СЕГОДНЯ ПУШКИН В ВЕЧНОСТЬ ОТЛУЧИЛСЯ

1. Баллада об Александре Пушкине

Мне кажется – придумали Дантеса!
И Чёрной речки – не было и нет!
В пустом лесу остался пистолет,
И пуля умирает среди леса.

А Пушкин жив! Вон Болдино вдали
Ему открыло потайные дверцы.
Неубиенным остаётся сердце,
В котором – ясный образ Натали.

Неповторима болдинская осень:
Желтеют полушарья тополей,
И снова небо сквозь века проносит
Пульсирующий угол журавлей.

Мучительная, вещая тоска
Объемлет преддуэльные страницы…
Опять ему Михайловское снится,
Осенний дождь струится у виска…

О, только бы не пуля у виска!
Прости, изгнанник, горестную мысль.
Дантеса нет! Но от него зависит
Исход дуэли, зреющей пока.

Да нет же! Нет же! Не было дуэли!
Как и Дантес, придумана она!
Ведь Пушкин снова пишет о метели
И держит кружку, полную вина.

Сейчас он резко повернётся в кресле
И Гоголю приветливо кивнёт…
А если всё же грянет выстрел, если
Покинет пуля пистолетный гнёт?

Нет, никогда! Потомки, выньте пулю!
Дантеса нет. Бог Пушкина хранит.
Но сани с лёту в небо завернули.
Дантеса нет!.. Но колокол звонит…

2. В Болдино

Снегá – взахлёб.
Ручьи – взахлёб.
В одно дыханье –
лето.
А осень
письма
шлёт
и шлёт
погибшему Поэту…

3. Ночью

Крылья
мешали мне спать,
и я вставал в полночь,
чтобы извлечь из них перо.
Ночь сползала
по стенам
на серебряный поднос утра.
Стихи не получались.

А рядом, за перегородкой,
у счастливых соседей
смеялся
маленький Пушкин.

4. На Тверском бульваре

Над зимнею Москвою рассвело,
В рассвете раннем что-то от заката.
Ложится снег тепло и виновато
На бронзовое тёмное чело.

Тверской бульвар. Притихший институт.
Сегодня Пушкин в вечность отлучился
И с этой целью в бронзу облачился,
Хотя его на Чёрной речке ждут.

Поэт из красок, мрамора и книг
На нас взирает с тихою надеждой.
Он сам себе с улыбкой безмятежной
Нерукотворный памятник воздвиг.

Запутались кометы в тополях,
Исходит свет из тополиных почек.
Я вдруг припомню искромётный почерк,
Бессмертные рисунки на полях.

Послушаю, как памятник молчит
Среди витийства, злобы, лихолетья.
Он одинок в своём тысячелетье…
«Прости, поэт!» – душа моя кричит.

5. Сад стихов

Господь в оконце постучал,
Ты вышел со свечою:
Могучий сад в ночи скучал,
Чуть шелестел парчою.

Светились космоса края,
Горели двери ада.
Ты тронул ветки бытия,
Как будто ветки сада.

Господь свой крест
к твоим плечам
Вознёс рукой воздетой…
Гореть, гореть твоим свечам
Над потемневшей Летой.

Сошла огнистая звезда,
В саду спалила грушу…
И затаённая беда
Плеснулась прямо в душу.

Ушёл поэт… Исчез поэт,
Судьбы не перемогший.
Оставил миру свой портрет
И этот сад намокший.

Сад покаяний и грехов,
Страданий сад и страсти.
Густой,
бессмертный САД СТИХОВ –
На слёзы и на счастье!

6. Святогорский монастырь

В Петербурге равнодушном
Поселилась пустота.
Мчится гроб по ночи вьюжной
В святогорские места.

В доме няни свет потушен,
Скорбных песен не поют…
Мчатся тучи, вьются тучи,
Тени, бесы ли снуют?

Святогорская ограда
Моровых не знала зим.
Шелестит над белым садом
Шестикрылый серафим.

Триединый конь блистает
Тёмным оком у крыльца.
А над ним душа летает,
Словно не было конца.

Над оградой, над собором,
Над серебряным крестом
Пролетит она и скоро
Повстречается с Христом.

– Эй, жандарм! Гляди-ка в оба!
Гроб обвязан… Что с того?
Отворилась крышка гроба,
А во гробе – никого…

Тишина. Тропа кривая
Убегает за пустырь…
Камер-юнкера скрывает
Святогорский монастырь.

7. Страшный сон

Однажды Пушкину
приснился страшный сон…
Восстав из сна,
Поэт великий подивился
И Соболевскому сказал:
– Я потрясён!
Во сне от нас
Кавказ и Киев отделился!

8. Разговор с Пушкиным

Александр Сергеевич, добрый вам день!
Как вам нынешний воздух московский?
Рядом с вами, я вижу, является тень –
Это глыба-поэт Маяковский!

Он беседовал с вами полвека назад
Уважительно, самозабвенно.
Его мощного голоса львиный раскат
Удивил вас тогда несомненно.

А Есенина помните? Ваш разговор,
Где он с трепетом к вам обратился?
Но убили его. С этих горестных пор
Свет поэзии в ночь закатился.

Незабвенный Есенин дорогу торил,
Свой могучий талант попрекая.
«Как у Пушкина мне бы судьбу!» – говорил,
А она ведь и вправду такая.

Вы Ахматову помните наверняка,
Её женского сердца свеченье
И «О Пушкине слово», где – то ли строка,
То ли речи живое теченье.

К вам стремились поэты во все времена
Для судьбы, для полночной беседы.
Темноликим кентавром спешил Пастернак,
И отравы, и славы отведав.

Верный Клюев, как древо, тянулся до вас –
Песнослов и отчаянный витязь.
Но себя и Россию от смерти не спас,
Умирая, вам крикнул: «Спаситесь!»

А Цветаева плакала пагубным «П»:
«Пунш и полночь»! «Психея и Пушкин»!
Неспроста пропадала на поздней тропе,
Знать, готовила сердце в кукушки.

Владислав Ходасевич вас нежно любил
И за далью в тоске ежечасной
Ваши страстные строки навзрыд пригубил,
Как порезался бритвой опасной.

Проплывал Гумилёв, словно пьяный
корабль,
Но ни славой своею, ни лестью
Не обидел он вас, только в звёздных мирах
Прозвенел офицерскою честью.

Невзначай появлялся простуженный Блок,
Во Вселенной узревший поломку.
Он дознаться до истины так и не смог
И читал вам свою «Незнакомку».
Вы стояли над вспышками сонной Москвы,
Два столпа, два святых Александра,
Две кудрявые, две золотые главы
Наклонив из небесного сада.

Александр Сергеевич, мир – это зал,
Тот, какой золотили вы словом.
Ну а я так негромко, так мало сказал,
То к зерну прислонясь, то к половам.

Вам о предках славян декламировал Блок,
Жизнь свою разбросавший по рифам.
Он в поэме своей, отчеканивши слог,
Поклонился стремительным скифам.

9. Сверчок

Он явился из шаткого мира…
Им беременна бренность была
И сверчка – полуночниц кумира –
На запечном шестке родила.

Он усталое время покликал,
Пошептался с текучей звездой
И в пустынном углу запиликал,
У бессмертия встав на постой.

Был сверчок облюбован поэтом,
Как охотником, – взят на крючок,
Чтобы петь и зимою, и летом:
Ведь поэт – это тоже сверчок.

Жизнь поэта не стоит полушки,
Но его мирозданье – зрачок.
И поёт в мироздании Пушкин –
Гениальный, бессмертный Сверчок.

10. Синица

Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила…
А. С. Пушкин

Неизбывно детство длится,
Не сгоревшее дотла…
Там – у Пушкина – синица
Тихо за морем жила.

А в лачужке пела няня…
– Няня, пой! Твой голос мил.
Пушкин слушал со вниманьем,
Душу песнями томил.

– Для чего, скажи, синица,
Ты летала за моря?
Что тебе ночами снится
В зыбкой дрёме сентября?

Почему тебе, синица,
Не жилось в моём саду?
Ты, быть может, царь-девица
И другой я не найду?!

И синица отвечала:
– Я летала за моря,
Лучшей доли я искала,
Да искала, видно, зря…

Доли лучшей, воли вечной
Не нашла среди тепла,
И в печали бесконечной
Море синее сожгла.

И упала я без силы
На родимом берегу…
Поняла, что без России
Жить на свете не смогу.

11. Живой Пушкин

Между светил и комет
Космос не выветрит Слово.
И через тысячи лет
Пушкин появится снова.

Русские дáли найдёт
И через сны и туманы
С няней по небу сойдёт
На дорогие поляны.

К собственной выйдет судьбе,
Будто бы свет сквозь колечко,
К домику няни, к себе,
Где ещё тёплая печка.
Сядет поближе к теплу
И, улыбнувшись знакомо,
Скажет родному углу:
«Боже, неужто я дома?»

Глянет в оконный проран,
Прошлые годы осудит:
«Пушкин, какой ты болван!
Больше дуэлей не будет!»

И на лежанке вздремнёт…
…Вспыхнет зарница у леса,
Няня молитвой спугнёт
Беса, а может – Дантеса.

Сороть забьётся впотьмах,
Вздыбит михайловский воздух.
И, застревая в ветвях,
С неба покатятся звёзды.

Сдёрнется Млечный туман,
Сдвинется неба завеса,
Космос, как тёмный таран,
Сплющит за Соротью – беса.

12. Сон

Пушкин – просвещённый монарх.
Михаил Вишняков

Мне снился странный сон,
где Пушкин – император
Всея Руси и тем вполне доволен он.
Предерзостный поэт, рискующий оратор
Монархом на святой Руси произведён.

Во сне – забытый век,
как будто ждал реванша,
Он показал расцвет деяний всеблагих…
Во сне ли, наяву я видел это раньше
И многих уверял, что Пушкин не погиб.

И вот примчался сон не тройкой
запоздалой,
А в залах зазвучал мазуркою, стихом.
И Пушкин проходил по этим шумным залам,
А утром уезжал охотиться верхом.

Он – император, он – в вопросах и ответах…
У Пушкина в гостях – поэты, короли:
Он спорит о стихах, с министрами о сметах,
А вечером стремглав сбегáет к Натали.

Холёный, томный двор никак его не ранит,
Не бросит в тронный зал подмётное письмо.
Служители казны, привратники, дворяне
Учтивы и скромны – сиялище само.

А Пушкин вдалеке по зимним рощам рыщет,
Косого стережёт, охотится на лис.
И Геккерену он ещё петлю подыщет,
В которой бы скорей коварный лис повис.

В привратники Дантес
на днях направлен будет:
На Невском – подавать одежду в кабаке.
…И вдруг проснулся я, тоскующий о чуде,
И рядом Пушкин сел с державою в руке.

13. Пред Пушкиным

Пред Пушкиным замлеть душа готова.
О Господи! Я полон счастья вновь.
В душе сияет пушкинское Слово!
Во мне бурлит его живая кровь!