Пушкин в Екатеринбурге

 Эвелина ПРОСКУРЯКОВА
1936–2010
Екатеринбург

Лина Кегина родилась в Свердловске. После окончания школы выбрала ПТУ. Стала токарем-универсалом. Из заводского цеха поступила в УПИ. Студенческую практику проходила на заводе электроавтоматики, где и работала до пенсии в конструкторском отделе в должности инженера-конструктора. Воспитала дочь и сына, растёт внук Велислав. 10 февраля 1976 года организовала домашний пушкинский клуб «Муза», который работал более тридцати лет. В последние годы жизни потеряла зрение, но принимала активное участие в работе городского Пушкинского клуба. Награждена грамотами и благодарностями за просветительскую деятельность. О работе клуба многократно писали городские газеты, журнал «Смена» за 1984 год, «Известия УрГУ» в юбилейном 1999 году.

Сенсационных открытий не обещаю: биографами великого поэта чётко расписаны маршруты его путешествий, и все они обходят горную столицу Урала дальней стороной. Никаких иных сведений у меня нет и быть не может.

Однако я верю в загробную жизнь. Правда, понимаю её совершенно иначе, нежели воцерковленные люди. Какое ещё «вечное блаженство» среди райских кущ? Да и кто бы выдержал это нескончаемое безделье под звуки монотонных ангельских песнопений? Какая ещё «геенна огненная»? Впрочем, пусть в неё верит тот, кто сам по себе не может удержаться от дурных поступков.

Нет, загробная жизнь – она вся посюсторонняя. Когда в жесте, интонации, речевом обороте ребёнка вы вдруг распознаете отзвук того, что слышали прежде от его мамы, папы, бабушки, дедушки, – знайте, что это частичка души «предка» вселилась в маленькое растущее существо и малым камешком легла в фундамент его человеческой сути. А рядом с этим камешком лягут бесчисленные другие – от других людей, среди которых ребёнок растёт, познаёт добро и зло, становится человеком.

Во внутренний мир каждого из нас – наглядней всё-таки сказать не камешками, а каплями, ручейками, а порой и сильными потоками – вливается «субстрат человеческого», вызревший в душах тех, кто нас окружал и окружает. Из этого «человеческого вещества» сплавляется наше «я» и осознаётся как наша душа. Душа каждого из нас, претерпевая все вызванные обстоятельствами земной жизни метаморфозы, вовсе не ожидая неизбежного конца, тоже каплями и ручейками перетекает в души тех, кто живёт рядом с нами. А когда тот конец настанет, ей просто незачем будет устремляться в ад или в рай, она продолжит земную жизнь в тех душах, куда вселилась ещё при нашей жизни. А из них таким же путём переместится в души следующих поколений…

Поток «человеческого», составляющий «вещество» наших душ, зародился невесть когда и течёт без цели, но никогда не иссякнет, пока людской род живёт на земле. В том, по-моему, и состоит «загробная жизнь»…

Но не слишком ли далеко я ушёл от Пушкина? Да я как раз к нему и шёл! «Нет, весь я не умру – душа в заветной лире мой прах переживёт…» Это же как раз о том, о чём я говорю! Душа поэта, пережившая его прах, не скована телесными узами. Она не следует предписанными маршрутами; она в любой момент и здесь, и там, и везде. Вот почему нынче Пушкин присутствует в Екатеринбурге так же осязаемо, как в Царском Селе, на Мойке, 12, в Михайловском, в Большом Болдине.

Наверно, не все со мной согласятся: там же, в пушкинских местах, дух его витает, а тут?.. Не стану спорить, есть особая притягательность у «вещественных знаков», они дают возможность «соприкоснуться»: вот по этой аллее он, несомненно, проходил, этим пейзажем любовался, входил в эту дверь, сидел за этим столом, держал в руке это перо… Паломники посещают святые места, фанаты покупают за безумные (именно!) деньги безделушки, принадлежавшие знаменитостям. Но я – о другом. Не то, считаю, главное, что душой прикасаемся мы к пушкинскому, главное – что пушкинское носим в душе и через пушкинское нам раскрывается мир.

Поясню: мир не отражается в нашем сознании плоско, как в зеркале, а именно раскрывается в своей сути через наши понятия. Мы видим любой предмет так и в той мере, как его понимаем, а если понятия (в обиходе оно выражается словом) о чём-то нет – так вроде нет и предмета. Пушкин вооружил нас словами, позволяющими воспринимать «и гад морских подводный ход, и дольней лозы прозябанье»: «На море синее вечерний пал туман»; «Редеет облаков летучая гряда»; «… передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты»; «Роняет лес багряный свой убор, сребрит мороз увянувшее поле»; «Уж небо осень дышало, уж реже солнышко блистало»; «Мороз и солнце; день чудесный!»; «Буря мглою небо кроет»; «Духовной жаждою томим»; «Сквозь волнистые туманы пробирается луна»; «Мне грустно и легко, печаль моя светла»; «Мчатся тучи, вьются тучи…»; «Безумных дней угасшее веселье»; «Октябрь уж наступил – уж роща отряхает последние листы с нагих своих ветвей»… Сколько чутко подмеченных мгновений, наполняющих душу счастьем полноценного бытия. А ведь поэт не просто нам их раскрыл – он научил нас распознавать их в окружающей жизни. Как часто, оглядевшись кругом и ощутив движение в груди, мы не находим лучшего способа понять себя, как повторив пушкинский стих.

Но дело ведь не столько в словесных формулах: сам русский язык, с взвешенным смыслом слов, точными очертаниями значений, богатством красок, гармонией звучания, огранкой своей больше, чем любому другому мастеру словесности, обязан ему. Мы все по-пушкински (ах, лишь в какой-то мере) думаем, чувствуем и говорим.

Таким-то образом – крупицей своей души, избежавшей тлена, – Пушкин нынче присутствует в каждом из нас здесь и везде, «по всей Руси великой». Неуместно спорить, больше или меньше он присутствует в Екатеринбурге, чем в других российских городах и весях. Не больше и не меньше, а иначе, по-своему, что и составляет наше достояние, нашу гордость и нашу ответственность.

Это у нас в столетие со дня рождения поэта Соборную улицу переименовали в Пушкинскую; позже упростили (и зря): улица Пушкина. Но никакие безумства «возвращения к истокам» не позволят переименовать её снова в Соборную, потому что Пушкин – это свято и навсегда, а собор… Он людьми строился и людьми разрушен.

Это к нам «вихри враждебные» после революционных перемен принесли библиотеку Пушкинского лицея (какие-то из этих книг держал в руках Пушкин!), и её присутствие заметно увеличило плодородие культурной почвы, на которой разрослась уральская высшая школа.