Журналисты на целине

Наша журналистская целина

Когда мы были молодыми
И чушь прекрасную несли,
Мы были дружеством целинным
В тюльпанной маревой степи.
Тогда корысти мы не знали,
Стихи читали по ночам,
Друзьями были все и дали
Казались радужными нам.
Тогда целинники мы были
И нить прекрасную плели
О жизни дивной – славной были,
О том, как плуг вели в пыли.
Тогда газетчики мы были
И кочевали по полям,
Сугробы нас в степи белили,
Бураны оставляли шрамы.
Тогда романтики мы были,
Мы пели песни у костра,
Мы беззаботно прямо плыли,
Наивно верили в гребца.
Прекрасное то время было,
Как первородная любовь,
Не порастет быльём и илом,
А вспыхнет и осветит вновь.

Луиза Свитич

Целинная журналистика – очень важная веха в истории нашей прессы. Много интересного и поучительного было в организации работы редакции, в самих принципах и подходах к журналистскому делу, к профессии.
Конечно, это была другая журналистика, чем сейчас. Но это была хорошая, талантливая журналистика, уважающая читателя и уважаемая им, позитивная, но очень зубастая, разножанровая, разнообразная по содержанию и стилистическим приёмам. Она поднимала важные проблемы, глубоко исследовала их со всех сторон. Она была смелой, действенной, неравнодушной, помогала людям. Она была высоконравственной, в меру романтизированной и эмоциональной, как и положено было журналистике, которая помогала трудному и новому делу – освоению целины.
Поразмыслив об этом, поняв, что целинная журналистика – интересный и своеобразный феномен, я решила написать о нашей редакции «Целинный край».

Целина началась с 1954 года. Стране не хватало хлеба, и Хрущёв решил распахать вековые степи, чтобы накормить народ.
В 1953–1958 годах посевные площади расширились с 9,7 до 28,7 млн га, валовой сбор зерна – с 332 млн до 1 343 млн пудов. В марте 1954 года в Казахстан приехали 250 тыс. комсомольцев. Все газеты были полны призывов ехать на целину и рассказов о первых добровольцах. Тогда мы с упоением смотрели фильм Михаила Калатозова «Первый эшелон», который был снят в 1955 году по сценарию Николая Погодина. В нём играли первоцелинников Всеволод Санаев, Олег Ефремов, Нина Дорошина, Татьяна Доронина, Изольда Извицкая. Нам хотелись туда, в целинные степи, где романтика, где трудности, настоящие дела и необычные люди.
И вот мне повезло. В 1957 году мы, третьекурсники филфака Пермского университета, поехали работать на целину в летние каникулы. Это была Омская область, совхоз им. Эрнста Тельмана, названный в честь известного немецкого коммуниста. Жили мы в саманном домике и спали все вповалку на земляном полу, покрытом соломой. Какая-то самодельная печурка, на которой готовили еду, стояла на улице рядом с саманушкой. Совхоз был немецкий, каких много тогда было на целине. Поволжских немцев в своё время выселили в эти места.

Работали мы прицепщиками на комбайне. Целыми днями, до ночи. Ехали на прицепе комбайна, и когда он наполнялся соломой, нужно было нажимать рычаг и выпускать копну на стерню. Однако солома часто была влажная, не хотела вываливаться, и тогда мы прыгали на неё и отжимали собственным весом, упираясь руками в раму прицепа. Это была тяжёлая для девушек работа, лицо и одежду покрывала серая остца от соломы. Порой было трудно дышать, особенно в жару. Но мы не жаловались. Комбайны были огромные, назывались «Сталинец».
Потом мы работали на току, перелопачивали горы зерна. Никогда не забыть этого ощущения от высоких многометровых гор золотистой пшеницы под ярким солнцем и себя с деревянной лопатой, перекидывающей это сыпучее зерновое море. Перелопачивали, чтобы пшеница не прела. Помню бесконечные вереницы машин, которые увозили зерно на элеваторы. Это была грандиозная картина – лента машин до горизонта в бескрайней, безлесой, сухой степи! Уставали очень. Но были молодые и жили весело.
После окончания филфака я попала в газету. Весь наш выпуск послали не в школы, как бывало прежде с филологами, а в районные газеты, чтобы укрепить их молодыми, умеющими писать, образованными людьми. Пермский филфак, к слову сказать, был одним из лучших в стране, потому что ещё в 1916 году он был создан как филиал Санкт-Петербургского университета, и с тех пор филологическая школа одного из старейших университетов страны жила и развивалась.
За два года, которые проработала в этой газете, я досконально усвоила, что такое свиноматка и какой она даёт приплод, сколько литров молока надаивает корова-рекордсменка за день, какие бывают комбайны, в чём состоят секреты правильной агротехники и многое-многое другое. Мне было приятно, когда колхозники или руководители хозяйств осведомлялись, не сельскохозяйственное ли у меня образование.
Осенью 1961 года я приехала в Целиноград, тогда целинный край только образовался. Редакция газеты «Целинный край» ещё находилась в стареньком деревянном, но очень уютном домике. Редактором был прекрасный журналист, бывший ответсекретарь «Правды» Георгий Константинович Объедков, немножко грузный, добрый, мудрый человек, профессио­нал высшей пробы, он собрал вокруг себя замечательных журналистов. И очень много дал нам – молодым.

В разное время в редакции «Целинного края» и его наследницы «Целиноградской правды» работали замечательные журналисты, приехавшие в газету из разных городов: Юра Боков, Витя Листов, Вася Наумов, Лёня Калашников, Лёня Филипченко, Олег Степаненко, Петя Побережников, Володя Севастьянов, Павел Петров, Саша Анисимов, Алла Горчева, Герман Орловский, Люция Данеловна Тогоева, Валя Ильясова, Люся Помыткина, Ира и Слава Пинчуки, Гена Вершинин и Гена Ударцев, Володя Чирков и Володя Чумичёв, Буген Ибраев, Вилен Филинский, Георгий Нагаев, Николай Кукин. В редакции были сильные фоторепортёры – Саша Куриленко, Леша Варфаломеев, Ефим Лукин, талантливые художники – Миша Саламатов, Ваня Свитич, карикатурист Игорь Кабак. Боюсь кого-нибудь пропустить. Штат редакции был большой, включал и собкоров в пяти областях.
Самые талантливые перья первых лет «Целинного края» – Гриша Фрумкин и Толя Стреляный, сейчас оба известные московские журналисты. Толя много лет потом работал на радиостанции «Свобода». Мне не всегда близки его взгляды, но то, что он талантливый журналист, ни тогда, ни сейчас ни у кого не вызывает сомнения. На целине Гриша с Толей писали вдвоём, за двумя подписями. Как правило, это были самые проблемные и «убойные» материалы – они всегда «висели» на доске лучших и вызывали отклики читателей.
И жили они в одной квартире в доме на берегу Ишима, где редакции дали несколько квартир. Когда приехала я, ребята поступили в высшей степени благородно – отдали одну комнату мне и поселились вдвоём в другой. В доме постоянно ночевал кто-то из наших героев – то знаменитый тракторист Михаил Довжик, с которым мы приятельствовали тогда, то ещё кто-нибудь.
Если я дежурила по номеру, ребята меня встречали, хотя от типографии до нашего дома было рукой подать. В Целинограде в то время страшновато было ходить вечером, и Толя Стреляный всегда носил с собой маленький топорик во внутреннем кармане пальто.
Итак, Объедков взял меня на испытательный срок и дал мне первое задание – сделать рейд по магазинам Целинограда. Я делаю целую полосу, приношу ему и с трепетом жду приговора. Он зовёт меня в кабинет и, опустив голову, глухим голосом говорит, что я справилась и он берёт меня в редакцию. Восемь лет я проработала в этой газете, сначала в отделе культуры, потом в секретариате, была заместителем ответсекретаря и по совместительству спецкором, в последние годы – заведующей отделом писем.

Мне нравились все мои отделы, но больше всего – секретариат. Очень любила рисовать макеты (наверное, сказывалась любовь к живописи и родственные связи), доводить их до эстетически законченного вида, и была довольна, когда газета оказывалась хорошо смакетирована, свёрстана и отпечатана.
Но в секретариате мне нравилось и другое. Наш мудрый ответсекретарь Давид Абрамович Быховский поставил такой эксперимент – взял к себе трёх заместителей. Каждый из них одну неделю вёл номер, а две недели, исполняя роль спецкора, ездил в командировки и писал свои материалы.
О командировках стоит сказать отдельно. Край был огромный, пять областей. Приходилось до областных центров летать самолётом или ехать пассажирским поездом. Но на местах добраться до совхоза или тем более до бригады было порой очень сложно. Особенно весной и осенью, в непролазную грязь. Дорог нормальных практически не было. Часто приходилось ездить на тракторе, при этом подолгу ждать оказии. Зимы холодные, с ветрами, буранами – в открытой степи ветру не за что зацепиться и он разгоняется до больших скоростей. Не раз буран заставал в степи. Особенно помню одну поездку, когда нашу машину буквально занесло чуть ли не с головой. Вытащил нас трактор, когда буран стих, но я до сих пор помню это чувство страха и безнадёжности. Зато какой красивой была степь весной и ранним летом, когда цвели тюльпаны. Море тюльпанов! И серебрился ковыльный океан.
Вообще степь до горизонта и ты наедине с небом – это неповторимо. Когда я на лето уезжала к маме в Котельнич, мне всё казалось тесным, замкнутое пространство мешало смотреть и дышать. Степной человек долго привыкает к средней полосе с её ограниченными пространствами. Особенно к тесноте городов.
О первоцелиннике Рагузове писали много. В 1982 году в серии «Жизнь замечательных людей» вышла книжка «Правофланговые комсомола», где есть очерк В. Чубара «Василий Рагузов». Журналист «Молодого целинника» Адольф Дихтярь написал поэму «Рагузовская сопка».
А тогда я была одной из первых, кто написал о Рагузове, и точно единственной, кто съездил во Львов, где жила его семья – жена и два сына. Я сделала целую полосу «Бессмертие Василия Рагузова» с эксклюзивной, как бы сейчас сказали, информацией и снимками семьи. К сожалению, публикация эта у меня не сохранилась, поэтому я приведу отрывок из книги Брежнева «Целина». Журналисты, которые писали эту книгу за Брежнева, пользовались нашими материалами.
«Зима 1954 года выдалась суровой, на редкость снежной, морозной. Целина сразу, «с порога», испытывала новосёлов, обрушивала на них свой крутой, неласковый нрав. Не умолкая, завывали пронизывающие ветры, и каждый рейс по степи был необычайно трудным, а мог стать и опасным. Между тем тысячи тракторов, сотни автопоездов должны были пробиваться к ещё не существующим совхозам по бездорожью, сквозь ветер и снег… Достаточно малой ошибки, случайности, неожиданно заглохшего мотора, и человек остаётся со степью один на один – без дороги, на морозе, в кромешной мгле. Помню, как всех на целине потрясла гибель студента-заочника Львовского строительного института Василия Рагузова.
Одним из первых он приехал в совхоз «Киевский» и стал работать прорабом. Способный организатор, хороший товарищ, человек весёлого, общительного нрава, он быстро завоевал авторитет, уважение и любовь первоцелинников. В один из ясных дней в составе колонны Рагузов вёз со станции сборные дома для первой совхозной улицы. Неожиданно начался необычайной силы буран, длившийся потом несколько суток. Колонна остановилась, Василий решил идти за помощью. Пошёл один, заблудился и погиб. Это был мужественный, огромной воли человек. Вот письмо, найденное у него в кармане: «Нашедшему эту книжку! Дорогой товарищ, не сочти за труд, передай написанное здесь в г. Львов, ул. Гончарова, 15, кв. 1, Рагузовой Серафиме Васильевне.
Дорогая моя Симочка! Не надо слёз. Знаю, что будет тебе трудно, но что поделаешь, если со мной такое. Кругом степь – ни конца, ни края. Иду просто наугад. Буря заканчивается, но горизонта не видно, чтобы сориентироваться. Если же меня не будет, воспитай сыновей так, чтобы они были людьми. Эх, жизнь, как хочется жить! Крепко целую. Навеки твой Василий».
Сознавая, что погибает, он сделал приписку – уже коченеющими, замерзающими пальцами: «Сыновьям Владимиру и Александру Рагузовым. Дорогие мои деточки, Вовушка и Сашунька! Я поехал на целину, чтобы наш народ жил богаче и краше. Я хотел, чтобы вы продолжили моё дело. Самое главное – нужно быть в жизни человеком. Целую вас, дорогие мои, крепко. Ваш папа». Письмо это, казалось бы, имело сугубо личный, семейный адрес. Но стало оно обращением ко всем живущим. Когда мне показали листки с расплывшимися буквами, когда разобрал их – перехватило горло. Позвонил журналистам, посоветовался, получив согласие жены, напечатал это письмо. Опубликованное в газете, оно вызвало десятки тысяч откликов по всей стране. Новые отряды добровольцев двинулись на целину, чтобы довести до конца дело, которое начали Василий Рагузов и подобные ему мужественные люди. Сопка, близ которой погиб Василий, названа теперь его именем».
Другим персонажем, который попал из наших публикаций в книгу «Целина», была Е. А. Зайчукова. Одной из первых была моя командировка в совхоз «Ижевский». Директором его была замечательная женщина Евдокия Андреевна Зайчукова. Решительная, чёткая, очень уважаемая рабочими мать-командирша. Я целый день ездила с ней по хозяйству, наблюдала, как она говорит с людьми, какие отдаёт распоряжения, как гоняет лентяев и прогульщиков. В редкие перерывы она отвечала на мои вопросы. Так родился очерк об этой удивительной женщине. К сожалению, он, как и многие другие памятные материалы, не сохранился в моём архиве. Но снова выручает брежневская книжка.
«Евдокия Андреевна Зайчукова приехала на целину, когда ей было уже под пятьдесят. Но сохранила в себе молодой задор, волю, крепкий характер, а главное, имела горячее сердце коммуниста и патриота. Глубоко осознанное стремление сделать для страны самое нужное, важное и полезное привело её к нам, дало ей силы создать в степях совхоз «Двуречный». Вскоре и эту женщину взяли на повышение, но, поработав на новом месте, она написала такое заявление: «Прошу направить меня в отстающий совхоз и обязуюсь вместе с коммунистами и всеми рабочими вывести его в число передовых хозяйств Целиноградской области». И она сдержала слово: совхоз «Ижевский» вышел при ней на одно из первых мест. Семнадцать лет жизни отдала Евдокия Андреевна новой, полюбившейся ей земле. А когда умирала, попросила пришедших в больницу друзей только об одном: «Не ставьте никакой ограды на моей могиле, не отделяйте меня от степи…»»
Больше всего, пожалуй, я возилась с публикацией об одном агрономе, который работал в совхозе Павлодарской области, замечательном человеке Зеленине (уже не помню его имени), у которого был конфликт с первым секретарём обкома партии. Надо сказать, что мы могли критиковать и нередко критиковали даже первых секретарей обкомов партии, неприкосновенными были только секретари крайкома, органом которого мы являлись. Но на этот раз редактор не решился ставить материал в номер и тянул время. А через месяц я узнала, что Зеленин трагически погиб. Так этот материал и не был напечатан.
Вообще-то наша газета во главе с Шепелем была весьма зубастой и боевой. Обстановка в редакции была творческая. Хотя, конечно, мы были идеологическим рупором крайкома и шире – партийным рупором. Но это как бы входило в нашу плоть и кровь, и мы редко рефлексировали по этому поводу. Тем более всё, что ниже крайкома, было абсолютно досягаемо для критики, и мы могли проверить любые финансовые и производственные структуры. Для журналистов не было преград. Тогда не было термина «журналистское расследование», потому что никто ничего не скрывал от журналиста; все обязаны были всё журналисту показать, предъявить, даже если очень этого не хотели. Мы были полномочными представителями партийного комитета, и, следовательно, начальники имели дело не столько с журналистом как профессионалом, сколько с представителем или «рупором» партийного комитета.

Нашей журналистской работой мы по мере сил и таланта (а талантливы, поверьте, были почти все) старались усиливать заряд энтузиазма, обновления, свежего ветра, творчества в нашей целинной жизни. Мы были и информаторами, и просветителями, и воспитателями, и чернорабочими этой нелёгкой обновляющейся после застоя жизни, которая ярко, как нигде, проявлялась именно на целине. Мы будоражили и вспахивали её, как вспахивали целинники тракторами землю, чтобы дать хлеб стране. Мы старались «накормить» людей качественным журналистским словом. Люди шли в газету за помощью, за поддержкой и всегда её получали. Читатель любил целинные газеты и доверял журналистам.
Проблем на целине было великое множество, как во всяком новом и трудном деле. Одна из них – лиманное залужение, о котором я писала в статье «Кладовые сена». На примере работы над этой статьёй хочу рассказать, как работали целинные журналисты над проблемными публикациями.

Собирала материал для неё месяца два. Изучала документальную информацию во Всесоюзном научно-исследовательском институте зернового хозяйства, который расположен в Шортанданском районе, общалась с учёными, которые разрабатывали метод лиманного залужения, с руководителями, специалистами нескольких хозяйств, областных организаций и проектных институтов. Раскрою эти источники подробнее. Побывала в отделе кормоводства Всесоюзного научно-исследовательского института зернового хозяйства, где поговорила с заведующим отделом и другими специалистами о преимуществах и технике лиманного залужения. Начальник районного сельхоз­управления и секретарь райкома партии познакомили меня с планом мероприятий по выполнению решений пленума, где говорилось о необходимости строительства мелких водохозяйственных сооружений своими силами. Потом посмотрела, что делается для реализации этого решения на местах. В совхозе «Андреевский» об этом поведал директор, в «Петровском» – главный агроном, а в «Пригородном» – главный экономист. Потом пришлось поехать в мастерскую «Казсельхозтехники», расположенную в колхозе «18 лет Казахстана», выяснять у директора и старшего бухгалтера, почему не выполняются заявки совхозов на технику. В Целинограде работа по анализу проблемы продолжалась, потому что нужно было посетить ряд областных организаций, которые занимаются лиманным орошением. Говорила с главным агрономом «Целиноградводстроя», с начальником областного управления мелиорации и водного хозяйства, где познакомилась с их пятилетними планами работ, общалась с инженером-гидротехником и заведующим отделом земледелия облсельхозуправления. Много интересного о проблеме сообщили начальник целиноградской проектно-изыскательской экспедиции института «Казгипроводхоз» и специалисты институтов, которые могли бы проектировать лиманы, – «Целингипросельхоз», «Гипроземцелинсовхоз». Итак, посетила 12 организаций и хозяйств, поговорила с десятками людей. Изучила подробно документы, которые помогли понять проблему: решения пленума, план мероприятий по его реализации, планы облсельхозуправления и «Целиноградводстроя», профинпланы нескольких совхозов, познакомилась с проектной документацией нескольких институтов. Кроме того, изучала научные труды на эту тему, в частности книгу К. Д. Постоялкова «Освоение кормовых угодий Северного Казахстана» с предисловием к ней директора ВНИИЗХ (Всесоюзного научно-исследовательского института зернового хозяйства) академика А. И. Бараева. Таким образом, в работе над статьёй активно использовались практически все методы журналистской работы: наблюдение, интервью, анализ документов. Всё это помогло полно изучить проблему и пути её практического разрешения, причём противоположные позиции обязательно выяснялись у носителей разных точек зрения. И это была настоящая аналитическая и конструктивная помощь в решении реальных проблем.
Очень часто по таким публикациям принимались масштабные решения, распространяющие положительный опыт или вменяющие в обязанность разным организациям предпринимать конкретные действия. Весьма нередко нерадивые руководители лишались своих мест за нерасторопность. По форме статьи, конечно, разительно отличались от очерков, они были серьёзны, логичны, аргументированны, точны и лаконичны в выражении мыслей. Часто заканчивались дидактическим призывом ко власть имущим о том, что можно сделать для решения данной проблемы.

Луиза Свитич