Мой пригород – парочка станций
Александр Рыжков – поэт, организатор, политический и общественный деятель. Руководитель Рыбинского отделения Совета молодых литераторов при Союзе писателей России с 2020 года. Лауреат Ярославского областного литературного конкурса им. Н. А. Некрасова. Финалист премии им. А. И. Казинцева в номинации «Открытие», один из организаторов Всероссийского фестиваля «Солнечный круг» им. Л. И. Ошанина.
Мой пригород – парочка станций,
Забытая службами глушь
Под грифом казённых инстанций
В архивах сварливых чинуш.
Здесь шрамом железной дороги
Разрезан район пополам.
Прохожие смотрят под ноги,
Пиная пластмассовый хлам.
А небо глядит им на лица
Из грязных коричневых луж.
В ногах облаков вереница –
Что клин неприкаянных душ.
Вновь за домом
дворник жжёт
ворох листьев жёлтых.
С дымом в воздухе витает
пасмурная грусть.
В прошлогодних башмаках,
до смерти затёртых,
тротуарами иду,
силясь не уснуть.
В подворотнях мужики
что худые голуби.
В ноги им рассыпалась
опавшая листва.
Башмаками подниму
золотые всполохи.
Видно, дворник не дошёл
до этого двора.
И в такое утро мне
многое понятно.
Ощущаю я себя
опавшею листвой.
Жухнуть под ногами же,
право, неприятно.
Лучше ты сожги меня,
дворник дорогой.
Я ел лапшу в пластмассовом стакане,
Но руки о штаны не вытирал.
Мог разглядеть породу в хулигане,
А если драку видел, разнимал.
Бывал не прав. Судьба меня таскала.
Гуляли мы, пугая ресторан,
Где липкий пол прокуренного зала.
И был тогда я тоже хулиган.
Но с возрастом становится сильнее,
Всё крепнет мысль весомая о том,
Что редко получается вернее
Брать силой то, чего не взять умом.
Насмешка ли, в итоге стал поэтом.
О жизни той так часто я пишу.
Но стоит ли мне тосковать об этом
И для того заваривать лапшу?..
СТАРОМУ ЗНАКОМОМУ
Вдохни, как дым, прохладу улиц,
Вдохни, как можешь, глубоко.
От нежности продажных спутниц
Не остаётся ничего.
Пусть кепку дерзкую ты носишь,
Не скрыть предательских седин.
– А дальше что? – себя ты спросишь,
Когда останешься один.
Перевернув опять страницу
Своих банальных стратагем,
Перебираешься в столицу,
Чтоб возвратиться вновь ни с чем.
Ведь мы с тобой одной породы,
Но разве можно продолжать
Тонуть в иллюзии свободы
И всё бежать, бежать, бежать?..
На дне колодца серого двора
У мусорки два пьяницы кричали,
Хабар делили, спорили с утра.
Толпой уже промчались заводчане.
Закинули бутылки и картон,
Жестянки и заношенные кеды.
А в банке недоеденный бульон
Заботливо оставили соседи.
Всё понимают, выродилась злость.
Хрущёвки – как панельные бараки.
Как бы самим под старость не пришлось
Осваивать те мусорные баки.
Не забыты квадратные метры,
Где на окнах в стаканах окурки,
Где с фасада осенние ветры
Обдирали слои штукатурки.
В каплях краски скрипучие ножки
Табуретки на лестничной клетке,
Где таскали подвальные кошки
Из фарфоровых блюдец объедки.
Там внутри, за обшарпанной дверью,
В малой комнате время застыло.
Может быть, я вернусь и поверю,
Счастье… кажется, здесь оно было.
Работа – дом, работа – дом…
Привычная для многих схема.
Неутомимая система
Доход определит трудом.
Работа – дом, работа – дом…
Не жди особых предложений.
Лежит на полке достижений
Непригодившийся диплом.
Порядок пряника с кнутом
Местами можно переставить,
Вот только сути не исправить –
Работа – дом, работа – дом.
Толкают бесы под ребром
Во власть, в тюрьму или в богему.
Но там тоска… Вернуть бы схему:
Работа – дом, работа – дом…
На площади утки, я им раскидал
Остатки черствеющей булки.
Маршрутку из старого центра я ждал,
Мой дом здесь, мои переулки.
Касается куполом неба собор,
Гудит колокольное эхо.
Старинных фасадов белеет фарфор.
Маршрутка пришла… Я уехал.
Всё дальше от центра. Смотрю сквозь окно
Железной брюзжащей коробки.
И чувство такое, что еду на дно,
Водой прибывают высотки.
И в пасмурной серости тонет квартал.
Пора выходить из маршрутки.
В бетонную глубь мой путь протекал.
Сюда не слетаются утки…
МЫС РОЖНОВ
Небо и море
смыкались вдали,
туда тихо шли
облаков корабли.
Зябко дрожит
бирюзовая вязь,
с берегом тонкая
держится связь.
Редкое место –
орлиный простор.
Рядом тот город,
где мост и собор.
Гулко шумит
пустота на ветру.
Развейте здесь
прах мой,
когда я умру.
