Рябчик

Веселится, хохочет Метелица, ищет на улицах февральской Москвы своих непослушных деток – Порошу и Вьюжку. Разбежались непоседы, прячутся в закоулках, тесных двориках, перебегают бульвары и улочки. То здесь, то там мелькают серебристыми одеждами в свете фонарей и витрин, оставляя следы свои в виде крошечных хрустальных льдинок на лицах и одежде прохожих.
По Дмитровке, Неглинной, по Рождественскому и Тверскому бульварам, по Садовой-Кудринской и Тверской-Ямской летят снежинки, сверкают огни машин. Гудит город, живёт – красота!
И люди бегут, спешат по своим делам, прячут мокрые от снега лица под капюшонами, капорами и шапками. И я иду в этой толпе и тоже прячу глаза от колких снежинок. Вот и Оружейный переулок, и гостиница «Пекин» видна издалека. А какая панорама открывается! Слева серые стены с гигантскими афишами, это Московская филармония. Между прочим, там в кафе и летом и зимой можно найти самый вкусный десерт с земляникой. Следом театры Сатиры, Моссовета и их вечерний репертуар на выбор театралов. А ещё дальше по ходу можно увидеть загадочный «Булгаковский дом» номер 10, он же дом Пигита, он же 302-бис. Ах, этот московский модерн!
С правой же стороны Большой Садовой высится вышеупомянутая гостиница «Пекин» и череда парадных «сталинок». Верхние этажи зданий практически не видны. Да, если бы не вечерний снегопад, то можно и всю Большую Садовую разглядеть. Окинув взглядом Триумфальную площадь, замечаю, что гуляющих прибавилось. Все гигантские качели-лавки, расположенные прямо перед филармонией, заняты. Чудное место это загадочным образом заставляет прохожих забыть свои спешные дела, замедлить бег и как бы невзначай встать в очередь в ожидании освободившихся качелей. И вот уже ни Саввы Константиновичи, ни Татьяны Витальевны, не Елены Львовны, а маленькие Саввушки, Нюсики и Алёнушки с беззаботной улыбкой и раскрасневшимися щеками набирают высоту и ловят снежинки ртом. А не сыграть ли и мне с Метелицей в прятки? Со всем этим шумом, вывесками, прохожими, машинами, маленькими кофейнями, афишами и фонарными столбами? Да и место есть подходящее, тайное, скрытое от посторонних глаз. Спешно сворачиваю на внутреннюю часть Садового кольца. Прохожу чуть вперёд, резко налево – и попадаю в сад «Аквариум», расположенный аккурат возле театра Моссовета. И вот уже смотрю сквозь решётку ограды на Большую Садовую. Как же так, только что я была в этой бурлящей толпе, её частью, следовала её ритмам, законам. Но одно мгновение – и уже обитатель аквариума в самом центре города. И чем я сейчас не рыбка Поньо?
Я направилась в глубь сада. На территории, кроме вечернего сторожа, никого не было. Да и сам он находился в противоположной стороне от меня. Шум города остался в стороне и доносился до меня только отдельными нотами.
Пройдя ещё вперёд, я увидела знакомую фигуру. В свете вечернего жёлтого фонаря стоял Сатир. Из-за увесистого слоя снега, облепившего его со всех сторон, он стал похож на Деда Мороза. Только острое лицо его с конусообразной резкой бородкой было всё такое же лукавое и хитрое. «Привет-привет, мой древнегреческий друг! Прости, не навещала тебя с самого конца мая». Я совсем не удивилась и не испугалась бы в эту минуту, если бы вдруг он мне ответил. Как-то всё располагало вокруг. И более того скажу вам, давно ждала, когда же он со мной заговорит! Но он лишь хитро смотрел своими глазками-буравчиками. Буквально в 20 метрах от нас, за большим кованым забором парка, бурлила жизнь. Люди шли мимо в одиночестве, парами и компаниями. Смеялись, шутили, громко разговаривали. Но никто не сворачивал к нам и не нарушал наш безмолвный разговор. Я ковыряла носком ботинка снежный наст рядом с Сатиром. «Пойду, пожалуй, – сказала я моему загадочному собеседнику. – Ещё пройдусь, заверну в любимое кафе, выпью крепкий кофе, обязательно возьму с собой вкусных пирожных. Дома меня наверняка уже заждался мой маленький сын. Он будет проверять сумку и карманы своими детскими ручками с ямочками. Что же мама принесла ему? Всё, пока-пока, мой друг, не скучай. Обещаю навещать тебя почаще». Наклонившись вниз, чтобы зачерпнуть в руку снег, я увидела, как что-то заблестело рядом с моим ботинком.
Прямо возле меня пробивался из-под снега маленький, тонкий, с розовым стебельком, изящ­ный цветок. Живой цветок в это время года, не может быть! «Как ты не замёрз, малыш? Как тебя зовут?» – «Рябчик», – пискнул в ответ цветок, или мне это показалось. Я протянула к нему руку, чтобы стряхнуть снег с хрупкого стебелька. В тот же миг снежинка больно резанула по глазу, заставив резко зажмуриться. Это точно проделки Метелицы. Всё-таки нашла она меня в этом тайном месте. И когда я снова открыла глаза, то увидела перед собой вовсе не живой цветок, а серебряное изящное украшение, выполненное в стиле ар-нуво. Брошь в виде цветка того самого Рябчика-первоцвета. Да это ведь подарок от Сатира! «Это для меня? Всё правильно, давно пора было подарить цветы, – сказала я ему. – Ты хоть и сказочный герой, но всё же мужчина. Merci, charmante, au revoir, mon ami! Лови воздушный поцелуй! А я мигом за пирожными и быстро домой, чтобы принести в подарок сыну ещё не остывшую, свежеиспечённую сказку». Полночь на часах. Мой милый ребёнок уже давно спит и видит во сне отголоски сегодняшнего дня. Обрывки фраз, разговоры, эскизы и зарисовки – сон выстраивается чудесным калейдоскопом собранных эмоций и впечатлений. Там и живой цветок Рябчик, и утренний поцелуй, и боль от ушибленной коленки. Всё
перемешалось в этом мире Морфея. А старый парк уже как час закрыт. Прохожих почти нет. Только Сатир, мой давний друг Сатир, всё не спит, не спит, всё ждёт чего-то…