Людмила Радул

Мать

Я мельком в зеркало гляжу
И вижу лик почтенной дамы.
И в нём я сходство нахожу
С забытыми чертами мамы.

Мы – отраженье двух эпох,
И жизни наши непохожи.
Не пара мы для двух сапог,
И счастье – не одно и то же.

Непросто было нам вдвоём,
А иногда – всего труднее.
Но мысль о прошлом о своём,
Где рядом мама, душу греет.

И, как в молитве, средь ночи
Я у неё прошу прощенья.
И ощущаю, как лучи,
Её души прикосновенья.

А покаяние как гром,
И это чувство непростое.
Ведь понимаешь лишь потом,
Что мать – понятие святое.

Русский флот

Древние викинги, кланяясь Одину,
Флотом военным прославили Родину.
Шведы, потомки их, так же смогли.
Стали угрозой для нашей земли.
Русской земли.

Трудно России без сильного флота,
На рубежах без морского оплота.
Шведы не ждали, что явится Пётр,
Станет Великим, построит свой флот,
Русский флот.

Флот этот был и огромным, и сильным,
Враг перед ним становился бессильным.
Дрогнут на море и турки, и шведы:
Дарит России большие победы
Русский флот.

Славных побед за три века не счесть,
Это – большая для Родины честь.
Всяким преградам наперекор
Флот наш российский могуч до сих пор,
Русский флот.

Раритет

Есть в нашем доме раритет.
Его не купишь – не товар.
Привёз когда-то дедов дед
Вот этот тульский самовар.

Ему уж полтораста лет.
Он помнит Крымскую войну,
Где как герой сражался дед
За Севастополь и страну.

С тех пор прапрадед – кавалер
Георгия златых крестов.
Бывалый унтер-офицер
Служить Отечеству готов.

Сам генерал ему вручил
За героизм – как личный дар –
Наш дед в награду получил
Вот этот тульский самовар.

Как крепостной – крестьянский сын –
Он двадцать лет царю служил.
И вот в прекрасный день один
Вернулся в дом, где раньше жил.

Был принят унтер-офицер
В своём селе как Божий дар.
Девчат сразили: кавалер,
Мундир, кресты и самовар.

Конечно, нет ничьей вины,
Что тех крестов в помине нет.
Останется от той войны
Лишь самовар как раритет.

Огонь – моя стихия

Если я в прошлом – из древней Руси,
Богом моим было солнце Ярило.
Пламени солнца мне не погасить,
Если огонь мне судьба подарила.
Помните меня, сидя у огня.

Этот огонь мне всегда диктовал:
Надо гореть, а не тлеть неустанно.
Сам всё плохое сжигал наповал,
Свет и тепло приносил постоянно.

Так я с огнём и жила, и была,
Но иногда приносил он и беды:
Помню, тебя я чуть-чуть не сожгла,
Но не считаю я это победой.
Вспомни и ты меня, сидя у огня.

Я с восхищеньем смотрю на костёр:
Как загорелся, горит, догорает,
Но с огорченьем гляжу я в упор –
Только что жил, а теперь умирает.

Так беспощаден закон бытия –
Жизнь как костёр. Но моё утешенье
В том, что огонь мой поддержит семья,
В детях и внуках – моё продолженье.
Помните меня, сидя у огня.

Монастырь святой Екатерины

В Сан-Катрино – монастырь,
Древняя обитель.
Представляет целый мир
Каждый посетитель.

Неприступный бастион
Среди гор Синая.
В православном мире он
Как звезда сияет.

Век четвёртый. Заправлял
Здесь Константинополь.
Он собой объединял
Азию с Европой.
Император Константин
Повелел построить
Этот грозный исполин
(И казну утроить).

И стоит он здесь один
В мусульманской сфере.
С христианством он един
В православной вере.

Начинался здесь ислам
С первою мечетью.
А зайдёт сейчас имам –
Принимают с честью.

Здесь такие раритеты,
Что мороз по коже.
И древнейшие «Заветы»
Сохраняют тоже.

Не пройдут колодца мимо
Старины любители.
С Купиной Неопалимой
Встретятся в обители.

Служба в храмах здесь идёт,
Как и встарь, по-гречески.
Посещающий народ
Встретят по-отечески.

И звонят колокола –
Дар царя российского –
На высоких куполах
Храма византийского.

Молчание

Не всегда молчание –
Это знак согласия.
Не всегда отчаянье
Требует безгласия.

Но порой молчание –
Просто оскорбление.
Иногда проявится
Как благодарение.
Иногда молчание
Как ружейный выстрел –
Вызовет отчаянье,
Поражает быстро.

И сразит молчание
Результатом мощным:
Словно наказание
С пораженьем точным.

Зимняя сказка

В платье Снежной королевы
И сама стройна, как дева,
Величава ель.
Королева где-то рядом,
Но следы искать не надо –
Замела метель.

Деревянные дома,
Их закутала зима
Мягкою рукой.
В облаченье белом также
Дерева стоят, как стражи,
Берегут покой.

Засыпает зимний вечер,
Зажигает небо свечи,
Только над рекой
Лишь одна метель резвится,
Почему-то ей не спится,
Машет мне рукой.

Непокорную метель,
Засыпающую ель,
Тёплые дома
В одеянье белоснежном
Убаюкивает нежно
Матушка-зима.

Блудный сын

Смотрю с волненьем Рембрандта творенье:
Отец-старик и рядом блудный сын.
Евангельскую притчу-утешенье
Проинсценировал по жизни не один.
Однажды дом покажется вам тесным,
И на свободе вдруг сошёлся клин,
И внутренний конфликт становится
протестом –
И вот уже готовый блудный сын.
Должны пройти и месяцы, и годы,
Пока ты не поймёшь однажды сам,
Что на свободе тоже нет свободы –
Повязан по рукам и по ногам.
Возможно, там совсем другое бремя,
Но всё равно нести тебе свой крест.
А объяснит тебе лишь только время,
И поглядеть захочется окрест.
И вспомнишь притчи от Луки и от Матфея.
Ведь жизнь твоя – ну чем же не Содом?
И зазвучит мелодия Орфея,
Когда однажды вспомнишь отчий дом.
И вот уже стоишь ты на коленях:
«Прости, отец, попутал меня бес».
По притче той, дождёшься ты прощенья,
Но в сердце – ты давно уже исчез.
Но пусть по притче, снова отчий дом,
Давление безрадостных тенет.
И снова созревает мысль о том,
Что лучше там, бесспорно, где нас нет.

Хирургу-офтальмологу

И в сумрак погружался мир,
Уже прощалась я с надеждой.
И появляется кумир,
Сияя белою одеждой.
Объяв душою и собой,
Умом, талантом, ясноликий.
И мне становится судьбой,
Как для России Пётр Великий.