Мост над Авачинской бухтой
Мост над Авачинской бухтой
Мост облаков над Авачинской бухтой стоит,
С берега на берег сизый туман перекинут.
Кожа воды замерла и уже не дрожит,
Чёрного отблеск базальта изломан и сдвинут.
Тихо скользит силуэт корабля над волной,
Ржавого пирса конец обрывается в воду.
Чайка печально кружит над песчаной косой,
Стонущим криком зовёт и зовёт непогоду.
Город к мосту подбирается, силясь
привстать,
С сопок-опор обрывается криво, бессвязно.
Станет его покрывало тумана скрывать,
Падать, как птичье перо, невесомо, неясно.
Я понимаю, что мост этот не для меня,
Мне по нему не уйти от дождей и тумана.
Капли стучат и стучат, о железо звеня.
Мост разрушается призрачно и неустанно.
Воскресенье
В сиреневых дымах заборы,
И вдалеке блестит река,
Причудливо свои узоры
Несущая через века.
И церковь протыкает небо
Истёртой звонницей своей,
А поле ожидает хлеба,
И пахнет солнцем всё сильней.
И облаками небо дышит
И отражается в реке,
А я смотрю в простор и слышу,
И вижу всё, что вдалеке.
И слёзы, пролитые веком,
Сияют в золоте венца,
И с каждым русским человеком
Я выпью чашу до конца.
Я строил мост над речкой…
Я строил мост над речкой
В далёком Сыктывкаре,
И дружески морозы
Ладонь мою сжимали.
Пурга брала за плечи
И пьяно напевала,
И как-то по-собачьи
Вдруг в нос поцеловала.
Из бороды сосульки
Выдёргивал я с матом:
Когда завербовали,
Я был чуть-чуть поддатым.
Потом привык к сосулькам
И вместе с коллективом
Я грелся у буржуйки
В беседах с позитивом.
И будущие зэки,
И те, что оклемались,
Про результат работы
Почти не сомневались.
Конструкции из стали
Ещё лежали грудой,
А сны про арматуру
Запоминались трудно.
И швеллер пятитонный
Подтаскивая снизу,
Словами объяснялись
Мы только из каприза.
Как зелень, пробивались
Бутылки из-под снега,
И всполохи от сварки
Побили их с разбега.
На перекурах тема
Была про «в город, к бабам»,
А снег то прекращался,
То под прожектор падал.
И я, борясь с фуфайкой,
До вшей заледеневшей,
Про то же, в общем, думал,
Не говоря, конечно.
И вышедшим на смену
Под ковшиком хрустальным
Заменою всех радостей
Был ломик персональный.
Нарядные проценты
Срезая нам украдкой,
О гордости строителя
Нам говорили гладко.
Но, глядя на махину,
Что лёд ломала в речке,
Я попрощался с нею
Почти по-человечьи.
Философское…
Жизнь течёт без оглядки на лица,
Позвонишь… а его уже нет.
Изменяется наша столица,
В маете всех спортивных побед.
То мы делаем всё, «как в Европе»,
То Китай нам объятья раскрыл!
В мае снег, батареи не топят,
Но снабжает рязанский нас тыл.
И листаю я книги поэтов,
Чьих имён не открыла «ЛГ»:
Суетятся под звон минаретов
И достоинства ищут в ЕГЭ.
Всё меняется ради чего-то,
Кто-то знает, как надобно жить:
Не откроют вам план «ни на йоту»,
Но вокруг будут низко кружить…
И мерцающим звёздам вопросы
Задаю, и мигают в ответ.
И рождаюсь я вновь, как философ,
Рано умерший всё ж, как поэт.
Безжалостливое…
В этой стране ты не знаешь, который сейчас час.
В этой стране, что случается, всё не для нас.
В этой стране снег до дьявола ангельски чист.
В этой стране президент, без балды, оптимист.
Вот мне по радио про светофоры твердят.
По телевизору видно, как устриц едят.
Кто-то на флейте играет крысиный мотив.
Столько же, как и метро, стоит презерватив.
В этой стране все копейки лежат на полу.
В этой стране превращаются книги в золу.
Здесь же рабочий с завода унёс пулемёт,
Но за забором Рублёвки таджик лишь живёт.
Падает снег на дорогу, ментов, провода.
Едешь куда-то, а спросят – не знаешь куда.
И аритмия в анамнезе стрелки часов,
Как эпидемия в хоре звучащих басов.
Глядя на снег, ты не спросишь, откуда летит.
Ставишь вопросам диагноз: склероз иль рахит?
Смотришь на доллар, в ответ он мигает, любя.
Доллар не жалко, и даже не жалко себя.
Заячья басня
Пришёл к Медведю как-то Заяц,
Превозмогая в лапах дрожь:
– Есть у меня проступки, каюсь!
Но ты ведь мудрый! Ты поймёшь!
Ведь что у нас в лесу творится?
Скажу я только пару фраз!
Обманет рыжая лисица,
Пугал нас серый волк не раз.
Стучит по дубу старый дятел,
Так, что трясётся голова!
Бобёр совсем, наверно, спятил,
Всё пилит для себя дрова.
Ёж колет всех, кого ни встретит,
И долго всем шипит вослед.
По головам ворона метит,
Других как будто мало бед!
Как жить в подобной обстановке?
Как пятерых растить зайчат?
Хоть беспокоить Вас неловко,
Но кочерыжки-то горчат!
Медведь, ворочаясь в берлоге,
Ответил зайцу не спеша,
А тембр низкий был и строгий
(Тут вмиг скукожилась душа):
– Твои проблемы мне бы в лапы,
И я б их вмиг упаковал!
Волк ходит, говоришь, поддатый?
А ты залезь на сеновал!
Хитрит бесстыжая лисица?
Так у неё весь род таков!
Но в сказках к месту, пригодится,
А как же жить без дураков?
Меня избрали вы всем лесом
И над зверьём мне дали власть!
Я управляю здесь прогрессом
И чётко различаю масть.
Но я за всякою вороной
Гоняться в чаще не могу,
Тут, если ночью слушать стоны,
Захочется сбежать в тайгу.
Я до весны здесь лягу в спячку,
И ты меня уж не тревожь.
Зачем сейчас пороть горячку?
Ищи в полях под снегом рожь…
Придёт весна, проснусь и сразу
Займусь вопросами всерьёз!
А вот про рыжую заразу
Расскажешь зимний мне курьёз.
Ну всё… иди, уж заметает…
Кружа меж ёлок и берёз,
Запрыгал Заяц, мыслью тая:
«Осталось пережить мороз!»
В чём басня? – враз спросили дети.
И я не смог им дать ответ.
Здесь нет «трагедий Капулетти»,
А лишь от зайчиков привет.
Затем мне позвонил приятель
И стал учить: «Трудись как вол,
Бездарный ты изобретатель
Нигилистических крамол.
Придумай басне окончание
И сформулируй в нём мораль,
Что главное – не впасть в отчаянье,
А там уж близок и февраль.
Не актуальны плагиаты,
Что были изданы давно!
Остались жаркие дебаты
Лишь в целлулоидном кино.
Прогресс шагает по планете
И так уже зажал в тиски,
Что скоро даже в интернете
Исчезнут лишние мазки!»
И, огорчённый до предела,
Я вывожу, итожа труд:
До зайцев нет природе дела!
И график популяций крут.
Евгений КЛЮЗОВ
