Защита конина
Виктория БЕЛЯЕВА
– Ваше благородие, не сочтите за наглость. Мы по делу. Жизни и смерти вопрос. Половой здешний, Петька плешивый, божился, что вы юриспрудент. В том смысле, что аблакат и душевной глубины человек. Удружить нам сможете.
– Ага. Просим покорнейше вашей помощи в судебном вопросе.
Двое мужиков, по виду из вольнонаёмных, обратились к сидящему за трактирным столом человеку в синем костюме свободного кроя. Человек глядел в свежий выпуск «Московского листка», внимательно изучая страницу с городскими происшествиями. От внезапного вопроса он перевёл взгляд с газеты на обратившихся. Еле уловимо поднял брови. Подумал: «И эти гэкают».
На вид гэкающим было немногим больше тридцати. Один казался чуть старше и выше. Но внешне удивительно походил на второго.
Человек, сидящий за столом, опустил газету, мягко закинул ногу на ногу. Близоруко сощурился, стал внимательно изучать незнакомцев.
Пока те переглядывались, он отметил их крепкие руки, покрытые мозолями и цыпками, простые, точно выцветшие лица с въевшимся загаром. Светло-русые, курносые, коренастые, в коротких, подбитых ватой зипунах серо-коричневого сукна. Один мял в руках меховую шапку, у второго на голове примостился пыльный картуз с треснутым козырьком. Штаны каждого были заправлены в высокие нечищеные сапоги. От обоих пахло кислой капустой, горьким луком и пшеничным пивом.
Человек, к которому обратились двое, отложил газету. Кивнул то ли себе, то ли подошедшим. На вид ему было около пятидесяти. Круглое, оплывшее лицо ещё не утратило остатков былой привлекательности. Цепкие миндалевидные глаза орехового цвета глядели с высокомерным интересом. Тонкая линия щеголеватых седеющих усов надломилась в усмешке:
– Значит, вас ко мне половой прислал? Ну и чёртов старик. Чем разжалобили его, признавайтесь? Собственно, я действительно адвокат – Лев Валерианович Конин. А вы, простите…
Адвокат Конин не успел закончить. Обратившиеся, перебивая друг друга, принялись рассказывать о деле. Лев Валерианович пытался вникнуть в суть, но шум трактира и сбивчивая, неровная речь мужчин соединялись в единый, назойливый и жужжащий звук.
Наконец адвокат Конин хлопнул пухлой и квадратной ладонью по деревянному столу:
– Господа, извольте прерваться. В эдаком балагане разве разобрать чего? Присядьте, закажите, ежели на то пошло, по рюмочке мне и себе, представьтесь и поведайте, в чём суть вашего вопроса.
Мужики замолкли. Глянули друг на друга, а затем и на адвоката Конина, который равнодушно приглаживал седые маслянистые локоны. Со скрипом выдвинули стулья, рухнули. Тот, что был постарше, грудным голосом дал указания тощему буфетчику принести три сотки «монопольки» и какой-нибудь закуски, вроде недавно съеденной. Буфетчик огрызнулся. Попросил уплатить за прошлый заказ и забрать, ежели надобно, новый, но с авансом.
Лев Валерианович миролюбиво вставил:
– Степан, полно, ну к чему эти демагогии, уважьте служителя Фемиды скоростью и тактом.
Буфетчик искоса оценил обстановку, кинул на руку полотенце, движением фокусника погрузил на круглый поднос казённую водку и соленья. Смахнул со стола невидимый сор, разместил заказ, дождался расчёта и сразу же после этого исчез.
Адвокат Конин порозовел, взял в руку рюмку, глянул сквозь содержимое на блёклый свет, сглотнул, опомнился и пригласил и гостей последовать его примеру:
– За решение вашего вопроса.
С наслаждением проглотил прохладную водку, захрустел капустой и облепленным укропом пупырчатым огурцом.
– Так в чём, собственно, загвоздка, милейшие?
Мужики тоже выпили, но закусывать не стали.
Тот, что был постарше откашлялся:
– Ваше благородие, фамилия наша Журавлёвы. Братья мы. Я – Михаил, а энто – Василий. Из воронежских мы. Не местные. Здеся оказались на заработках. Делали кровлю купцу Копеечкину. Может, знаете, он лавку и дом на Новой Басманной держит?
Адвокат Конин откинулся на спинку стула, блаженно потянулся, как будто не слушая рассказа. Сделал жест рукой буфетчику повторить ему рюмочку. Лениво ответил:
– Копеечкин – личность известная во всех отношениях. У вас с ним что за счёты возникли?
Тут в разговор вступил молчавший до того Василий. Громко и басисто зачеканил:
– Обул нас этот гад. Подчистую. За работу не уплатил, маракуша! Мы уже всю кровлю приладили, а он нас в шею, облудь. Ни шиша не дал. Сговорился. Смоленских на нас натравил, а те подтвердили прилюдно, мол, не мы, а они всю работу отчеканили. Пустобрёхи фуфлыжные! Гришку, брата нашего меньшого, так уделали, что он побитый в заезжем доме еле живой мается. Засудить гада хотим. Сдюжьте, ваше благородие. Пусть по закону ответит.
Лев Валерианович слушал, кивал головой, отслеживая приближавшегося буфетчика. Перехватил рюмку. Молниеносно опрокинул новую порцию «монопольки», вдохнул солоновато-сладкий аромат мочёного яблока, откусил. Прожевал. Ответил:
– Дело ваше ясное. С Копеечкиным такая канитель случается на регулярной основе. Не человек, а дрянь. Вот что, голубчики, надо вам судебное прошение составлять. Вы грамоте обучены? Я вам в общих словах суть укажу, а вы уж писать – сами.
Братья Журавлёвы синхронно втянули спёртый воздух трактира, ссутулились. Василий угрюмо ответил:
– Не пишем.
Михаил потерянно спросил:
– Ваше благородие, может, удружите? Да мы уплатим. Главное, чин по чину бумагу для судьи, чтоб Копеечкин рассчитался по полной. Мы за брата нашего, понимаете?
Адвокат Конин обтёр тыльной стороной ладони крупный рот. Медленно перевёл взгляд с одного брата на другого. Задумался. Простодушные лица вызывали симпатию и жалость.
Василий снова подозвал буфетного, тот опустил на стол графинчик, дождался расчёта.
Лев Валерианович скрестил на груди руки:
– Как быть-то с вами, господа хорошие? Завтра в конторе меня не будет. До конца недели в разъездах. Ну, вы чего носы повесили? Вот у меня дело одно уже к развязке движется. Так оно почище вашего. Имени не скажу, высокой персоне помогаю. Человек хороший, а случилось же такое. Жена с любовником чуть не лишила капитала. Аферку одну подстроить затеяли с карточными долгами и прочим. А там и фабрика, и завод свечной, и мануфактуры – такое состояние. Но, слава Богу, успели. Вывернули как надо. Спасли моему доверителю и честь, и капитал.
Братья Журавлёвы присвистнули. Василий кивнул:
– Бабы есть бабы. Наши тоже, поди, заждались. Домой охота. Ну помогите и нам. Да хоть здесь. Бумагу найдём. Вам по нашему вопросу написать – как чихнуть, ей-богу.
Адвокат Конин кинул взгляд на графинчик, достал из кармана часы на цепочке, глянул. Махнул рукой, ударил ладонями по коленям и весело ответил:
– Будь по-вашему. Раз так случилось нам встретиться. Бумага и карандаш и у меня в наличии. Имею привычку при себе держать. Составим прошение, строго исходя из закона. Копеечкин ваш раскошелится как пить дать. Давно пора наказать шельмеца.
Михаил, нервно постукивая пальцами по столу, поинтересовался:
– Дорого ли возьмёте?
Лев Валерианович засмеялся:
– А «канарейку» за смелость.
Михаил насупился:
– Целый рубль? Половой говорил, что за двугривенный сладимся.
Адвокат Конин развёл руками:
– Ну уж извольте. Тогда пусть половой и документ оформляет. Я не настаиваю.
Василий махнул шапкой, достал из внутреннего кармана жёлтый, точно певчая птица, рубль, расправил. Положил на стол:
– Пишите прошение. Такое, чтобы сразу пронять судью.
Лев Валерианович одним движением взял со стола рюмочку и рубль, выпил, достал лист и карандаш. Долго и медленно писал, останавливался, уточнял у братьев подробности спорных событий.
Те успели выпить ещё по одной рюмке и кружке пива, чуть не подрались, припоминая разговор с Копеечкиным. Уяснили, что говорить судье, расписались в конце прошения то ли крестиком, то ли буквой «Ж». Бережно свернули полученную от адвоката бумажку, снова чуть не подрались, споря, кому схоронить документ на подкладке.
Ушли.
Лев Валерианович придвинул к себе тарелку с остатками квашеной капусты, брезгливо ковырнул в ней ложкой, зачерпнул полную, набил рот, захрустел, закрыв глаза.
В это момент сзади над его ухом неслышно склонился лысый и бородатый коротышка, крикнул в ухо:
– Лёнька, аферист, долю гони. Где мой двугривенный? Видел же, как на рубль облапошил кровельщиков. И за пиво вчерашнее буфетному не забудь.
Адвокат Конин вздрогнул:
– Тише, Петька. День не кончен, а ты народ пугаешь. Обращайся, как уговорено.
– Ты мне зубы не заговаривай. На сегодня с заовинниками – всё. Вечером приходи в «Медведь» на Конюшенном, там игра намечается. Юриспрудент, значится, понадобиться может.
«Адвокат Конин», он же Лёнька-аферист, зарделся, пригладил волосы:
– В «Медведе», стало быть, и Анна Васильевна будет?
– А вот и шиш тебе, Лёнька. Укатила она с охвицером заезжим то ли в Пятигорск, то ли в Петербург. Цветочница ляпнула, мол, с концами. Или пока деньги охвицерские не измотают. А ты бы, балда, забыл о волочайке этой. Сколько и в рублях, и в серебре истратил на лярву. Домой, к семье, возвращайся, писака.
Лёнька вытащил из кармана двугривенный, отдал его половому, устав слушать назидания. Подошёл к буфетному, попросил две чарки «монопольки»:
– На посошок.
Буфетный выставил обе:
– Четушка плюсом к долгу.
Лёнька кивнул, хлопнул одну за другой чарки, не поморщился. Молча положил на прилавок полученный от кровельщиков рубль. Тот принялся отсчитывать сдачу, но Лёнька не стал ждать, махнул рукой, пошатываясь вышел из трактира в сумерки и отчаянно весело запел:
По диким степям Забайкалья,
Где золото роют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащится с сумой на плечах…
