Валентин ПОЛУНКИН
Милая Родина
В жару и в пору снегопада,
Во время пасмурных дождей
Гори, небесная лампада,
Над милой Родиной моей!
Кораблики детства
Из дальнего юга скворцы прилетели.
Забытою свежестью воздух запах.
И будит природу звоночек капели,
Март тронул пружинку на вешних часах.
Она ожила, скинув зимнюю стужу,
Лучи, словно стрелки, по снегу бегут,
И он на глазах превращается в лужи,
А лужи кораблики детские ждут.
И вот капитаны бумажных флотилий
Военный совет во дворах провели.
Отправить по этому морю решили
Почти в кругосветку свои корабли.
Пойдёт за удачей народ бесшабашный,
Проверен фарватер, надёжен штурвал.
Ему в этот час совершенно не страшно,
Что где-то девятый свирепствует вал.
Мы тоже когда-то штормов не боялись,
На суше обыденным было житьё…
К счастливому детству светлейшая зависть
Всегда согревает сердечко моё.
Победная тишина
Безжалостной войной обожжена,
Посередине взятого Берлина
Забытая солдатом тишина
Ложилась на печальные руины.
В такую даль она от стен Москвы
Пришла сюда по огненному следу,
Чтобы над миром из кромешной тьмы
Зарёй зажглась Великая Победа.
Она сумела жизнь весне вернуть,
Остановила пули и снаряды.
И охраняли эту тишину
Отцовские военные наряды.
По всей земле разносится она
Ликующим неудержимым эхом.
Пусть на планете эта тишина
Всегда звенит весёлым детским смехом!
Есенинская Русь
Осень в зорях свой наряд полощет,
А они божественно тихи.
И опять берёзовая роща
Шепчет мне Есенина стихи.
Словно хочет возвратить, что было,
И зовёт его: «Вернись, поэт,
Я ещё не всё отговорила,
Только вот тебя со мною нет».
Видно, в век безжалостно жестокий,
В самый чёрный из осенних дней,
Написал он сердцем эти строки
Про себя и грустных журавлей.
А они по-прежнему курлычут
И весной вернутся в отчий дом,
В час разлуки роща по-девичьи
Машет им пылающим платком.
В подвенечном платье, как невеста…
К ненаглядной сердцем прикоснусь.
В ней слышна есенинская песня,
В ней живёт есенинская Русь…
Непогодь
Иду сквозь стужу, кутаю лицо.
В ночи безбрежной непогодь такая!
Опять в пути взяла меня в кольцо
Снежинок обезумевшая стая.
Со всех сторон, куда ни повернись,
Безжалостные в этой круговерти,
Одно твердят, что быстротечна жизнь,
И грань стирают между ней и смертью.
Мой разум сразу смелость притушил,
Сомненья тень, как ведьма, налетела,
Но сердце в этой стынущей глуши
Уставшее подбадривает тело.
Пускай глаза у страха велики,
Пускай в душе три капельки отваги.
Не буду ждать протянутой руки,
Сам выберусь из этой передряги.
Природа завтра станет не такой,
Лучом рассветным мглу под корень
скосит
И у меня звенящей тишиной
За эту ночь прощения попросит.
Рядовой
Отцу, Николаю Петровичу Полункину
Отец мой воевал в пехоте.
Мок под дождём и мёрз в снегу.
И со своей стрелковой ротой
Прошёл он через «не могу».
Шагал по минам и по дотам,
По горло в адовом огне –
Ведь выполнять свою работу
Солдат обязан на войне.
Экипирован небогато,
Шинелькой, тощим вещмешком,
Сапёрной малою лопатой
И трёхлинейкой со штыком.
Одной надеждой и защитой
В суровом быте фронтовом
Ему служил окоп отрытый –
На всю войну солдатский дом.
Лиха военная погода,
Прогноз один – кровавый бой.
И вот четыре долгих года
Отец лопатил шар земной.
Он чернозём копал и глину,
Любой земле смотрел в нутро.
Путь от Москвы и до Берлина
Прошёл как собственным метро.
Нашёл в себе такую силу.
Спас в битве грозной шар земной.
И выкопал войне могилу
Стрелковой роты рядовой!