
Музыкальный руководитель МАОУ СШ № 59 г. Липецка. Стихи пишет около десяти лет. Неоднократный дипломант и лауреат местных песенно-поэтических фестивалей и бард-марафонов («Северная бухта», «Серебряный родник», «Радуга струн»).
Абсолютный победитель Международного конкурса творческих работ «И чувства добрые я лирой пробуждал». Финалист фестиваля «Лоза и Муза», полуфиналист фестиваля «Покровский собор».
Автор книг стихов «Я до сих пор играю в куклы», «Перебои, переливы», «Метафорическое. Сезонное». Печаталась в сетевых совместных сборниках «Поэмбук», «И чувства добрые я лирой пробуждал». Представляет экспериментальное творческое объединение «Знак» при Союзе литераторов России г. Липецка. Член Российского союза писателей.

Пойду пройдусь

Пойду пройдусь сквозь снег и разговоры,
Затерянные в шумной суете,
Под фонарей сутулые укоры
Безвременно упавшей темноте,

Февральского сурового озноба –
Ни встать, ни сесть, а лишь вперёд идти,
Смотря за далью вытаянной в оба
Отмеренного рифмами пути,

Как ни крути – прогулка как прогулка.
Несёшь себя… куда-нибудь несёшь,
Заканчивая будни переулка
Под маетой подветренных берёз.

В пустом и одиноком безграничье
Лишь только речь – послушницей вовне –
Скрывает теплоту о чём-то личном
В обузданной и чувственной войне.

Полки построчны, колки, заунывны,
Предвестий неуверенная рать.
А звёзды рефлексивно и наивно
Стараются о будущем смолчать.

Поклон скамье, исписанной любовно,
Кукует время февралю вослед.
И вьются бесы – вьюжно, белокровно,
Рисуя непредвиденный сюжет.

Уйти в дожди, где обретает цвет

1
Уйти в дожди штриховки оголтелой,
И раствориться, и попасть туда,
Где свет не обелённый, просто белый,
Завис над гладью вечного пруда.

Почувствовать блаженство, лёгкость, зыбкость,
Где Родины сквозит небытие,
Где ностальгия облачная – сыпью –
По тем, земным, мечтаниям плывёт.

Колышется потерянное слово
На блике неприкаянного дня.
И всё и все за здо΄рово–здоро΄во
Несметно ускользают от меня.

В ничейности смешаюсь оробелой
И птичьим языком проговорю
Новорождённой ранью заалелой
Своё неприземлённое «люблю».

2
Где обретает цвет ожившая листва,
Выстреливая из упругой почки,
Давай дарить инаково слова,
Уложенные романтично в строчки.

Шарманку одного того же – брось,
Оставив за могучими плечами
Земную круговерть, земную ось,
Которой не предвиделось вначале,

На трёх китах, слонах и панцирях, –
Язык неандертальцев междометен.
Рождённый в неосознанных речах,
До глубины беспамятен и светел,

До тишины предчувствия горяч,
Для мимоходных – неприкосновенен.
Но портит всё залётный первый грач,
Клюющий тёртой вечности калач,
Выклёвывая будущности темя.

Тишина. Ревизия минут

Тишина. Ревизия минут,
Смена или нет ориентиров.
Беспокойно выжившее «тут»
Пишет из бессонницы квартирной,
Вместо точек – сонмы запятых,
Жгут посылы, дороги посулы.
Бьётся снег стекольчато под дых,
А герань изображает сутры,
Аскетично вскинув череду
Веток, сквозняком потереблённых.

Ни к чему я, видно, не приду,
Погибая в образности оной.
Философий тайные шестки,
Детства подзатёртые моменты.
Снова междувременье шерстить
Без отрыва будней киноленты.

Что сюжет? Всего лишь антураж,
Жду венчаний титрами и светом.
Лёгкостью до вечности намажь
На зиму – весну и страсти лета.
Бутерброд кусая, умыкнуть
Толику промасленного слова,
Запивая проторённый путь
Чаем или кофе безусловным…

Длиться. И безвизово бродить
В безграничье выдумок желанных.
Я тебе и ты мне – будем жить
В том моменте выбеленной манны,
Что лежит, радея январю,
Ублажая земляные латки.
Здесь бы окончательное «лю»
И заесть горчащей шоколадкой.

ты я и амен

затопишь сердце ли камин
на всё горазды
колючий ветер томный сплин
и праздник в праздник

перетекающие вскользь
новорождённо
на раны сыпанная соль
так обыдённа

туда сюда дороги плешь
и многолюдно
стоишь и взглядом небо ешь
но не убудет

ни звёзд ни мглы и ни молитв
отца и духа
метель о чём-то январит
а жизнь непруха

так мелочёвкой мельтешит
скрывая души
где снег затоптан и отжит
обезоружен
медляк луны и свет погас
за грань упущен
а ты нужнее в этот раз
чем в предыдущий

не отвертеться канул год
в провал и память
благословенно Рождество
ты я и амен

Искать тепло, а находить январь

Искать тепло, а находить январь
С красивостью морозной и постылой.
Сбоит в сердцах обшарпанный трамвай,
Краснея уходящим «бы-ло, бы-ло…»
Перебирать слова – слова легки –
Дай бог сложить возвышенное с мудрым,
Кружатся фраз златые мотыльки
И, навевая сон, рисуют утро…

На повороте жжёт неонный блюз,
Дороги метроном – туда-обратно.
Твоих небес мне, терпеливых чувств,
Но не настолько стройных, аккуратных,
Чтоб заглянуть смиренно в маету,
Как бесы вьются, вьются вьюгой шалой.
К любви сорваться взглядом за версту
Столбом за занавеской обветшалой.

И… выхожу – бегу до пустырей
Всего святого, скраденного бездной.
Под беглый взор досужих фонарей –
Потерянной, не зимней, безызвестной.

Ворчат ветра

Ворчат ветра и гонят со двора –
На, Боже, нам негоже потепленье,
Захватанное лужами вчера
Зимой переживает воскресенье,
И оторопь природная всего –
Залётный ноль. Бесснежье. Распишитесь.
Нежданное примите естество,
Подёрнутое моросящей нитью.

Парит и парит – снится или нет –
Детали, швы по прошлому на выступ.
Перебирает тучи дальний свет,
А ближний – чернозёмен и неистов,

И сеет рябь. И близорукость дум.
Наитием прощупываешь выси.
Идёт стишок – размашист, смел и юн…
Седея до невыписанных писем.

Зима звучит

Зима звучит – с расстроенных верхов
Падение густого снегопада,
Говорено так много беглых слов –
Вытаивают оттепельным адом.
Где грустно – там сбывается смешно.
Пиликает тоска на белой скрипке,
А ты доводишь мутное окно
До отраженья горестной улыбки.

Зима молчит. Бесптичием пустым.
На проводах красуются облатки.
И к чёрту затевать какой-то Рим
По паузе невыдержанно-краткой,
На вдох – зависнет с краю забытьё,
На выдох – дух зелёной старой рощи,
И сердца колоколит колотьё,
И… снег, как бело-ангельского ощип,
Где шепоток обобранных с куста
Воспоминаний лиственных дрожаний
Так тих, как речь – по прошлому пуста,
За неименьем имени и званий.

Человек человеку

Человек человеку – даль, маета и потёмки,
А поди ж ты – сбираешься в путь под ночным
фонарём.
И пытаешься высмотреть край, до безумия
тонкий,
На котором возможно какое-то время
держаться вдвоём.

И лепечешь о святости чувства
и близости локтя,
Не укусишь, так рядом пройдёшь,
где коснёшься едва
Невесомой строкой – с лёгким привкусом
мёда и дёгтя –
Пустоты с тишиной ожиданий
в канун Рождества.

Всё уходит моментом, мгновением, таяньем
снежного счастья,
Или, может, транзитное чудо растает
в беззвёздной дали…
Где рябиново брезжит надежда в январскую
темень безвластья –
Не молчи – сквозь года, города – говори,
и люби, и молись.

Расстаёмся просто, бытуем скучно

Расстаёмся просто, бытуем скучно.
«Всё равно» в агонии рефлексии.
Достаётся правде в мороз трескучий,
На бесснежье – изморозь ностальгии.

На безрыбье вымолчишь про пустыню,
Тишину и льды зимований тёмных.
Если друг проверенный вдруг покинет,
Достучишься рифмой небес котомных,

Что несутся ветром куда подальше,
Украшая серое безлазурье.
До чего же, Господи, много фальши,
Нелюбви и боли в литературе.

Попытаться скрасить, обнять, заплакать,
Обезболить строчкой про безучастье.
Старый год и стынь, как немая плаха,
Здесь бы счастья – простого счастья в части

Эпилога, сдобренного гирляндой.
Выживать. Прикинуться малахольной.
Ждать, когда же добьют куранты
Пустоту. Безверие. Безглаголье.